Атака седьмого авианосца - Альбано Питер - Страница 10

• Предыдущая
• 10/76
• Следующая

Но вот пике кончилось, а «Мицубиси» не распался на части. Внизу был остров Агвиджан, а на горизонте громоздились исполинские черные пальцы, бастионы и зубчатые башни грозового фронта. Потом в раздернувшихся занавесах туч мелькнул кусок голубого неба, а в нем — красный Me-109. Йоси засмеялся: Розенкранц был ниже, чем он, и еще не успел завершить разворот. Конечно, он был уверен, что крылья японского истребителя не выдержат адских перегрузок, и теперь на миг растерялся. Смех Мацухары стал громче: «Болван, с „Мицубиси“ на разворотах тягаться нельзя!»

Высоко на севере возникла ослепительная вспышка: это Кизамацу протаранил «Мессершмитт» и в блеске нового рукотворного светила переселился в лучший мир. Мацухара в оцепенении наблюдал, как валятся с небес дымящиеся бело-бурые обломки, а ветер уже разгоняет густой клуб дыма. «Банзай!» — крикнул он.

Теперь он остался один на один с Розенкранцем. «Зеро» против «Мессершмитта». Он этого и хотел. Плохо только, что боеприпасы у него на исходе — секунд на шесть огня, не больше. Впрочем, это неважно. Он прикончит эту сволочь, даже если придется протаранить ее и обрести вечный покой в храме Ясукуни, куда только что отлетела душа Кизамацу. А если он прожил жизнь, достойную самурая, и не отягощал карму, ему, быть может, выпадет в загробном мире встреча с Кимио. Что же может быть лучше — вечная жизнь с той, кого он любил? А без нее ему не нужна никакая нирвана.

Взяв ручку влево и чуть подправив педалью, он перевернулся через крыло и соскользнул в неглубокое пологое пике, поймав в прицел красный «Мессершмитт», завершавший поворот. Йоси удерживал палец на гашетке. Еще рано. Еще тысяча ярдов. Шепотом он поблагодарил богиню Аматэрасу за все ее милости к нему и за то, что дала такой великолепный самолет. Пальцы его нежно прикоснулись к длинному мечу, в специальных зажимах висевшему на борту. Меч, принадлежавший его отцу и деду, верно служил роду Мацухара. «Теперь ты станешь моим мечом, „Зеро“-сан, — обратился он к своему самолету и дотронулся до головной повязки с иероглифами, которые свидетельствовали о решимости отдать жизнь за императора, — может, нам с тобой обоим придется погибнуть сегодня».

Розенкранц тем временем, поняв, что не успевает завершить поворот и что несравненно более легкий и увертливый «Зеро» кинется в атаку прежде, чем он выйдет на огневую дистанцию, решил воспользоваться своим преимуществом — огромной скоростью, которую развивает в пике «Мессершмитт». Резко перевернувшись брюхом вверх, он ринулся вниз — носом к грозовому фронту. Мацухара в бессильной ярости выругался, стукнул кулаком по приборной панели и ринулся вдогонку за уходящим врагом, стреляя из пулеметов. Но более тяжелый Ме-109 уже скрылся за нижним слоем туч.

Снова Йоси, обходя грозовой фронт, стал стремительно набирать высоту — то, без чего не может действовать истребитель. Он знал, что Розенкранц сейчас где-то в облаках делает то же самое. Схватки, подобные той, которая должна вот-вот начаться, всегда чреваты резкими разворотами, то есть потерей скорости, и опытные летчики стараются «впрок запастись» высотой — потом она скажется на стремительности выполнения маневра. Выигрывает, а значит, выживает тот, кто движется быстрее врага. Йоси Мацухара накрепко затвердил эту многократно проверенную истину. Но и Розенкранцу она была известна не понаслышке.

Поднявшись до четырех тысяч метров и повернувшись к северу — к Сайпану, — подполковник понял, что этот раунд он выиграл: небо принадлежит ему. Но, бросив быстрый взгляд на приборы, понял, что горючего остается в обрез — только-только дотянуть до «Йонаги». Он уже собрался уменьшить число оборотов, сбросить газ, изменить шаг винта, когда сверху, из-за облаков, вынырнул красный «Мессершмитт». «Не может быть!» — вскрикнул японец. Тем не менее Розенкранц был здесь и стремительно приближался к нему сзади.

Мацухара инстинктивно взял ручку на себя, сделав «мертвую петлю» и кинувшись в лобовую атаку. Но, прежде чем он поймал врага в прицел, немец успел открыть огонь. Точно град забарабанил по фюзеляжу и хвостовой плоскости, пробивая в них рваные дыры. Но Мацухара уже держал «Рози» в третьем круге. «Поспокойней, — сказал он себе, — патронов мало». Потом дал гашетку, и корпус «Зеро» затрясся от отдачи.

