Поиск седьмого авианосца - Альбано Питер - Страница 38

• Предыдущая
• 38/71
• Следующая

— В девятьсот четвертом он вышел из училища мичманом и получил назначение на «Микасу». Тут как раз началась русско-японская война. В Цусимском бою он был командиром орудийной башни. Тогда они потопили целую эскадру, чем он до сих пор гордится.

— Но так не бывает! Что же, он родился в эпоху династии Мэйдзи? Это как если бы в эту комнату вошел сейчас, размахивая своими шестью руками, Ниорин Кваннон! Сколько же лет вашему адмиралу? Сто?

Брент фыркнул, вовремя успев отвести чашечку подальше:

— Именно. Сто. А сейчас я вас удивлю еще больше, — он выдержал драматическую паузу. — Фудзита учился в УЮКе!

— Что это такое?

— Университет Южной Калифорнии. Поступил после первой мировой.

— Да, я слышала, — кивнула Маюми, — что многие наши офицеры продолжили образование в Америке и в Англии.

— Англичане вообще построили ваш флот. И форму, и ритуалы, и даже язык вы получили от них. На «Йонаге» команды до сих пор отдаются по-английски, и, разумеется, весь экипаж обязан говорить на этом языке.

— А семья у вашего адмирала есть?

Брент отпил еще глоток и покачал головой:

— Нет. Все близкие погибли в Хиросиме. Никого, кроме «Йонаги», у него нет. — Он допил сакэ, и сейчас же его чашка была наполнена вновь. Теперь уже комната плавно кружилась как на карусели. Брент со вздохом отставил чашечку. — Все-таки очень странный этот ваш обычай пить — и довольно крепко — на пустой желудок. Никогда я к этому не привыкну.

— Ах, извините, — вскочила Маюми. — Одну минуту.

— Я вовсе не это имел в виду, — в ужасе от своей бестактности сказал Брент и сделал еще глоток.

Маюми засмеялась:

— Но я же готовила в расчете на ваши американские вкусы!

Через минуту она вернулась с подносом, заставленным тарелками с сыром и нарезанным мясом, огурцами, оливками, булочками, горчицей и другими приправами. Посреди подноса дымилась большая кружка черного кофе.

— Вот что мне нужно в первую очередь! — воскликнул Брент, потянувшись к кружке. Потом он приготовил себе многоэтажный сандвич.

Маюми, улыбнувшись, положила на кусочек белого хлеба два тоненьких ломтика мяса.

Брент отхлебнул кофе, и комната перестала вращаться.

— Где вы учитесь, Маюми?

— В Токийском женском университете. Я уже скоро его кончаю.

Брент вгляделся в ее юное лицо: очевидно, девушка старше, чем кажется.

— И чему же вас там учат? — он отставил сакэ подальше и глотнул еще кофе.

— Языкам. Английскому, русскому, немецкому и французскому.

Брент поднял брови:

— Вы собираетесь в стюардессы?

— Нет, я собираюсь работать в фирме моего отца. Он занимается экспортом и импортом.

Лейтенант кивнул, и тут же новая тяжкая дума омрачила его чело:

— Маюми… А вы что, обручены, помолвлены… что-то в этом роде?

Она засмеялась, как умеют смеяться только японки — словно чистый горный ручеек прожурчал по камням.

— Да, что-то в этом роде.

Сандвич застрял на полпути ко рту:

— Неужели?

— Меня при рождении обручили с моим троюродным братом Дэнко Юноямой.

— И вы выйдете за него замуж?

— Раньше этот обычай соблюдался неукоснительно, но в наши дни — нет. Да и Дэнко обзавелся любовницей.

— С мужчинами это иногда случается. Одно другому не мешает.

— Да, в старину считалось так. Но времена теперь другие: после войны благодаря вам, американцам, все очень изменилось. — Она устремила на Брента долгий, ласковый взгляд. — Прежнего не вернешь.

— А как относится к этим переменам ваша семья?

— Отец принял их и смирился с тем, что я не выйду за Дэнко. — Он почувствовал прикосновение ее бархатистой ручки. — Я сама буду выбирать себе мужа, Брент-сан.

Это прикосновение, подкрепленное ласковым обращением «сан», заставило его выронить сандвич и утонуть в ее бездонных черных глазах.

— Итак, Маюми-сан, мы идем в храм Ясукуни?

