Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой - Грин Грэм - Страница 20

• Предыдущая
• 20/23
• Следующая

— Мистер Джонс будет иметь те же возможности, что и все вы. Каждый по очереди подойдет к бочонку с отрубями и будет там искать свою хлопушку, вы ее дернете, стоя возле бочонка, а потом вернетесь к столу. Точнее говоря, если вы вообще вернетесь.

— То есть что значит — если? — спросил Дин.

— Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, советую выпить еще по рюмочке портвейна. Нет, пожалуйста, не туда. Дин. Я вам уже говорил: не против часовой стрелки.

— Вы хотите, чтобы мы совсем захмелели, — сказала миссис Монтгомери.

Дин заметил:

— Вы не ответили на вопрос мистера Кипса. Почему только пять бумажек?

— Я пью за здоровье вас всех, — сказал доктор Фишер, поднимая рюмку. — Если вы даже откажетесь вытягивать хлопушку, вы все равно заслужили ужин, потому что помогаете мне провести последнее исследование.

— Исследование чего?

— Жадности богачей.

— Не понимаю.

— Ах, этот милый доктор Фишер! Так любит пошутить, — сказала миссис Монтгомери. — Допивайте, мистер Дин.

Все выпили. Я заметил, что они порядком опьянели; я один, сколько бы ни пил, был безнадежно обречен на тоскливую трезвость. Я себе ничего не налил. Решил больше не пить, пока не останусь дома один и не смогу упиться, если захочу, до смерти.

— Джонс не выпил за наше здоровье. Пусть. Сегодня все правила побоку. Я уже давно хочу испытать предел вашей жадности. Вы подвергались большим унижениям и терпели их ради награды, которая за этим следовала. Наш ужин с овсянкой был предпоследней пробой. Ваша жадность оказалась сильнее любого унижения, которое я мог для вас изобрести.

— Да какое же это было унижение, милый? Вы просто тешили свое необыкновенное чувство юмора. И мы получали такое же удовольствие, как и вы.

— А теперь я хочу знать, способны ли вы из жадности преодолеть даже страх, и вот я устроил то, что можно назвать ужином с бомбой.

— Это еще что за чертовщина — ужин с бомбой? — Вино сделало Дина агрессивным.

— В шестую хлопушку помещен небольшой заряд — вероятно, смертельный, — который взорвется, когда один из вас дернет за язычок. Вот почему бочка с отрубями поставлена на значительном расстоянии от нашего стола и почему хлопушки глубоко закопаны, а бочка закрыта крышкой, чтобы туда случайно не попали искры от одного из костров. Надо добавить, что бесполезно и, вероятно, даже опасно мять и прощупывать хлопушки. Во всех одинаковые металлические футляры, но только в одном из футляров то, что я называю бомбой. В остальных — чеки.

— Он шутит, — сообщила нам миссис Монтгомери.

— Может, и шучу. Вы это выясните в конце ужина. Разве игра не стоит свеч? Смерть не наверняка вам грозит, даже если ваш выбор падет на опасную хлопушку, и я даю вам честное слово, что чеки во всех случаях там лежат. На два миллиона франков.

— Но, послушайте, если кто-нибудь умрет, — сказал Бельмон, часто моргая, — это же будет убийство.

— Но почему же убийство? Вы все тут будете свидетелями. Нечто вроде русской рулетки. Даже не самоубийство. Мистер Кипс, я уверен, со мной согласится. Тот, кто не желает играть, пусть сейчас же выйдет из-за стола.

— Я-то уж безусловно не буду играть, — сказал мистер Кипс. Он огляделся вокруг в поисках поддержки, но ее не нашел. — И отказываюсь быть свидетелем. Будет большой скандал, доктор Фишер. Это самое меньшее, что вам грозит.

Он встал из-за стола, и когда его горбатая фигура зашагала между кострами к дому, она мне снова напомнила маленькую черную семерку. Странно было, что такой калека первый отказался от смертельного риска.

— Ваши шансы — пять к одному, — сказал ему доктор Фишер, когда он проходил мимо.

— Я никогда не играл на деньги, — сказал мистер Кипс. — Считаю это в высшей степени безнравственным.

Как ни странно, слова его, казалось, разрядили атмосферу. Дивизионный сказал: — Не вижу ничего безнравственного в азартных играх. Я лично провел в Монте-Карло много приятных недель. И как-то раз трижды подряд выиграл на девятнадцать.

— Я иногда ездил на ту сторону озера в казино Эвиана, — сказал Бельмон. — Никогда много не ставил. Но в этих делах я вовсе не пуританин.

