НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 16 - Казанцев Александр Петрович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/64
• Следующая

Олег немедленно вмешался.

— Прокофий Васильевич, зачем же вы отказываетесь? Всякий труд требует материального стимулирования. Берите, не стесняйтесь.

А когда Проня смущенно сунул трехрублевку в карман, увлек его в дом.

— Не могли бы вы, Прокофий Васильевич, телевизор у меня посмотреть? Что-то картинки совсем нет.

Проня потоптался у порога, вытирая совершенно сухие ноги, и вошел за Олегом.

Старенький «Рекорд», предназначавшийся исключительно для дачи и не раз реставрированный Олегом, действительно был неисправен. Сестра, вытирая на днях пыль, сдвинула отклоняющую систему. Этим-то и решил воспользоваться Олег для налаживания дальнейших контактов с Проней. Как он и ожидал, неисправность не обескуражила Проню, как будто тому было безразлично, что ремонтировать — душ или телевизор.

Проня подождал пока телевизор прогреется, покрутил ручки настройки и уверенно ослабил хомутики отклоняющей системы. Через пять минут изображение встало на свое место, а Проня направился к двери.

— Куда же вы, Прокофий Васильевич! Так не годится, дорогой. Надо это дело оформить, а то работать не будет телевизор-то, а?

— Нет, я, пожалуй, пойду. Пустяки, да и не к чему вроде…

— Прокофий Васильевич, не обижай. Выпьем по маленькой, одному-то мне скучно…

Олег сам поразился, откуда у него взялся такой хлебосольный тон прожженного хозяйчика, и продолжал в том же духе. Он усадил Проню за стол, выбежал на кухню.

— Поговорить с тобой хочу, Прокофий Васильевич. — Олег поставил на стол графин и фужеры.

— Опять, что ли, гелий просить будешь?

— Нет, гелий я достал. Хотел я тебя про Александра Яковлевича спросить. — И не замечая, что Проня нахмурился, продолжал, наполнив фужеры. — Шеф мой, начальник то есть, хорошо его знает, просил привет передать и интересовался, как Александр Яковлевич поживает, чем сейчас занимается. Говорил мне шеф, что несправедливо обошлись с ним, не поняли старика. Обижен, наверное, Александр Яковлевич?

— Это как сказать, ведь на обиженных богом не обижаются. Не замечаю я обиды у Алексан Яковлевича. Отдыхает он, цветочки выращивает, книжечки почитывает, с внуком возится. Так вот и проводит свой заслуженный отдых.

Проня вздохнул, отвел глаза.

— Ну, Прокофий Васильевич, давай выпьем наливочки самодельной, только-только поспела, свеженькая.

Олег усмехнулся про себя, видя, что Проня смотрит на фужер как кролик на удава.

— Вот выпью я с вами, как вас…

— Олег Павлович.

— …Олег Павлович, а нельзя мне, вредно. Да и узнает сразу Александр Яковлевич, опять ругать будет…

— Да что ты, Прокофий Васильевич, вишневка только пользу приносит для здоровья.

— Так-то оно так, однако алкоголь в ней содержится. А он, как известно, отрицательно влияет на кору головного мозга в частности и в целом на организм.

Проня все же взял фужер, осторожно понюхал.

— А приятно пахнет, грех не выпить. — И тут же поставил на место. Злополучная кепка появилась в его руках. Он ее мял, скручивал, вроде бы собираясь уходить. «Не получилось, — подумал Олег. — А жаль».

Он молчал, понимая, что уговаривать Проню бесполезно, а начинать разговор о Рольберге не решался. Олег чувствовал, что из Прони сейчас не выжмешь ни слова об Александре Яковлевиче.

В это время Проня совершал какие-то непонятные манипуляции со своей кепкой. Олегу показалось, что он вытягивает из нее нитку. Впрочем, эта была не нитка.

Из кепки Проня вытянул метра полтора тонкого монтажного провода в белой хлорвиниловой изоляции с «крокодильчиком» на конце и, окинув взглядом комнату, спросил:

— Где у вас земля?

Олег слегка оторопел, тоже обвел взглядом комнатку. Потом, сообразив, что Проня хочет еще раз проверить телевизор, он указал на трубу водяного отопления.

— Благодарю вас, — тихо сказал Проня и, поскоблив краску на трубе, зацепил за нее «крокодильчик».

Дальнейшее для Олега было совсем непонятным. Проня натянул на голову свою полосатую кепку, поправил ее и взял фужер.