— Да. В пятницу.

— Мне нравится, как твердо это прозвучало.

— Я редко говорю «да».

— И все же не исключили этого слова из своего лексикона?

Она засмеялась низким грудным смехом.

— Смотря из какого. Я, как вам известно, говорю на четырех языках.

Брент невольно подхватил ее смех, но случайно брошенный на часы взгляд напомнил ему, что пора уходить.

— Маюми, мне надо идти. В полночь я заступаю на вахту.

Он поднялся, и Маюми тоже встала на ноги.

— Ваша «нареченная» не менее требовательна, чем подруга моего несостоявшегося жениха Дэнко.

— Куда более.

— Почему?

— Потому что она владеет моей жизнью.

— И может в любую минуту потребовать ее, — с неожиданной печалью произнесла девушка.

Они вместе подошли к дверям. Маюми, стоя рядом, подняла к нему голову, осторожно, чтобы не задеть ссадины, взяла его за обе руки.

— Пятница будет еще так нескоро… Целых четыре дня, Брент-сан.

— Да… Очень долго ждать, целую вечность.

Глаза ее скользнули по его разбитым губам, по забинтованной шее, по кровоподтекам и синякам на лбу и под глазами. Маюми привстала на цыпочки, а Брент нагнулся, обхватив ее хрупкие плечики широкими ладонями. Бархатистые губы прикоснулись к его щеке.

— Тут не больно, Брент-сан?

— Наоборот, это лучшее в мире лечебное средство, — Брент крепче стиснул ее плечи. — Так, значит, вы сами выбираете?..

Она мягко приникла щекой к его щеке.

— Да, Брент-сан, сама.

Его руки скользнули вдоль плеч ниже, опустились на талию, прикоснулись к изгибу бедра, и упругое тело затрепетало под его пальцами. Брент почувствовал, как бешено заколотилось у него сердце.

Ему физически больно и трудно было оторваться от нее, но он с неимоверным усилием повернулся и вышел в холл, чувствуя затылком и спиной ее взгляд. Лишь после того, как он вошел в кабину лифта, щелкнул замок в двери ее квартиры.

Хотя последовавшие за этим четыре дня были до отказа заполнены делами и службой, тянулись они для Брента бесконечно долго. Поступили новые авиационные двигатели, и ликующий Йоси Мацухара торопился оснастить все свои истребители 1900-сильными моторами «Накадзима». В помощь механикам и техникам привлекли всех свободных от вахты и караулов матросов, и на летной и ангарной палубах кипела работа. В среду прибыло новое радиолокационное оборудование, а в четверг его начали монтировать.

Брент бок о бок с адмиралом Алленом и полковником Бернштейном в переполненном отсеке БИЦ[18] — просторном тихом полутемном помещении — смотрел на компьютер, за которым сидел опытнейший электронщик и блестящий шифровальщик Алан Пирсон, присланный сюда РУ ВМС. Преждевременно поредевшие светлые волосы и очки с толстыми стеклами придавали этому совсем молодому человеку вид книжного червя. Он и вправду успевал перелопачивать горы научной литературы и великолепно знал и американские, и русские достижения в своей области, за что и пользовался уважением всех офицеров авианосца. В его картотеке были собраны характеристики радиолокационных полей по всем известным русским и арабским кораблям, и флотские остряки уверяли, будто Пирсон может не только засечь, что за 2000 миль от него кто-то пукнул, но и установить, был ли это Каддафи или кто-нибудь другой.

— Самый лучший, — проговорил адмирал Аллен, глядя на мерцающий зеленый экран. — SLQ—32.

— Ну, и что он умеет? — осведомился Бернштейн.

— Он не передает, а только принимает, — сказал адмирал. — Пирсон, просветите нас, если нетрудно.

Явно польщенный молодой инженер, не отрывая глаз от дисплея, произнес:

— На десять порядков превосходит все, что у нас было раньше. — Он ласково похлопал по консоли. — Это компьютер UYK—19, совмещенный с системой РЭР. Память — 80 килобайт. Я уже заложил в нее характеристики всех известных нам типов кораблей противника. Как только станция засечет сигнал, я нажатием клавиши мгновенно идентифицирую судно.

— А саму эту штуковину засечь невозможно? — спросил Бернштейн.

• Предыдущая
• 38/71
• Следующая