Убийства по алфавиту - Кристи Агата - Страница 32

• Предыдущая
• 32/39
• Следующая

Мистер Каст остановился у лавки зеленщика. Бросил взгляд через дорогу.

Да, это она.

Миссис Ашер. Продавец газет и табачных изделий…

В пустом окне знак.

Сдается.

Пусто…

Безжизненно…

– Простите, сэр.

Жена зеленщика пытается дотянуться до лимонов.

Он извинился, отошел в сторону.

Медленно зашагал обратно, по направлению к главной улице города.

Было нелегко. Очень нелегко. Теперь, когда у него не осталось денег…

Отсутствие чего-либо съестного на протяжении всего дня довело его до странных и легкомысленных чувств…

Он посмотрел на плакат снаружи газетной лавки.

Мистер Каст сказал самому себе:

– Эркюль Пуаро… Интересно, знает ли он?..

И зашагал дальше.

Негоже стоять и глазеть на плакат…

Он подумал:

– Я не могу продолжать так дальше…

Нога перед ногой… что за странная вещь – походка…

Нога перед ногой – нелепо.

В высшей степени нелепо.

Но ведь человек – это нелепое животное…

И он, Александр Бонапарт Каст, в частности, был нелепым.

Он всегда был…

Люди всегда смеялись над ним…

Куда он идет? Он не знал. Он подошел к концу.

Он уже больше ни на что не смотрит, кроме своих ног.

Нога перед ногой.

Он поднял глаза. Перед ним огни. И буквы…

Полицейский участок.

– Забавно, – сказал мистер Каст. Он едва заметно ухмыльнулся.

Затем ступил внутрь. Внезапно при этом он закачался и рухнул ничком.

Стоял ясный ноябрьский день. Доктор Томпсон и инспектор Джепп зашли, чтобы ознакомить Пуаро с результатами слушаний в полицейском суде по делу «Король против Александра Бонапарта Каста»[20]. Ведь Пуаро из-за бронхиальной простуды не смог на них присутствовать.

– Передано в суд, – сказал Джепп.

– Разве это не необычно, – спросил я, – что защита предоставляется на данной стадии? Я считал, что заключенные всегда откладывают защиту.

– Обычный ход, – сказал Джепп, – я полагаю, молодой Лукас рассчитал, что сможет провернуть это. Умопомешательство – его единственная зацепка.

Пуаро пожал плечами:

– При помощи умопомешательства добиться свободы? Тюремное заключение, «пока это будет угодно его величеству», вряд ли предпочтительнее смерти.

– Я полагаю, Лукас считает, что есть шанс, – сказал Джепп. – С первоклассным алиби относительно бексхиллского убийства все дело может ослабнуть. Я не думаю, что он представляет, насколько сильны наши позиции. Так или иначе, Лукас оригинальничает: он молод и хочет проявить себя в глазах общественности.

Пуаро повернулся к Томпсону:

– Каково ваше мнение, доктор?

– О Касте? Клянусь, не знаю, что и сказать. Он замечательно играет нормального человека. Он эпилептик, конечно.

– Какая удивительная развязка получилась, – сказал я.

– То, что он ввалился в припадке в полицейский участок Андовера? Да, это подходящий театральный занавес для драмы. ABC всегда хорошо рассчитывал свои эффекты.

– Возможно ли совершить преступление и не знать об этом? – спросил я. – Его отрицания, похоже, звучат правдиво.

Доктор Томпсон едва заметно улыбнулся:

– Вас не должна вводить в заблуждение театральная поза типа «Клянусь богом!». По-моему, Каст прекрасно знает, что это он совершил убийства. Что касается вашего вопроса, – продолжал Томпсон, – представляется вполне возможным эпилептическому субъекту в состоянии сомнамбулизма совершать действия и абсолютно ничего не знать о проделанном. Но подобные действия не должны противоречить желанию личности в пробудившемся состоянии! – Он продолжал рассуждать по этому вопросу, безнадежно сбив меня с толку, как часто случается, когда ученая личность садится на своего конька. – Однако я против теории, что Каст совершил эти преступления, не зная об этом. Вы могли бы выдвигать эту теорию, если бы не письма. Письма разбивают эту теорию в пух и прах. Они указывают на преднамеренность и тщательное планирование преступления.

