Утраченное сокровище - Морган Сара - Страница 5

• Предыдущая
• 5/24
• Следующая

Сестра носила это в последний день своей жизни. Подвеска висела у нее на шее, касалась ее кожи, была частью ее…

– Мне так тебя не хватает, Тифф, – прошептала Энджи и вздрогнула, услышав у себя за спиной голос матери:

– Что это?

Прокашлявшись и вытерев слезы, Энджи обернулась. Ее мать уставилась на бриллиант с воодушевлением, какого не проявляла уже в течение долгих месяцев.

– Эта подвеска принадлежит семье Кириакос, – сказала Энджи, захлопнув свободной рукой чемодан, чтобы мать не увидела остальные вещи Тиффани. – Я не собиралась тебе об этом рассказывать, но сегодня ко мне приходил Никос Кириакос и просил ее вернуть. Она была у Тиффани на шее тем вечером.

– Это же бриллиант Брандизи!

Энджи изумленно уставилась на мать.

– Откуда тебе про него известно?

– Я видела его на шее жены Аристотеля Кириакоса. Ее зовут Элени, если я не ошибаюсь. Она редко носила камень из-за его ценности.

А он все эти шесть месяцев пролежал у них на чердаке! При этой мысли Энджи сделалось дурно. Что, если бы их ограбили? Впрочем, ни один грабитель не ожидал бы найти один из самых известных и дорогих бриллиантов в мире на чердаке дома строчной застройки[1] в северной части Лондона. Энджи едва удержалась от смеха.

– Итак… – Она накрыла камень рукой, не в силах положить его обратно. Он словно связывал ее с покойной сестрой. – Мне придется вернуть его семье Кириакос. – Она сказала это не столько матери, сколько самой себе. Было глупо расчувствоваться при виде камня, который в действительности не принадлежал ее сестре.

Но ей не хотелось его отдавать. У них так мало осталось от Тиффани. Подвеска была последней вещью, которую она надевала… ее частью.

– Мы должны оставить его себе.

Энджи с состраданием посмотрела на мать.

– Потому что, отдав его, мы как будто потеряем часть Тиффани?

– Нет. – Глаза матери неистово сверкнули. – Потому что, если он останется у нас, мы отомстим этим ублюдкам.

Энджи поморщилась. Несмотря на долгие годы, прожитые под одной крышей, она никогда не понимала свою мать.

– Не глупи, мама. Он нам не принадлежит.

Энджи посмотрела на сверкающий камень, который держала в руке, и ей вспомнились слова Никоса Кириакоса: «По традиции его передавали старшему сыну, который дарил его своей возлюбленной». Однако он совсем не любил ее сестру.

– Я не могу поверить в то, что моя Тиффани носила это украшение, – благоговейным тоном произнесла мать, и Энджи почувствовала прилив раздражения.

– Мама, Никос Кириакос подарил его ей в обмен на секс, – пробормотала она, направляясь к лестнице. – Думаю, здесь нечем гордиться.

– Она была подарена Тиффани мужчиной, который собирался на ней жениться.

Энджи остановилась посреди лестницы.

– Прости?

– Бриллиант. Старший сын дарил его своей невесте. Я прочитала это в интервью жены Аристотеля Кириакоса. Значит, раз моя Тифф носила его, Никос Кириакос собирался на ней жениться.

– Никос Кириакос не собирался ни на ком жениться, – устало произнесла Энджи. – Он не из тех, кто женится. Он такой же, как наш отец. Мужчина, который беззаботно меняет женщин, игнорируя их чувства. Он бы никогда не женился на Тиффани.

– Тогда тем более его следует проучить!

– Не говори ерунды. Кириакос – миллионер, он вращается в высших кругах. Если верить статье, которую ты мне показывала, у него пять самолетов, девять домов и свой собственный остров в Греции. Собственный остров, мама! – Энджи медленно произнесла эти слова, чтобы подчеркнуть их значение. – Ты сама говорила мне – его считают гениальным бизнесменом. А теперь посмотри на нас. Мы живем в северной части Лондона в стандартном доме, большая часть которого принадлежит банку.

Губы матери задрожали.

– Я не виновата в том, что твой отец тратил все деньги на женщин и в конце концов обанкротился.

Энджи вздохнула.

