От любви не спрячешься - Гибсон Рэйчел - Страница 30

• Предыдущая
• 30/62
• Следующая

Клер пожала плечами, и вторая бретелька тоже соскользнула с плеча.

– Он искусно лгал.

– Возможно, ты и сама хотела верить лжи, чтобы порадовать мать.

Клер на секунду задумалась. Нет, конечно, это опять вовсе не то прозрение, которого она ждала, но значительная доля истины в словах Себастьяна все-таки присутствовала.

– Да, в чем-то ты прав. – Она вернула бретельки на место. – Но это вовсе не означает, что я его не любила. А оттого, что любимый человек изменил с мужчиной, не становится легче.

В глазах отчаянно защипало. За всю неделю она так ни разу по-настоящему и не поплакала. Не облегчила душу потоком слез. Но не сейчас же реветь!

– И представь себе: когда все планы и надежды на будущее неожиданно рухнули, я почему-то не почувствовала облегчения, не обрадовалась и не послала все, что было, к чертям. Наверное, следовало поступить именно так, но…

Ее голос пресекся, и Клер вскочила, словно кто-то дернул ее за веревочку, как марионетку.

Она отошла еще дальше от гостей, в таинственную глубину темного сада, и остановилась под старым дубом. Положила ладонь на шершавую кору и невидящими глазами, полными слез, уставилась в ночную мглу. Неужели прошла всего неделя? Кажется, это случилось сто лет назад… и в то же время как будто вчера. Осторожно, чтобы не размазать тушь, Клер вытерла глаза. Вокруг люди. А плакать при свидетелях – дурной тон.

И вообще – с какой стати слезы настигли ее во время праздника? Словно не было другого места и другого времени. Клер глубоко вздохнула. Наверное, потому, что раньше просто было некогда плакать – удавалось все время находить дела. Волнения по поводу теста на ВИЧ и приготовления к юбилею Леонарда отнимали моральные и физические силы и требовали немало времени. И вот теперь, когда волнения и заботы отступили, случился нервный срыв.

Совсем не вовремя и некстати.

Клер почувствовала за спиной присутствие Себастьяна, Вон стоял не вплотную, но так близко, что ощущалось тепло его сильного тела.

– Ты плачешь?

– Нет.

– Плачешь.

– Извини, но мне хотелось бы побыть одной.

Разумеется, Себастьян никуда не ушел. Вместо этого он положил руки на ее голые плечи.

– Не плачь, Клер.

– Хорошо, не буду. – Она стерла со щек ручейки. – Все в порядке. Можешь идти к гостям. Лео, наверное, волнуется.

– Во-первых, не все в порядке, а во-вторых, Лео прекрасно знает, что я уже большой мальчик и не потеряюсь в густом саду твоей мамы. – Себастьян провел теплыми ладонями по голым рукам Клер. – Не стоит плакать из-за того, кто недостоин слез замечательной девушки.

Клер посмотрела вниз, на ноги. В темноте смутно виднелся яркий лак на ногтях.

– Я понимаю, тебе кажется, что ситуация не столь трагична, чтобы так переживать. Но ведь я любила Лонни. Видела в нем того самого человека, с которым можно провести всю оставшуюся жизнь. У нас было так много общего. – Слеза скатилась по щеке и упала на грудь.

– Но не секс.

Да, кроме близости. Но ведь не все определяется сексом. Лонни всегда поддерживал меня в работе, да и вообще мы постоянно заботились друг о друге.

Большие теплые ладони скользнули вверх, к плечам.

– Секс важен, Клер.

– Согласна. И все-таки не он определяет суть отношений. – Себастьян презрительно фыркнул, но Клер сделала вид, будто не заметила его реакции. – Мы собирались провести медовый месяц в Риме, чтобы я могла собрать материал для новой книги. А теперь все пропало. Чувствую себя глупо и… странно. – Она замолчала и снова провела рукой по щеке. – Как можно любить кого-то сегодня и вдруг завтра разлюбить? Если бы знать…

Себастьян повернул ее к себе и бережно сжал лицо обеими руками.

– Не плачь, – повторил он и большими пальцами провел по щекам, стирая влажные дорожки.

Отдаленный стрекот кузнечиков вторил тихому голосу Дасти Спрингфилд. Из колонок доносилась мягкая мелодия «Сына проповедника». Сквозь туман Клер посмотрела в темные глаза.

– Ничего, через минуту я приду в себя, – соврала она.