– И по поводу писем у нас по-прежнему нет объяснений, – сказал Пуаро.

– Это интересует вас?

– Естественно, раз они были написаны мне. И по поводу писем Каст упорно молчит. До тех пор пока я не пойму, почему те письма были написаны мне, у меня не будет ощущения, что дело завершено.

– Да, я могу понять это с вашей точки зрения. Похоже, нет никаких оснований полагать, что этот человек где-то что-то против вас имел?

– Нет, ни в коей мере.

– Я могу сделать предположение. Ваше имя!

– Мое имя?

– Да. Каст обременен – по-видимому, капризом его матери – двумя чрезвычайно напыщенными именами: Александр и Бонапарт. Вы улавливаете смысл? Александр – считающийся непобедимым, тосковал о новых землях. Бонапарт – великий император Франции. Ему хочется соперника – соперника, можно сказать, его класса. Ну, вот вы и есть Геракл могучий.[21]

– Ваши слова заставляют задуматься, доктор. Они способствуют возникновению мыслей…

– О, это только предположение. Ну, мне пора.

Доктор Томпсон вышел. Джепп остался.

– Вас в самом деле беспокоит это алиби? – спросил Пуаро.

– Немного, – признал инспектор. – Впрочем, это пустяки, я не верю в него, потому что я знаю, что оно ложно. Но придется попотеть, чтобы разбить его. Этот человек, Стрейндж, с твердым характером.

– Опишите мне его.

– Ему лет сорок. Твердый, уверенный, упрямый горный инженер. По-моему, это он настоял на том, чтобы его показания были выслушаны теперь. Он хочет отправиться в Чили.

– Он один из самых самоуверенных людей, каких я когда-нибудь видел, – сказал я.

– Тип человека, который не хотел бы признавать, что ошибся, – задумчиво произнес Пуаро.

– Он упорствует в своем рассказе и не из тех, кого можно забросать вопросами. Он всем на свете клянется, что познакомился с Кастом в отеле «Белый крест» в Истборне вечером 24 июля. Тот был одинок, и ему хотелось поговорить с кем-нибудь. Насколько я понимаю, Каст получил идеального слушателя. Он не прерывал его. После ужина они с Кастом играли в домино. Оказывается, Стрейндж – знаток домино, и, к его удивлению, Каст тоже первоклассно играл. Странная игра домино. Люди с ума сходят по ней. Готовы играть часами. Что, по-видимому, и делали Каст со Стрейнджем. Каст хотел пойти спать, но Стрейндж и слышать об этом не желал – требовал, чтобы они продолжили хотя бы до полуночи. Что они и сделали. Они разошлись в десять минут первого. А раз Каст был в отеле «Белый крест» в Истборне в десять минут первого ночи, то он не мог преспокойно задушить Бетти Барнард на пляже Бексхилла между полуночью и часом.

– Задача, похоже, непреодолима, – задумчиво сказал Пуаро.

– Она заставляет Кроума призадуматься, – сказал Джепп.

– Этот человек, Стрейндж, очень самоуверенный?

– Да. Он упрямый дьявол. И трудно понять, где у него изъян. Допустим, Стрейндж ошибается, и тот человек был не Каст, – с какой стати ему потребовалось говорить, что его имя Каст? И почерк в книге регистрации в отеле точно его. Нельзя сказать, что он сообщник, – у убийц-лунатиков не бывает сообщников! Умерла ли девушка позднее? Доктор совершенно тверд в своих показаниях, да так или иначе Касту потребовалось бы какое-то время, чтобы выйти из отеля в Истборне незамеченным и добраться до Бексхилла: за четырнадцать миль…

– Да, проблема, – сказал Пуаро.

– Конечно, строго говоря, это не столь важно. Мы взяли Каста на донкастерском убийстве: запачканное кровью пальто, нож – здесь уже не найдешь лазейки. Любой суд присяжных не оправдает его – никто не осмелится утверждать обратное. Но это портит красивое дело. Он совершил черстонское убийство. Он совершил андоверское. Тогда, черт возьми, он должен был совершить бексхиллское. Но я не вижу как!

• Предыдущая
• 32/39
• Следующая