Казалось, они совсем забыли о бомбе. Вероятно, только мы с мистером Кипсом верили, что доктор Фишер сказал правду.

— Мистер Кипс отнесся к вашим словам слишком серьезно, — сказала миссис Монтгомери. — У него нет чувства юмора.

— А что будет с чеком мистера Кипса, — спросил Бельмон, — если его хлопушка так и останется там?

— Я разделю его на всех вас. Если только там нет бомбы. Вы вряд ли захотите, чтобы я ее делил.

— Еще по четыреста тысяч франков на каждого, — быстро подсчитал мсье Бельмон.

— Нет. Больше. Один из вас ведь вряд ли выживет.

— Выживет! — воскликнул Дин. Как видно, он был слишком пьян, чтобы взять в толк историю со смертельной хлопушкой.

— Конечно, — сказал доктор Фишер, — все может кончиться и счастливо. Если шестая хлопушка как раз и будет содержать бомбу.

— Вы что это — серьезно говорите, что в одной из ваших чертовых хлопушек есть бомба?

— Два миллиона пятьсот тысяч франков, — пробормотала миссис Монтгомери; она явно исправила цифру, названную Бельмоном, и уже в мечтах видела то, что доктор Фишер считал счастливым концом.

— Вы, Дин, я уверен, не откажетесь от этой маленькой игры. Я помню, как в «Пляжах Дюнкерка» вы отважно вызвались пойти чуть ли не на самоубийство. Вы были великолепны — во всяком случае, режиссер это великолепно поставил. И вам чуть было не присудили «Оскара», не правда ли? «Я пойду, сэр, если я могу пойти один». Это была замечательная реплика, я ее навсегда запомнил. Кто ее написал?

— Я написал ее сам. Не сценарист и не режиссер. Она пришла мне в голову вдруг, на съемке.

— Поздравляю, мой мальчик. Ну а теперь вот вам прекрасный случай пойти одному к бочке с отрубями.

Я никак не ожидал, что Дин пойдет. Он поднялся, допил свой портвейн, и я решил, что он последует за мистером Кипсом. Но, может быть, спьяну ему действительно показалось, что он снова на съемочной площадке, в воображаемом Дюнкерке. Он дотронулся до головы, словно поправляя несуществующий берет, однако, пока он вживался в старую роль, миссис Монтгомери не зевала. Она вышла из-за стола и с криком: «Дам пропускают вперед!» — побежала к бочке с отрубями, рывком скинула крышку и окунула руку в отруби. Наверное, она вычислила, что сейчас у нее наилучшие шансы для счастливого исхода.

Мысли Бельмона, как видно, шли в том же направлении, потому что он запротестовал: — Надо было кинуть жребий, чья очередь.

Миссис Монтгомери нашла хлопушку и дернула за язычок. Послышался легкий треск, и небольшой металлический цилиндр выпал на снег. Вытащив оттуда свернутую трубочкой бумажку, она взвизгнула.

— Что случилось? — спросил доктор Фишер.

— Ничего не случилось, мой дружок. Все просто роскошно! Швейцарский кредитный банк, Берн. Два миллиона франков. — Она кинулась назад, к столу. — Дайте мне кто-нибудь ручку. Я хочу вписать мое имя. Он может потеряться.

— Я бы вам советовал не вписывать ваше имя, пока мы хорошенько все не обсудим, — сказал Бельмон, но она осталась глуха к его словам.

Ричард Дин стоял вытянувшись, как по стойке «смирно». Я ждал, что он вот-вот отдаст своему полковнику честь. Мысленно он, видимо, выслушивал приказ, поэтому Бельмон получил возможность раньше его подбежать к бочке с отрубями. Он помешкал, прежде чем вытащить свою хлопушку — тот же металлический цилиндр, та же бумажка; он самодовольно улыбнулся и подмигнул. Он рассчитал все «за» и «против» — и оказался прав, пойдя на риск. Это был человек, знавший, что такое деньги.

Дин произнес: — Я пойду, сэр, если я могу пойти один.

И все же не двигался с места. Может быть, режиссер в эту минуту распорядился: «Стоп!»

— Ну а вы, Джонс? — спросил доктор Фишер. — Шансы все уменьшаются.

— Я предпочитаю понаблюдать за вашим чертовым экспериментом до конца. Жадность побеждает, а?

— Если вы наблюдаете, вам придется рано или поздно принять участие в игре или же удалиться, как мистеру Кипсу.

• Предыдущая
• 20/23
• Следующая