Молодые волки - Белов (Селидор) Александр Константинович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/35
• Следующая

Собутыльники снова зашумели, и опять Бакен остановил их все тем же:

– Ша, пацаны!

Он поднялся и не спеша, вразвалочку, приблизился к Белову.

– Так вот, значит, кто теперь Ленку тискает! – нагло усмехнулся он, обнажив гнилые зубы. – Ну, пойдем, козел, побазарим…

«Шваль!» – сдерживая ярость, подумал Саша.

Бакен сделал несколько шагов в сторону и вдруг резко развернулся навстречу Саше. В его выставленной вперед руке блеснуло лезвие ножа.

– А ну, козел, давай-ка позырим, какого цвета у тебя кровушка! – грозно прохрипел он в хмельном кураже.

Белов пристально взглянул на врага. Бакена слегка пошатывало, а нож в его руке и вовсе ходил ходуном. Саша поднял руки, словно сдаваясь, и сделал осторожный шаг навстречу противнику. Бакен самодовольно ухмылялся, он чувствовал полное свое превосходство.

В следующее мгновение Саша левой рукой резко отбросил в сторону выставленный кулак с ножом, а правой, всем корпусом подавшись вперед, в точности, как учил Фил, со всей мощи въехал кулаком в ненавистную рожу Бакена! Тот хрюкнул и, раскинув руки, плашмя рухнул на спину. С ним все было ясно: Бакен спекся.

Мгновенно поняв это, Белов юлой развернулся к остолбеневшим собутыльникам и грозно взревел:

– А ну, кому тут еще?

Двое, начавшие было приподниматься, тут же опустились на блоки. Стало тихо-тихо…

Белов поднял оброненный Бакеном нож, вставил лезвие в щель меж бетонных гаражных плит и всем телом навалился на рукоятку.

– Дзынь! – с мелодичным звоном сломалась каленая сталь.

От лезвия остался куцый, не больше сантиметра длиной, кусок. Сломанный нож Саша бросил на живот неподвижного Бакена и повернулся к притихшим алкашам.

– Когда прочухается, передайте: в следующий раз убью! Запомнили? – внушительно произнес он и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал прочь.

Сразу после выпускного Космос угодил под домашний арест. Отец пожертвовал своим летним отпуском, чтобы самолично подготовить разгильдяя-сына к поступлению в Университет. Времени на раскачку не было – вступительные экзамены на физфак начинались уже в июле, поэтому они поселились на даче у какого-то приятеля отца и с головой окунулись в работу.

Вообще-то Юрий Ростиславович никогда не занимался репетиторством и поначалу ему было нелегко. Он ждал немедленных результатов, а их, конечно же, не было. Тогда профессор впал в панику. Ему стало казаться, что его сын непроходимо туп, что он не в состоянии понять даже самых элементарных вещей. Юрий Ростиславович нервничал, горячился, и это, разумеется, только мешало делу.

Профессору понадобилось несколько дней чтобы наконец понять, что вчерашний школьник – это не коллеги по кафедре, что разговаривать с сыном нужно на понятном ему, Космосу, языке, и что его академические экскурсы, скажем, в квантовую теорию поля ничего, кроме вреда, не приносят. Усвоив это, Юрий Ростиславович наскоро ознакомился с содержанием школьных учебников физики и математики, и дело пошло.

Оказалось, что математику в рамках школьной программы Космос знает вполне сносно, зато с физикой ситуация была заметно хуже. Ей-то и посвятили большую часть времени Холмогоровы.

Юрий Ростиславович быстро вошел во вкус репетиторства. Он втолковывал сыну законы физики с такой увлеченностью и энтузиазмом, что частенько заставлял Космоса задумываться – кому из них эти занятия нужнее. Глядя в горящие азартом глаза отца и старательно изображая заинтересованность на лице, Космос рассеянно думал:

«Черт возьми, ну зачем ему нужно все это? Что это – слепая вера в то, что интересней физики ничего нет и быть не может? Или просто отцовское честолюбие: во что бы то ни стало направить отпрыска по своему пути? Ну, почему, почему он вбил себе в голову,

что этот долбанный физфак – это именно то, что мне надо? Даже жалко его – отпуск на меня угробил. Пиява его в Ялте жирует – на его, кстати, денежки, – а он тут со мной парится… И ничего, главное, не объяснить – упертый, как танк! Или все-таки рискнуть и попробовать?»