— Ваше здоровье! — и так же, как это было с пивом, перелил содержимое в горло. Выдохнул и откусил огурец.

— Хорошо… А что же вы?

Олег опомнился и увидел, что все еще держит в руке фужер. Машинально выпил и торопливо налил себе и Проне. Теперь Проня не заставил себя уговаривать. Второй фужер он опустошил таким же приемом. После этого его потянуло на разговор.

— Вот вы, простите, что называю вас на вы, наверное, всякое обо мне думаете. Такой, мол, и сякой, пьет, понимаешь, делами темными занимается и вообще непутевый. А мне то и ладно, ну и пусть. Потому что я, может, великое дело делаю. Я знаю, ты хочешь у меня что-нибудь узнать. Только я ничего тебе не скажу, я и сам ничего не знаю. Вот ты просил у меня гелий, а я знаю, не нужен он тебе. И я тебе не нужен. Александр Яковлевич тебе нужен, вот кто. Это голова. Думаешь, почему я сразу не выпил? Меры предосторожности надо было принять. Вот и я принял. Заземлил свою бедную головушку, обманул святого человека — Алексан Яковлевича, ну и ладно, ну и выпил. Глядишь, и не узнает. Авось кепочка-то моя меня и спасет. А ты налей-ка, друг Василий, еще, я и выкушаю.

В голове Олега не стало яснее от того, что он выслушал этот монолог. Смесь подействовала не только на Проню. Впрочем, Олег еще соображал.

— А почему тебя кепочка твоя спасет? — в упор спросил он Проню.

— А я ее сам придумал. Фольгу тоненькую от шиколадок в нее наложил да проводочек вывел. Вот тебе и экранировка. Ты спросишь от чего? От Алексан Яковлевича экранировка. Чтоб он не знал — выпил я или нет… Вот в чем секрет. Как он узнает, я не знаю, да и не моего ума это дело. И не наливай ты мне больше, не могу я. Вот посижу немного, да побегу, как ровно двенадцать будет, он как раз журналы будет читать. Сиеста это у него называется.

Олег восхитился тем, что Проня предугадал все его намерения, но помимо восхищения существовали еще и вопросы, на которые он не получил вразумительных ответов. Впрочем, на что он мог рассчитывать, упаивая Проню.

— Прокофий Васильевич, что же такое с тобой творится? Выпить ты толком не можешь, в действиях своих ты не свободен. Чем ты привязан к Александру Яковлевичу? В долг у него берешь, что ли?

— Э-э, милый, я ему так должен, что всю жизнь помнить буду. И ты про Алексан Яковлевича плохо и думать не смей. Прощай пока.

Проня отцепил провод от батареи, уложил его в кепку и тихо вышел. Олегу оставалось хлопать глазами. И этот контакт не удался.

«Наконец это свершилось. После дней волнений и переживаний». Так пишут в романах. В жизни это не так. Никто не замечал проходящих дней, не было волнений и переживаний. Была работа и некоторый психоз. И была еще Государственная комиссия. Комиссия принимала «Дубль-дуб».

…Олег сидел, привалившись к стен», прикрыв глаза и почти не слушая шефа. Все, о чем тот говорил, Олег себе прекрасно представлял словно наяву.

— …в его основу заложен эффект Зиннемана-Холина, заключающийся в том, что…

…Пять лет назад, когда Олег пришел в институт с новеньким дипломом, он не знал, что ему придется заниматься не только логическими схемами. О моделировании процессов в ДНК шли лишь общие разговоры. Потом эти разговоры оформились в идею, которая, правда, так никому и не понадобилась. Внезапно открылось новое направление. Впрочем, тоже не внезапно, поскольку работа над повышением емкости хранилищ информации продолжалась свыше года…

— …возможность считывания информации непосредственно с молекулярных ячеек памяти не ограничивается одной стороной. Поскольку мы имеем доступ к информации на молекулярном уровне…

…Волнение шефа можно оправдать — он докладывает плоды трехлетней работы всей лаборатории, однако достоверности пока маловато. Может, и не стоило так спешить, хотя… срок работы истекал.

Шеф обожал независимость абсолютно во всех вопросах, поэтому и пришлось Олегу два года назад стажироваться по нескольким институтам и клиникам. Об этом он тоже не подозревал, придя по назначению в этот НИИ. Микробиология, нейрохирургия, анатомия животных наконец. Из всех этих наук Олег черпал самые что ни на есть практические навыки. Он препарировал червей, вскрывал черепа лягушек, белых мышей, кроликов…

• Предыдущая
• 18/64
• Следующая