НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 15 - Валентинов Иван - Страница 17

12…b5.

«Гроссмейстер, а фигуры ставить не умеет! Нет, чтобы в середину клеточки».

— Мы, с вашего позволения, ладью, неловко вами установленную, поправим. Вот так, вот так. Вот таким образом. Поправляем.

13. bЗ…

«Все-таки сбегаю в буфет». Лев Борисович встал и, прижав руку к лацкану, сказал:

— Прошу прощения. Я в буфет и обратно. Времени у меня достаточно, так что часы можно переключать, не стесняясь.

— Что вы, право, зачем же волнение себе чинить! Эко дело… Мы по сему случаю позволим себе борзо прикинуть позиции, до того редкостные, что мы их ранее и в расчет не принимали.

Левицкий ринулся в буфет.

Первый бутерброд он проглотил, поднимаясь по лестнице. Второй, в промасленной бумажке, Лев Борисович аккуратно положил на край столика.

Березань сдержала слово и нажала на кнопку часов, как только гроссмейстер уселся.

13…Лb8.

— Поели — попили, батенька?

— Нет, всухомятку.

— И у нас такое иной раз случается. Когда в аккумулятора какое неблагополучие произойдет.

— Куда как похоже, — буркнул Левицкий.

14. Сb2…

Не отрываясь от доски. Лев Борисович взял левой рукой бутерброд, слизнул прилипшую к пальцу икринку и не спеша принялся жевать.

14…Фс7.

— Приятного вам аппетита. А что вкушаете, ежели не секрет?

— Бутерброд с икрой.

15. Са1…

Подцепив присоском пешку, Березань вежливо осведомилась:

— Позвольте полюбопытствовать, что есть икра?

15…е5.

16. Ке2…

— Икра? Это из рыбы.

— Вы о том явлении, с коим сталкиваются играющие в приятную для заполнения досуга игру домино?

— Какое еще домино? Она в воде плавает.

16…Ке8.

Березань замялась: в ее оперативную память были заложены крайне скудные сведения о воде и ее обитателях.

17. f4…

— Простите великодушно, что испытываю ваше терпение. Не приблизите ли вы эту рыбью пищу к нашим устам.

Лев Борисович оторвался от доски и неуверенно протянул остаток бутерброда к резиновым губам. И они зашевелились, втягивая воздух.

— Здесь у нас новые анализаторы для отправления обоняния, учрежденные согласно вашим мудрым наставлениям о несовершенстве нашем. Не сочтите за труд опустить за решеточку малую толику икры для познания элементарной натуры ее на нашем спектрографе. Чувствительно вам обязаны.

«Свихнулась жестянка», — подумал Левицкий, а вслух сказал:

— Пожалуйста.

17…f6.

18. h3.

Дальше они играли молча. И где-то ходов через пять гроссмейстер почувствовал, что на доске творится неладное. Левицкий играл со многими людьми и многими машинами, проигрывал, а чаще выигрывал, ошибался, пользовался чужими ошибками. Но в самых трудных положениях он знал, откуда ждать опасности. Сейчас Лев Борисович не понимал Березани и, не в силах разгадать скрытый смысл ее маневров, тоскливо ждал подвоха.

Березань не играла, она переставляла фигуры. За нетронутым частоколом пешек она жонглировала слонами и конями, будто уверовав, что за этим частоколом их никто не тронет; она деловито упрятала ферзя в такое укромное место, откуда он не угрожал уже ни одной фигуре. Наконец, оставив в покое ферзя, Березань двинула вперед пешку «а».

«Начинается», — подумал Лев Борисович и встал со стула.

Бездомная пешка стояла у обрыва доски, в стороне от скопища черных фигур. Ее можно было взять даром.

Как только он ее возьмет…

Согнувшись от смеха, гроссмейстер сел на стул, вытянул из кармана носовой платок, вытер слезы и снова закатился смехом. Так он и сидел, упираясь локтями в стол, всхлипывал, трясся, подметая галстуком доску.

Эта гора транзисторов, набитая до краев шахматной мудростью, эта самодовольная, непогрешимая, прозорливая жестянка выстроила из фигур рыбку.

Лев Борисович хохотал, позабыв о часах, — над своими страхами, над несообразностью случившегося, над святой наивностью машины. Сколько же ей, бедняге, пришлось попотеть, чтобы за неполный час растащить икринку по кусочкам, извлечь из нее все эти жиры, белки и углеводы, добраться до нуклеиновых, расшифровать их структуру, прочесть генетический код, и потом уже, подобно тому, как она рассчитывает на сто ходов вперед ничейный ладейный эндшпиль, вычертить в своих транзисторных мозгах будущее этой икринки. И ради чего? Чтобы выложить на доске дурацкую рыбку с королем вместо глаза!

— Послушай, тетка! А если бы я купил бутерброд с ветчиной?

— Вотще уязвить нас…

— Любовь моя, где ты таких слов нахваталась?

— Зело любезно мне… — пролепетала Березань. — Поелику науку книжную постигая…

Но Лев Борисович уже не слушал. Тихим-тихим этюдным ходом он начал многоходовую комбинацию с исходом неотвратимым, как солнечное затмение, пересыпанную парадоксальными жертвами и убаюкивающими отступлениями; комбинацию, которой было суждено войти в солидные шахматные монографии, учебники для программистов и настенные календари; ту самую комбинацию, которую по сей день зовут «крючком Левицкого».

39. h4!!

У меня был дядя. В юности он предавался мечтам, но к старости дядя, как теперь говорят, не состоялся… Он призвал меня к своему ложу и прошептал:

— Племянник! Я обязан посвятить тебя в нашу фамильную тайну. У меня был дядя. В юности он предавался мечтам, но к старости дядя, как теперь говорят, не состоялся. Он призвал меня к своему ложу и прошептал: «Племянник! Я обязан посвятить тебя в нашу фамильную тайну. У меня был дядя…» И тут дядя достал из-под матраца заветную тайну…

Наша фамильная тайна с виду ничем не отличалась от бульонного кубика. Но на ее обертке из старинной свинцовой бумаги были вытиснены загадочные письмена:

Поначалу мне это все показалось несколько, я бы сказал, фантастичным. В наш век науки уже почти всем известно, что звезды находятся в небе, а не в бульонных кубиках. И я стал отдирать обивку дивана, чтобы между пружинами схоронить галактику от насмешек приятелей, как вдруг…

За этим занятием меня застал Костя.

Костя работал киномехаником в кино «Космос», с астрономией был на ты, но смеяться не стал. Напротив, вдохновился, сказал, что галактика — это очень даже современно, и ознакомил меня со свежайшей теорией бесконечно расширяющейся Вселенной.

Оказывается, когда-то наша огромная Вселенная была таким же, как у меня, крохотным брикетиком и висела неподвижно в самом центре безнадежнейшей пустоты. Но потом Вселенная ожила и стала распускаться, как павлиний хвост, да и сейчас еще распускается буквально на наших глазах.

— Ты можешь подарить человечеству целую новую Вселенную, — уговаривал меня Костя, — если не будешь жмотом, как твои дяди, которые прятали галактику за подкладками старомодных сюртуков!..

Мне стало стыдно, и я помчался в соответствующее учреждение.

Начал я с самого верхнего этажа.

— Галактика в брикете? Сомнительно, чтобы у вас была такая галактика… Возьмите простой расчет: сколько могут весить триллионы звезд?.. Да еще в условиях земного притяжения! Вряд ли вы способны таскать асе это в кармане…

Но я таскал. С этажа на этаж. Правда, не вверх, а вниз (что делать: триллионы звезд и земное притяжение!)…