Себастьян склонился ниже. Легкое прикосновение губ почти остановило дыхание Клер.

– Тсс, – прошептал он в уголок ее рта. Руки Себастьяна скользнули на затылок, и пальцы погрузились в волосы Клер. Мягкие нежные поцелуи согрели ее щеки, виски, лоб.

– Никогда больше не плачь.

Вряд ли бы ей это удалось – даже при огромном желании. Дасти пела о единственном на свете парне, который мог бы научить ее любви, а в это время в груди Клер обосновался комок. Да так прочно, что едва не лишил дыхания.

Себастьян поцеловал ее в нос и прошептал над ухом:

– Нужно найти что-то новое и думать о предстоящих впечатлениях.

Он нежно запрокинул ее голову, и губы Клер сами собой приоткрылись.

– Ну, например, о забытых объятиях сильного мужчины, способного дать радость женщине.

Клер положила ладони на полосатую рубашку и почувствовала тепло кожи, и прочность мускулатуры. Поцелуи Себастьяна? А может, и темный сад, и нежность, и аромат теплых губ всего лишь сон?

– Нет, – с отчаянием в голосе возразила она. – Я помню.

– А, по-моему, забыла. – Губы снова прижались к губам, а потом слегка отстранились, – Неплохо, если бы тебе кое-что напомнил тот, кто умеет ловко пользоваться собственной вилкой для солений.

– Хотелось бы, чтобы глупые образы не задерживались в твоей памяти надолго, – пробормотала Клер, преодолевая сопротивление мыслей и слов.

– Почему же? Очень яркое сравнение. Хотя я с трудом представляю, какую именно пользу способно принести орудие размером с вилку для солений.

Его губы приоткрылись, и язык дерзко проник в рот Клер. Принес привкус виски и еще чего-то и в самом деле почти забытого. Того, чего она давным-давно не чувствовала. Желания. Вожделения, горячего и заразительного, направленного прямо и непосредственно на нее. Наверное, ей следовало встревожиться. И Клер действительно встревожилась. Заволновалась. Но вкус во рту оказался очень приятным. Сладким, соблазнительным, богатым, новым. Он разлился по всему телу, проник в самые дальние уголки, согрел мучительные пустоты.

Окружающая действительность отхлынула, словно волна во время отлива. Гости. Стрекот кузнечиков. Голос Дасти Спрингфилд. Мысли о Лонни.

Себастьян был прав. Оказывается, она действительно забыла, какими могут быть поцелуи мужчины. Больше того, даже не могла вспомнить, когда губы дарили ей подобное наслаждение. Возможно, Себастьян обладал какими-то особенным даром? Или отточенным мастерством? Ладони Клер сами собой скользнули на его плечи, на шею. Коварный язык дразнил, манил, увлекал до тех пор, пока она, наконец, не сдалась и не ответила на поцелуй, возвращая страсть и даря то самозабвенное обладание, которого он требовал.

Пальцы ног в босоножках от Кейт Спейд поджались, а пальцы рук возбужденно ерошили густые светлые волосы. Странно: Себастьян ни на мгновение не убирал губ от ее рта, и все же поцелуи ощущались повсюду. Нетерпеливые влажные губы и своевольный язык заставляли каждую клеточку мечтать и молить о большем.

Клер встала на цыпочки и прижалась к Себастьяну всем телом. Он застонал прямо ей в губы, и глубокий зов вожделения мгновенно разбудил страсть, раздул вечное пламя женственности, которое было загнано в дальний уголок ее существа и удушено до состояния крошечного, едва тлеющего уголька. Клер на мгновение повернула голову, чтобы вздохнуть, а потом вновь приникла к живительному источнику.

Руки Себастьяна скользнули вниз. Большие пальцы прошлись по животу: платье оказалось совсем тонким. Он крепко обхватил ладонями бедра Клер и прижал ее к себе – к распухшему и каменному от нетерпеливого вожделения члену. Да, он хотел ее. Хотел по-настоящему. Она давно забыла, как это приятно. И теперь целовала его так, словно хотела немедленно и жадно поглотить целиком, без остатка. Нет, немного не так: мечтала съесть его не торопясь, наслаждаясь вкусом и ароматом каждого кусочка. В эти абсолютно необъяснимые мгновения не имело значения, кто этот человек и что он собой представляет. Главными были те ощущения, которые он дарил. А еще сознание собственной привлекательности и желанности. Неожиданно Себастьян отстранился и с шумом втянул воздух.

• Предыдущая
• 30/62
• Следующая