Мацухара ликующе вскрикнул: очередь попала «Мессершмитту» в основание правого крыла. Целясь в бензобак, он прикоснулся к педали, чуть накренив машину, и дал новую очередь. Сначала крыло покрылось блестящими «оспинами» — это пули и снаряды выжгли и содрали с серебристого алюминия красную краску, — потом вспучилось: пробоины в плоскости действовали по принципу пылесоса, втягивая воздух, и огромное давление, возникшее внутри, грозило разрушить всю оконечность до самых закрылков. Розенкранцу ничего не оставалось, как сбросить газ и ринуться прочь, снова развернувшись носом к грозовому фронту. Но Мацухара был твердо намерен на этот раз не выпускать его: он даже облизнулся в предвкушении.

Отвага Розенкранца сомнению не подлежала: вместо того чтобы выпрыгнуть с парашютом, он пытался выровнять теряющую управление машину. Может быть, он догадывался, что все равно обречен: японец расстреляет его в воздухе. Может быть, предпочитал погибнуть за штурвалом своего истребителя, чем болтаться на стропах беспомощной марионеткой. Йоси не стал ломать себе над этим голову — он зашел в хвост к обреченному «Мессершмитту» и приготовился дать смертоносную очередь. Его не интересовал ход мыслей Кеннета: если бы представилась такая возможность, самурай задушил бы врага голыми руками. Знакомый жар разлился по всему телу, когда Йоси поймал в прицел голову и плечи Розенкранца. Он поглаживал гашетку так нежно, нажимал на нее так легко, что она упруго сопротивлялась движению его большого пальца, он медлил, прежде чем утопить ее в полированном стальном гнезде, и наслаждался предчувствием щелчка, который замкнет цепь. Наконец гашетка ушла — но Мацухара не услышал ничего, кроме свиста сжатого воздуха.

Он вскрикнул от жгучего разочарования. Боеприпасы кончились! Он был безоружен, и ему оставалось только смотреть вслед исчезающему в тучах самолету. В самый последний момент Розенкранц обернулся к нему и открыл в издевательском смехе крупные, жемчужно-белые зубы — настоящую акулью пасть. Мацухара, плача от бессильной ярости, бил кулаком по приборной доске. Оба ведомых погибли. Брент, старик Такии и Хаюса — скорее всего тоже. А Розенкранц сумел уйти. «Все впустую, все напрасно», — стучало у него в голове.

Тучи — предвестники бури, как осатаневшие демоны, вились вокруг самолета, окутывая фонарь и ослепляя летчика. Взглянув на стрелку авиагоризонта, он резко взял ручку вправо, дал педаль и повернул назад, на север, курсом на Тиниан. Вырвавшись из густой облачности, сверился с приборами: стрелка топливомера подрагивала совсем недалеко от нуля. Мощный «Сакаэ» буквально пожирал горючее — оно уходило как вода из ванны, когда вынешь затычку. До той точки к юго-западу, где должен был стоять, поджидая свои воздушные патрули, «Йонага», было еще двести километров. Чуткие пальцы летчика изменили шаг винта, сбавили обороты до тысячи двухсот, а давление — до восьмидесяти. Самолет теперь еле плелся: два-три перебоя в ровной работе двигателя и резкие хлопки сообщили летчику, что больше насиловать «Зеро» нельзя.

Мацухара испытывал отвратительное чувство человека, проигравшего решающую схватку: печаль, пустота, ощущение потери обволакивали его душу, как застывшая смазка. Сколько людей погибло сегодня! А над ним пустые небеса, в необозримом пространстве которых еле заметной точкой проплывал его самолет. Мацумара сгорел, Кизамацу погиб, Брент Росс, Йосиро Такии и Такасиро Хаюса вместе со своим изрешеченным осколками и пулями бомбардировщиком сгинули в пасти бога бурь Сусано, а убийца Розенкранц избежал смерти. А он, Йоси Мацухара, лишившийся Кимио, потерял сегодня и Брента Росса. Дороже этих двоих у него никого не было на свете. Бок о бок с Брентом они воевали и дрались, бессчетно спасали друг другу жизнь, и между ними крепла, становясь нерасторжимой, особая связь боевого товарищества, которое известно лишь тем, кто в отличие от людей, выбрасывающих на стол кости, ставит на кон собственную жизнь. Они рядом стояли под градом пуль, под бомбежками и жестокими артиллерийскими обстрелами, их осыпали осколками, их полосовали клинками ножей и били кулаками, по ним давали торпедные залпы в море и очереди из «Калашникова» в парке Уэно. Молодой американский лейтенант доказал, что соответствует самым строгим нормам кодекса бусидо и обладает чертами истинного самурая — отчаянной храбростью, верностью долгу, честью.

• Предыдущая
• 10/76
• Следующая