Тем временем начались экзамены. Письменную математику Космос сдал на пять и поверг тем самым отца в бурный до неприличия восторг. Профессор скакал по даче козлом, вопил какие-то древние песни и даже предложил на радостях распить бутылку шампанского. Космосу, правда, достался всего один фужер, остальное выпил совершенно счастливый отец абитуриента.

Два следующих экзамена Космос сдал на четверки. Перед последним – устной физикой – расклад был такой: пятерка гарантировала поступление, с четверкой набирался полупроходной балл, что тоже, учитывая фамилию Холмогоров, можно было считать поступлением. Впрочем, Космосу было ясно – любой из преподов с кафедры физики, принимающих экзамены, влепит ему пятерку не задумываясь, просто из уважения к папаше.

Шансы угодить в студенты физфака стали угрожающе реальны, и накануне экзамена Космос, наконец, решился на серьезный разговор с отцом.

– Пап, ты можешь объяснить мне одну вещь? – спросил он, усаживаясь в кресло напротив отца.

– Разумеется, – улыбнулся тот, с готовностью откладывая в сторону газету. – Опять что-нибудь из термодинамики?

– Нет. Скажи, почему ты так хочешь загнать меня на физфак? Зачем тебе это нужно?

Улыбка сползла с лица Юрия Ростиславовича.

– Затем, что это нужно тебе, – серьезно и веско ответил он.

Космос покачал головой:

– Нет, папа. Ты прекрасно знаешь, что это не так, я терпеть не могу физики.

– Это только пока. Поверь, сын, потом ты скажешь мне спасибо! Работа ученого очень интересна! И, кроме того, – это престиж, хорошая зарплата… Здесь я смогу тебе помогать, да у тебя и самого все получится! Ты же мой сын – гены, знаешь ли… – отец замялся, его

аргументы, похоже, иссякли. – А армия? – вдруг вспомнил он. – Ты ведь не хочешь загреметь в Афганистан?

– Хорошо, – серьезно кивнул Космос. – Давай разбираться по порядку. Работа ученого интересна? Безусловно. Но только тому, кому она по душе! Мне лично – нисколечко! Престиж, зарплата? Не смеши меня, папа! Тебе ли не знать, что меньше мэнээсов сейчас получают только уборщицы! Поверь, даже твоя профессорская зарплата не дотягивает до доходов хорошего портного или автомеханика! Что там дальше? А, гены! Так вот – природа на детях отдыхает, и мы с тобой – лучшая иллюстрация для этой истины. Из меня не получится путного физика, папа! Не получится, даже если ты будешь всю жизнь тащить меня за уши, как этот месяц! И последнее – армия. Да, я не хочу загреметь в Афган, но мы с тобой взрослые люди и оба прекрасно понимаем: для того, чтоб откосить от армии, совсем не обязательно поступать в МГУ! – Космос сделал паузу и вновь повторил свой вопрос: – Так зачем же мне поступать на физфак, папа?

Юрий Ростиславович молчал, опустив глаза. Он не мог не признать того, что доводы сына казались куда весомей его аргументов. Наконец он поднял голову и мрачно спросил:

– У тебя есть конкретные планы относительно своего будущего?

«Сказать?» – мелькнуло в голове у Космоса. Секунды раздумья хватило, чтобы понять: если сейчас заявить, что физфаку МГУ он предпочитает курсы барменов – отец будет в шоке! И что за этим последует – одному богу известно…

– Нет. Пока нет, – подчеркнул он. Отец с видимым облегчением

вздохнул.

– Тогда, Космос, давай с тобой решим так: завтра ты отправишься на последний экзамен, а я даю тебе слово, что не буду возражать, если, выбрав себе достойную профессию, ты решишь уйти с физфака. Такой вариант тебя устроит?

И снова секунда раздумья, и, наконец, короткий ответ: -Да.

На следующий день Холмогоровы на «Волге» Юрия Ростиславовича подкатили к университетской высотке.

– Ну, абитуриент, ни пуха… – улыбнулся отец.

– К черту!

Сын хлопнул дверью и быстро зашагал по широкой лестнице к входу в здание. Оставшийся в машине отец нервно закурил.

В вестибюле Космос остановился, как витязь на распутье. На экзамен – прямо и наверх, в приемную комиссию – по коридору направо. Он вдруг отчетливо понял: принимать решение надо здесь и сейчас. Потом, когда он станет студентом физфака, сделать это будет куда тяжелей. Жизнь его изменится, побежит по чужой колее, и выбраться из нее с каждым днем будет все сложней и сложней. Да и отца было жалко – нет, уж лучше сразу!

• Предыдущая
• 14/35
• Следующая