Каникулы в Лимстоке - Кристи Агата - Страница 6

• Предыдущая
• 6/36
• Следующая

Миссис Симмингтон глянула с досадой и сказала, что мисс Бартон не должна воспринимать все слишком буквально.

Я был доволен Джоанной, и мне пришло в голову, что я был невнимателен к миссис Симмингтон. Эта анемичная прелесть среднего возраста скрывает, подумал я, эгоистичную, хваткую натуру.

Джоанна коварно спросила, не намерена ли миссис Симмингтон учить Меган танцам.

– Танцам? – Миссис Симмингтон, казалось, удивилась и позабавилась. – О нет, здесь такое не принято.

– Вижу. А заодно теннис и прочее в этом роде.

– Наш теннисный корт годами пустует. Ни Ричард, ни я не играем. Я полагаю, позже, когда мальчики подрастут… О, Меган найдет массу занятий. Она, знаете ли, вполне счастлива, впустую проводя время. Позвольте взглянуть, я сдаю?

Когда мы поехали домой, Джоанна, злобно нажав на акселератор, так, что машина прыгнула вперед, сказала:

– Я чувствую себя ужасно виноватой перед этой девочкой.

– Меган?

– Да. Ее мать не любит ее.

– Ну, Джоанна, бывают вещи и похуже.

– Да, конечно. Множество мамаш не любят собственных детей. А Меган – могу представить! Держать дома такое существо весьма неудобно. Она вносит разлад в их образ жизни – образ жизни Симмингтонов. Без нее они – завершенное семейство, и они должны ощущать себя крайне несчастными из-за того, что среди них такое чувствительное создание, – а она действительно чувствительна!

– Да, – согласился я, – думаю, она такая.

Джоанна внезапно весело рассмеялась:

– Невезуха тебе с этой гувернанткой!

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал я с достоинством.

– Ерунда. Каждый раз, когда ты смотрел на нее, на твоем лице вырисовывалась мужская досада. Я согласна с тобой, это бесполезная трата времени. И я не вижу, кто еще здесь мог бы тебе подойти. Но ты произвел огромное впечатление на Айми Гриффитс.

– Избави бог! – воскликнул я с содроганием. – И кстати, – добавил я, – почему так много интереса к моей интимной жизни? А как насчет тебя, девочка? Ты нуждаешься в небольшом развлечении, насколько я тебя знаю. Но здесь нет непризнанных гениев, болтающихся вокруг. Тебе нужно покорить Оуэна Гриффитса. Он единственный неженатый мужчина в местечке.

Джоанна вскинула голову:

– Доктору Гриффитсу я не нравлюсь.

– Он мало тебя видел.

– Он видел достаточно для того, чтобы переходить на другую сторону, встречая меня на Верхней улице!

– Весьма необычная реакция, – сказал я с сочувствием. – Ты к такому не привыкла.

Джоанна в молчании проехала в ворота «Литтл Фюрц» и к гаражу. Потом сказала:

– Возможно, в твоей идее что-то есть. Я не понимаю, почему бы кому-то переходить на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи со мной. Это уж слишком бросается в глаза.

– Я вижу, – сказал я, – ты намерена устроить хладнокровную охоту на него.

– Ну, мне не нравится, когда меня сторонятся.

Я медленно и осторожно выбрался из автомобиля и установил костыли. Потом дал сестре маленький совет:

– Позволь сказать тебе, девочка. Оуэн Гриффитс – не из тех твоих ручных, скулящих, артистичных молодых людей. Если ты не будешь осторожна, ты можешь разворошить осиное гнездо. Этот человек может быть опасным.

– Ты действительно так думаешь? – спросила Джоанна, проявляя все признаки удовольствия от такой перспективы.

– Оставь беднягу в покое, – сказал я настойчиво.

– Как он смеет переходить через улицу, когда видит меня?

– Все вы, женщины, одинаковы. Вечно повторяете одно и то же. Сестрица Айми тоже устроит охоту с ружьем – на тебя, если я не ошибаюсь.

– Она уже меня ненавидит, – сказала Джоанна. Она говорила задумчиво, но с оттенком злорадства.

– Мы приехали сюда, – сказал я строго, – в мирный и тихий уголок, и я надеюсь, что мы не нарушим его покой.

Но если чего и не было впереди, так это мира и тишины.

Примерно через неделю я, вернувшись домой, обнаружил Меган, которая сидела на ступенях веранды, уткнув подбородок в колени.

Она встретила меня со своей обычной бесцеремонностью.

