Дорога на Стрельну - Аль Даниил - Страница 20

• Предыдущая
• 20/57
• Следующая

— Чего не бывает, — глухо отозвался он.

Некоторое время мы смотрели ему вслед. Моряк шёл в сторону залива не то пригнувшись, не то ссутулившись. Иногда останавливался и вслушивался, но ни разу не обернулся. Потом исчез в кустах.

— Пойдём и мы, — сказал Андрей. — Надевай ранец.

Мы сложили трофеи в плащ-палатку. Получилась солидная ноша: ручной пулемёт, карабин, штук шесть автоматов-шмайссеров и целая куча магазинов с патронами.

Шведов встал впереди. Я ухватил плащ-палатку сзади.

— Когда устанешь, скажешь, — бросил мне Андрей. — Переменимся тогда местами.

Мы шли по той же дороге, мимо тех же трамваев. Несколько раз менялись местами. Рукам становилось легче при перемене положения.

Шведов торопился. Он считал, что наши, вернее сказать, его данные о противнике могут быть полезными и что надо как можно скорее довести их до сведения командования.

Шум боя слышался теперь справа от нас и становился с каждым шагом все грознее.

Андрей что-то говорил по дороге, но было плохо слышно. Он шёл в этот момент впереди и не поворачивал головы. Да и думал я о другом. Из головы не выходили события, которые пришлось пережить за этот день. Мысли прыгали и перемешивались. Я вспоминал наш бой возле трамвая. Теперь, когда пули свистели только в моей памяти, становилось страшно, страшнее, чем было тогда. Вспоминалась Нюрка. Живая, весёлая. Мёртвой я её, слава богу, не видел.

Вспоминался я мой разговор с капитаном Хольцманом. Происходившее казалось мне теперь сумбурным сном, который вот-вот оборвётся и уступит место действительности.

Так оно и получилось.

Мы вышли к тому месту, где лежали убитые женщины и Сечкин.

Я воспользовался тем, что шёл сзади, держась за плащ-палатку, и плотно зажмурил глаза. Я шагал, как слепой за поводырём. Открыл я глаза, лишь когда гудение бесчисленных мух стало затихать позади.

Мы прошли дальше немногим более километра. Неожиданно впереди из-за кустов раздался окрик:

— Стой! Кто идёт?

Шведов остановился и тотчас отпустил углы плащ-палатки. Я не успел этого сделать, и наши трофеи с лязгом вывалились на землю.

— Свои, — ответил Шведов, сдёргивая с шеи автомат.

— Стой! Стрелять буду! Пароль!

— Какой ещё пароль! Здесь дорога, — возразил Андрей. — Ты кто такой вообще?

— Я часовой.

— «Часовой»! — усмехнулся Андрей. — Объект охраны — куст. Оборону надо занимать, окапываться, а не кусты охранять.

— Не учи учёного.

Раздался выстрел в воздух.

Из небольшой дачки, расположенной в парке справа от дороги, выскочили четыре красноармейца во главе с сержантом. Когда они приблизились, часовой вышел из-за куста и доложил сержанту:

— Товарищ Карнач! Мною задержаны два военных служащих, направляющихся со стороны фронта в сторону тыла.

— Ясно, — сказал сержант. — Сейчас лейтенанту доложу.

Из дачи вышел и пересёк шоссе лейтенант. Он шёл медленно, держа руки в карманах синих бриджей, нависавших над начищенными хромовыми сапогами. Шинель у него была накинута на плечи.

На круглом его лице выделялись тонкие усики и косо срезанные бакенбарды.

— Товарищ лейтенант, — вытянулся караульный начальник. — На пост вышли со стороны фронта один военнослужащий в полной форме и один одетый в разное.

— Кто такие? — спросил лейтенант.

— Старший сержант Первого полка девяностой стрелковой дивизии Шведов, — доложил Андрей, подняв ладонь к пилотке.

— Военный переводчик штаба Второй стрелковой дивизии народного ополчения, — отчеканил я, тоже вытянувшись и приложив руку к каске.

— Предъявляйте документы.

Шведов протянул красноармейскую книжку с вложенной туда командировкой. Я — командировочное предписание и удостоверение личности.

— Так, так, — процедил лейтенант. — Значит, дивизии ваши там, — он махнул рукой в сторону Стрельны, — а вы оттуда!

— Разрешите доложить, товарищ лейтенант…

— Чего тут докладывать?! Что вы будете мне докладывать?! Что я, сам не вижу?! Идёте с фронта в тыл.

