Сними панцирь! - Журавлева Зоя Евгеньевна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/26
• Следующая

— Гурман какой, — говорит тётя Надя.

— Я тоже буду поить, — говорит Арина.

— Когда следующего поймаем, — обещает папа.

— Всех встречных будем поить? — интересуется тётя Надя.

— Такая работа, — смеётся папа. — Всё приходится.

Живот варану ещё раз пощупал и говорит мне:

— Всё, Лёдик. Отойди.

Я думал, папа варана сейчас выпустит. А папа вдруг снова его за хвост схватил и как начал трясти. Так трясёт! Варан прямо болтается в воздухе.

— Ему больно, — говорю я.

— Скорее неприятно, — говорит папа. — Конечно, ему неприятно. Что же делать? Вот если бы я его разрезал, тогда было бы больно.

— Зачем бы разрезал? — говорю я.

— Чтобы узнать, что он сегодня ел, — говорит папа. — Я с ним как раз на эту тему сейчас беседую.

И опять варана трясёт. Такая у них беседа.

— Задушевная, — смеётся дядя Володя.

Варан уже воду обратно выплеснул, так папа трясёт.

— Да… — говорит тётя Надя.

— А вы не смотрите, Надежда Георгиевна, — говорит папа.

— Да нет… Я не об этом.

Она всё об увлечённости, вот она о чём. Ей приятно смотреть, что бы папа ни делал. Папа так увлечённо всё делает. Мне тоже приятно смотреть. И Арине. И Боре. Мы все на папу смотрим.

— Конечно! — говорит папа. — Я тут сильно увлёкся. Четырнадцать лет увлекаюсь, никак не перестану.

И сразу перестал.

Всё равно в желудке варана уже ничего больше нет, один белый живот. Папа всё вытряс. Варан теперь дышит.

— Володя, запиши, — говорит папа. — Он сегодня съел. Так. Трёх черепашек он съел. Шесть чернотелок. Два черепашьих яйца. Ага, ещё сцинка. Взрослый сцинк, запиши…

Я сцинка знаю. Ящерица, а на животе бегает, как змея. Лапы свои бережёт. На животе от варана, конечно, не убежишь.

— Ну гуляй, не сердись, — сказал папа и отпустил варана.

Но варан не хочет гулять. Он лапами упёрся в песок, голову выставил и изо всех сил теперь дуется. Такой жёлтый стал. Толстый. Прямо пузатый-пузатый. Надулся воздуху. Это варан на папу обиделся.

— Прости, — говорит ему папа. — Такая работа! Исключительно для науки. Вдруг ты голодаешь, надо было проверить.

Зря только папа ему напомнил. Еду варану, конечно, жалко. Он как зашипит и прямо на нас побежал. Растопырился и бежит.

— По коням! — кричит папа.

Мы в машину скорей вскочили. Я даже дверцу держу, Арина в меня вцепилась. Боря руль крутит. Песок из-под колёс летит во все стороны. Дядя Володя стоит в кузове и панамой машет.

А варан сзади бежит и шипит. Голову наклонил и бежит. Хочет нам в шину вцепиться. Бульдожьей хваткой. Вдруг он нам колесо прокусит, что тогда?

— Караул! — кричит Боря и жмёт на педали.

Я в окошко смотрю.

— Отстал, — говорю я.

— Видишь, какая у твоего папы работа, — говорит Боря. — А ты в пески просишься! Опасная работа.

Ну и что, что опасная? Это для науки! Мы с Ариной нисколько не испугались. Разве кто-нибудь плакал? Я фляжку папе держал. Арина подходила близко к варану, она теперь может его слепить. Подумаешь, варан! Он же не крокодил. Машину он не прокусит. Если бы прокусил вдруг, мы бы с Ариной…

— Уж вы бы с Ариной — это точно, — смеётся Боря.

Мы все смеёмся. Хорошо в кабине. Жёлтый песок навстречу летит. Синее небо сбоку летит. Бочка сзади гремит. Впереди скачет тушканчик, Боря его объезжает. Тушканчик толкнулся хвостом и как прыгнет!

— Может, перелезете в кузов? — кричит папа.

— А я как же один? — говорит Боря.

Нет, мы не перелезем. Тут лучше видно, всё ближе. В кузове мы потом поедем. Нам далеко ехать! Через весь заповедник.

— Тогда давайте споём, — говорит Боря. — Нашу. Любимую.

Конечно, споём. Мы так давно не пели. Боря уже поёт:

И мы с Ариной тоже поём:

Вот мы как поём. А наша машина прямо мчится.

Мы до самых гор доехали.