– Я знаю, ты ни в чем не виновата, мама. Я просто хотела сказать, что нам вряд ли под силу проучить такого человека, как Никос Кириакос. – Ведь я простой археолог, а ты несчастная пожилая женщина, злоупотребляющая алкоголем, подумала она про себя.

– Но у нас его бриллиант.

Энджи нахмурилась.

– Ты ведь не собираешься и вправду оставить его себе? Даже если бы мы и хотели, у нас нет выбора. По закону он принадлежит семье Кириакос. К тому же у них есть деньги, чтобы нанять лучших адвокатов и истребовать его назад.

Девушка представила себе, как стоит в зале суда и заявляет, что хочет оставить бриллиант себе, потому что он был последней вещью, которую надевала ее сестра. Она понимала – такое проявление сентиментальности вызовет у других лишь насмешку.

Взгляд матери внезапно посуровел.

– Никоса Кириакоса нужно как следует проучить. Он погубил мою Тиффани и должен за это заплатить. Он грек, верно? – В голосе женщины появились визгливые нотки. – Месть! Единственный язык, который понимают греки, – язык мести. Ты должна знать, так говорится в тех дурацких сказках, которые ты читаешь.

– Мифы, мама. Они называются мифами.

Мать насмешливо фыркнула.

– Какая разница.

– Это вымысел, мама, а не реальность. В реальной жизни люди, подобные нам, не помышляют о мести. – Пора позвонить доктору и поговорить с ним об алкоголизме матери. – Я встречусь с ним и верну ему бриллиант. Это единственно верное решение. Ложись спать, мама. Увидимся утром.

Никос сидел в последнем ряду лекционного зала и, прищурившись, наблюдал за студентами. Все девушки без исключения бросали в его сторону заинтересованные взгляды, но он их игнорировал.

Он ждал доктора Литтлвуд.

После их вчерашней стычки он чувствовал себя более расстроенным и раздраженным, чем когда-либо.

Конечно, Никос ожидал, что эта встреча будет не из легких, но он не привык, чтобы ему бросали вызов или сомневались в его порядочности.

Эта женщина разозлила его до такой степени, что он был готов рассказать ей всю правду о ее сестре, но здравый смысл не позволил ему совершить столь опрометчивый поступок. Открыв ей глаза на правду, он только навредил бы этим своей семье. Если бы Энджи поведала его историю прессе, вся грязь вылилась бы наружу.

Подобное уже однажды случилось и имело катастрофические последствия…

Перед внутренним взором Никоса пронеслась ужасная картина, и он безжалостно прогнал ее. Подобного больше не произойдет, пообещал он самому себе. На этот раз он полностью контролирует ситуацию и не собирается терять самообладание.

Когда бриллиант Брандизи снова окажется в его руках, кошмарный период в жизни его семьи закончится, и они смогут навсегда забыть о существовании семейства Литтлвуд. Впрочем, до этого еще далеко. Сестры невероятно отличались друг от друга, но старшая вызывала у Никоса не меньшую неприязнь, чем младшая, хотя и по другим причинам.

А сейчас она опаздывала на собственную лекцию.

Как человек, ценящий пунктуальность, Никос неодобрительно посматривал на часы на стене. Наконец дверь открылась, и в зал влетела Энджи Литтдвуд с кипой папок в руках. Несколько рыжих прядей выбились из узла у нее на затылке.

Она казалась взволнованной и запыхавшейся, и Никос заметил, что ее рука дрожала, когда она включала микрофон.

– Прошу извинить меня за опоздание… – Ее тягучий голос, такой женственный и мягкий, щекотал его нервы, пробуждал в нем первобытное желание.

Удивленный и раздраженный, Никое поерзал на скамье, чтобы ослабить пульсирующую боль ниже солнечного сплетения. Почему его тело так реагирует на нее? Ведь Энджи Литтлвуд – полная противоположность тем женщинам, с которыми он привык иметь дело. Обычно его спутницами были красотки, являвшие собой воплощение женственности, в то время как доктор Литтлвуд, казалось, не стремилась подчеркивать свою принадлежность к прекрасному полу. Сегодня на ней были те же синие брюки, что и вчера, серый пиджак и закрытый топ. Обычно так одеваются женщины, не желающие привлекать к себе внимание, в одежде они больше всего ценят удобство и практичность.

• Предыдущая
• 5/24
• Следующая