— Товарищ лейтенат, — решительно продолжал Андрей, — противник вышел на шоссе и к заливу. Мы собрали о нем разведданные. Прошу срочно доставить нас в штаб ближайшей воинской части.

— Сначала мне будете отвечать. Откуда столько трофейного оружия?

— Взяли в бою.

— В составе какой части были в бою?

— Вот мы двое.

Я подумал, что несправедливо умолчать о Кратове.

— Ещё краснофлотец один был с нами…

— Фамилия? — Лейтенант вынул из полевой сумки блокнот. — Какой он части?

— Этого мы не знаем, — сказал Шведов и посмотрел на меня.

— Так, так. Значит, вы втроём с одними винтовочками уничтожили чуть не целое отделение автоматчиков, да ещё с ручным пулемётом. Молодцы! Ну, молодцы!

— Это ещё не все, — заявил я. — Мы вызвали артналёт немцев на пустой квадрат.

— Товарищ лейтенат! — сказал красноармеец, стоявший возле меня. — Вин же пьяный. Вид него из рота водеколоном разит, нема спасу.

— С одеколону он и брешет, — сказал Карнач.

— Он правду говорит, — возразил Андрей. — У нас был серьёзный бой с противником.

— А ну, дыхни, — сказал лейтенант Шведову и приблизил нос к его лицу. — Ясненько. Пьяные дезертиры. Ладно, хватит толковать. Клади оружие.

— Товарищ лейтенант, разрешите…

— Кладите оружие, я вам приказываю!

Андрей покачал головой, вздохнул и бросил на кучу трофеев автомат, потом пистолет.

— Ишь, чего только не насобирали, — с укоризной сказал один из красноармейцев.

— Убитых обобрали, — отозвался другой.

— Зачем выдумываете?! Зачем врёте?! — воскликнул я. — Вам же сказано: мы взяли оружие в бою у врага.

Карнач ехидно усмехнулся.

— И пистолет ваш командирский — тоже у врага?

Я ждал, что Шведов сейчас объяснит, откуда у него пистолет. Но он молча взялся за ремень винтовки, чтобы снять её со спины. Тут я не выдержал.

— Эй вы! — закричал я лейтенанту. — Не смейте оскорблять этого человека. Андрей, не отдавайте винтовку! Они не имеют права! Надо их самих проверить! Что они тут делают?! Не отдавайте винтовку, Андрей!

— Что?! — воскликнул лейтенант. — Взять его.

Красноармейцы приблизились ко мне, но я отскочил назад, на шоссе.

— Не подходить! — заорал я и положил руку на автомат.

— Отставить! — гаркнул на меня Андрей. — Выполнять приказание старшего без разговоров!

Он подскочил ко мне, выхватил автомат и бросил на кучу других.

— Что ты делаешь, дурень?

— Я правду говорю! Правда на нашей стороне!

— Главная правда на войне — это дисциплина. Не будет её — конец всем нашим правдам… Ваше приказание выполнено, товарищ лейтенант, — обернулся Андрей к лейтенанту. — Оружие сдано. А на ваши неправильные действия я буду жаловаться, товарищ лейтенант. Доставьте нас в штаб. Дело не ждёт.

— Доставим. Доставим куда следует. А потом жалуйтесь сколько влезет.

Лейтенант скомандовал:

— Снять с них ремни. А вы оба — руки назад!

Карнач подошёл ко мне и, обхлопав меня ладонями, обшарил карманы. У Шведова он забрал кремень и кресало.

— Добрая машинка. Пускай у меня побудет. — Он положил огниво к себе в карман.

Нас повели в сторону Сосновой Поляны. Двое красноармейцев понесли плащ-палатку с оружием.

За день обстановка резко переменилась. Утром на шоссе и по обеим сторонам его было пустынно. Теперь здесь стало очень оживлённо. По склону возвышенности, что тянется справа вдоль дороги, между кустами и деревьями осторожно спускаются раненые. У кого перевязана голова, у кого рука, кто прыгает, опираясь на винтовку или на палку.

Впереди, возле обочины, стоят запряжённые лошадьми медицинские повозки с красными крестами на бортах. Медсёстры подсаживают раненых. Легкораненые бредут к городу пешком…

Ещё дальше, впереди, стоит выкрашенный в бурый цвет автобус. В него через дверь, открытую в задней стенке, с носилок грузят раненых.

• Предыдущая
• 20/57
• Следующая