Боря больше руль не может держать. Тут ночевать будем. Ведь уже вечер! Солнце садиться хочет. Горы кругом, куда ему сесть? Сбоку кто-то кусок горы откусил, зубы отпечатались, как в арбузе. Солнце туда вползает. Какое умное, я бы не догадался.

Вползло. Сразу ветер подул.

Я подставил лицо, ветер меня щекочет. В щёки толкает. Брови мне шевелит. За рубашку лезет ко мне. Прохладный. Горный, конечно, ветер. Весь день в горах сидел. Где-нибудь в ущелье. В камнях. Мучился. Там же скучно! Камни друг об друга скрипят. Шакалы воют. Противно так. Теперь ветер выскочил. А тут как раз мы…

— Сморился? — говорит папа.

Это он мне, оказывается, говорит. Думает, я уже сплю. Я просто на минутку около машины присел. Нисколько я не сморился.

— Помогай тогда! — кричит папа.

И бросает из кузова спальный мешок. Ещё один спальный мешок. Опять спальный мешок. Ещё мешок. Он меня закидать хочет мешками. Сколько у нас мешков! Шлёпаются на песок, как большие лягушки. Я хохочу и хватаю. Не успеваю их хватать. Арина мне помогает. За бока хватаем мешки, за уши, прямо в охапку. Катимся с ними по песку. Тащим их в сторону.

— Что значит — все вместе, — говорит папа. — Вон как быстро разгрузились. Коллектив — всё-таки сила!

Конечно. У нас коллектив! Мы уже разгрузили машину, вот это да. Я даже не заметил, как мы её разгрузили. Боря опять под машиной лежит, и тётя Надя подаёт ему ключ. Дядя Володя разбирает ящик с посудой, папа несёт раскладушки.

Мы тут ночевать будем. Надо устраиваться!

— Первое дело — костёр, — говорит папа.

Надо за дровами идти. Мы с Ариной хотим идти. Мы в сапогах, куда хочешь можно идти. Только куда? Тётя Надя тоже хочет идти. И она не знает куда.

— Сейчас дежурного выберем, — говорит папа. — Как в пионерском отряде. Считалки знаете?

Мы с Ариной не поняли. Какие считалки?

— Обыкновенные, — говорит папа. — Подставляйте-ка лбы, сейчас всех по головам буду считать.

Папа нас всех считает по головам, только Борю он по ногам считает. Папа так нас считает:

— На! Вокзале! В чёрном! Зале! Кот! — Папа в Арину ткнул пальцем. — Сидел! — теперь ткнул в дядю Володю. — Без головы! — теперь в меня. И уже дальше считает: — Пока! Голову! Искали! Ноги! Встали! И! Ушли!

Чуть на тётю Надю не вышло. Но вышло на дядю Мурада, считалка на нём кончилась. Значит, дядя Мурад дежурный.

— Мы с вами пойдём, — говорит тётя Надя.

А дядя Мурад удивляется:

— Куда?

Идти никуда не надо. Дрова прямо рядом растут. Рядом фисташка растёт. Очень кудрявая. Орехов сейчас ещё нет, только осенью будут. Столько народу приедет их собирать! Для заповедника это просто горе. В прошлом году, например, леопарда перепугали.

Леопард под фисташкой спал. Даже не думал, что орехи поспели. Как-то забыл про это. Потом леопард проснулся. Надо, думает, ноги немножко размять. И вышел из-под фисташки. Тут народ сразу как закричит! Как сумасшедший, честное слово. Леопард прямо не знает, куда деваться. Едва вырвался.

Хорошо, что сейчас ещё нет орехов. Просто фисташка растёт. И некоторые ветки совсем сухие, они ей только мешают расти. Дядя Мурад сухие ветки отломал и сделал костёр.

Как быстро! А мы хотели в горы идти. У гор тень совсем чёрная. Лучше туда днём идти. А сейчас уже ночь. Звёзды на небе. Такое густое небо! Всё в звёздах. И мы сидим прямо под звёздами. Тётя Надя тоже сесть хочет. Боря как раз кошму расстелил, очень удобно.

— Только на скорпиона не надо садиться, — говорит папа. — Он этого не любит.

Папа скорпиона почти из-под тёти Нади вытащил и в сторону бросил. А то бы тётя Надя его раздавила. Даже не знаю, успел бы её скорпион ужалить или нет? Она тяжёлая. А скорпион совсем маленький — детёныш, что ли? Надо всё-таки осторожно садиться. Я же на скорпиона не сел. И Арина не села, она скорпиона смахнула. Дядя Мурад его сапогом отогнал, потом уж сел…

• Предыдущая
• 16/26
• Следующая