– Привет! – сказала она. – Вы, наверное, думаете, что я явилась к обеду?

– Конечно, – сказал я.

– Если там отбивные или что-нибудь подобное и на всех их не хватит, вы мне скажите сразу, – предупредила Меган, пока я огибал дом, чтобы известить Патридж, что за столом нас будет трое.

Мне показалось, что Патридж фыркнула. Она, по обыкновению, без слов умудрилась выразить, что не слишком-то высокого мнения об этой мисс Меган.

Я вернулся на веранду.

– Все в порядке? – озабоченно спросила Меган.

– Вполне в порядке, – ответил я. – Ирландское рагу.

– О, это вроде кормежки для собак, да? Я хочу сказать, что это в основном картошка и приятный запах.

– В этом роде, – согласился я.

Мы молчали, пока я курил свою трубку. Это была в высшей степени приятельская тишина.

Меган разрушила ее внезапно и эгоистично:

– Я полагаю, вы думаете, я такая же ужасная, как все.

Я был настолько поражен, что у меня трубка вывалилась изо рта. Это была пенковая трубка, весьма приятного цвета, – и она разбилась.

Я сердито сказал Меган:

– Смотрите, что вы натворили!

Это странное дитя, вместо того чтобы расстроиться, откровенно усмехнулось:

– Я поступаю, как вы.

Ответ ее прозвучал яростно. Можно вообразить, что так ответила бы собака, умеющая говорить, – хотя это может оказаться заблуждением относительно собак. Мне пришло в голову, что Меган, несмотря на свое сходство с лошадью, имеет собачий характер. И уж конечно, она была не вполне человеком.

– Что вы сказали перед тем, как она разбилась? – спросил я, тщательно собирая осколки заветной трубки.

– Я сказала, что полагаю – вы считаете меня ужасной, – повторила Меган, но уже совсем другим тоном.

– Почему бы я должен так считать?

Меган серьезно объяснила:

– Потому что я ужасная.

Я резко сказал:

– Не будьте дурочкой.

Меган тряхнула головой:

– Все точно. Я не дурочка. Хотя многие так обо мне думают. Они не знают, что я прекрасно понимаю, чего они хотят, и что я постоянно ненавижу их.

– Ненавидите их?

– Да, – отрезала Меган.

Ее глаза – недетские грустные глаза – смотрели на меня пристально, не мигая. Это был долгий, внимательный взгляд.

– Вы бы тоже ненавидели людей, если бы были похожи на меня, – сказала она. – Если бы вы были нежеланны.

– Вам не кажется, что вы слегка нездоровы? – спросил я.

– Да, – сказала Меган. – Это самое говорят все, когда слышат правду. А это правда. Меня не хотят видеть в доме, и я понимаю почему. Мамуля ничуть не любит меня. Я думаю, я напоминаю ей отца, а он был жесток с ней, ужасно жесток, судя по тому, что я слышала. Только матери не могут сказать, что им не нужны их дети, и сбежать от них. Или съесть их. Кошки ведь съедают тех котят, которых не любят. Мне кажется, это благоразумно. Ни пустой траты времени, ни неприятностей. А вот человеческие матери не оставляют своих детей, даже присматривают за ними. Пока я жила в школе, все было не так уж плохо, но вы же видите, что мамуле хотелось бы остаться с моим приемным отцом и мальчиками.

Я медленно произнес:

– Мне все же кажется, что вы нездоровы, Меган, но если допустить, что кое-что из того, что вы говорите, – правда, то почему вы не уедете и не начнете жить самостоятельно?

Она улыбнулась мне странно, не по-детски.

– Вы хотите сказать, заняться делом? Зарабатывать на жизнь?

– Да.

– Чем?

– Я полагаю, вы могли бы чему-нибудь научиться. Стенографии, машинописи, книжной торговле…

– Не уверена, что могу. Я мало понимаю в делах. Зато…

– Ну?

Она перед этим отвернулась от меня, а сейчас медленно повернула голову. Ее лицо покраснело, на глазах были слезы. И когда она заговорила, детство вновь звучало в ее голосе:

– Почему я не уезжаю? Или хотя бы не попытаюсь это сделать? Они меня не хотят, но я останусь. Я останусь, и пусть они об этом пожалеют. Пусть они все об этом пожалеют! Ненавистные свиньи! Я ненавижу всех в Лимстоке! Они все думают, что я глупая и безобразная. Я им покажу! Я им покажу! Я…

• Предыдущая
• 6/36
• Следующая