100 великих загадок истории - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 45

• Предыдущая
• 45/199
• Следующая

Когда нубийская империя Мероэ отрезала Египет от внутренней части континента, египтянам пришлось искать другие маршруты для доставки товаров из Африки. Путешествия на запад были особенно притягательными ещё и по другой причине. Атлантическое побережье Испании уже славилось своими богатыми залежами серебра, однако торговля находилась в ведении независимого финикийского государства Карфаген. Плавание вокруг Африки могло бы открыть для Египта «чёрный ход» к богатствам Атлантики… если бы только оно не оказалось таким долгим.

Доводы Ллойда, связанные с чисто практическими трудностями плавания вокруг Африки, выглядят более обоснованными. Как мореходам фараона Нехо хватило мужества предпринять столь невероятное путешествие — тысячи и тысячи километров вдоль неизвестных побережий, не нанесённых на карту?

Через сто лет финикийцы из Карфагена приступили к исследованию африканского побережья с противоположного направления. Около 500 г. до н. э. карфагенский флот под командованием адмирала Ганнона проплыл на запад через Гибралтарский пролив и, основав ряд небольших колоний на побережье Марокко, отправился в поход на юг и дошёл до Гвинейского залива.

Экспедиция вполне могла достигнуть горы Камерун, которая является единственным действующим вулканом, видимым с побережья Западной Африки. Однако вскоре после этого карфагеняне повернули назад, сделав запись о том, что у них закончились запасы провизии.

Но как же финикийцы во времена фараона Нехо могли преуспеть там, где потерпели неудачу многие более поздние мореплаватели? Дело в том, что карфагеняне и португальцы пытались обогнуть Африку против часовой стрелки, борясь с неблагоприятными ветрами и течениями. Финикийский маршрут по часовой стрелке был гораздо легче. Они уже были знакомы с побережьем до Африканского Рога (египетская страна Пунт). Оттуда муссонные ветры увлекали парусные корабли или направляли их по стабильному южному курсу. После мыса Доброй Надежды, как отметил Карпентер, преобладающие течения несут корабли на север вдоль побережья; единственным трудным отрезком пути являются безветренные штилевые зоны на экваториальном побережье Западной Африки, мешающие движению в любую сторону. Фактически обогнув мыс Доброй Надежды, финикийцы не имели особого выбора, кроме плавания на север, если они, конечно, хотели вернуться домой.

Не так давно человечество отметило 500-летие открытия Америки Христофором Колумбом. Но давайте — в который уже раз — зададимся вопросом: был ли Колумб первооткрывателем Нового Света? Конечно, тут можно возразить — может быть, и были у него предшественники, ну и что из того? Ведь их открытия не произвели такого эффекта и не имели таких последствий, как плавания Колумба! Да, пусть плавали через Атлантику кельты, финикийцы, норманны, ходили через Тихий океан китайцы… А Новый Свет по-прежнему оставался неоткрытым… Это утверждение ошибочно. И вот почему.

Многочисленные «мелкие» доколумбовы открытия Нового Света тоже оставили значительный след в истории. И свидетельство тому — не только участившиеся открытия финикийских и прочих древних письмён на скалах в Северной и Южной Америке. Совсем недавно американский учёный Дж. Сэвой обнаружил образчики финикийского письма на каменных глыбах неподалёку от местечка Гран-Вилайя в 600 км к северу от Лимы, в Перу. Кроме того, от андских вершин, где лежит посёлок, к рекам, впадающим в Амазонку, ведут древние каменные дороги…

…«Приговор» Рихарда Хеннига, известного немецкого историка географических открытий, автора четырёхтомного труда «Неведомые земли», был, казалось, окончателен: «Можно считать установленным, — писал географ, — что до сегодняшнего дня не появилось ни одного заслуживающего доверия доказательства пребывания на Американском континенте представителей Старого Света в античное время». Действительно, сорок лет назад для такого заключения ещё были основания. Но время работало на оппонентов Хеннига.

В IV тысячелетии до н. э. на восточных берегах Средиземного моря возникли поселения земледельцев и рыболовов. Жизнь прибрежных деревень была неотделима от моря. Оно давало им пищу и даже краску — улиток-багрянок. С древних времён финикийцы зарекомендовали себя прекрасными мореходами. Они многое переняли у вавилонян и ассирийцев, например, формы некоторых судов и далеко выступающий вперёд штевень.

В своё время финикийцы узнали от греков, что на далёком западе, где море соединяется с океаном узким проливом, лежит удивительная страна, откуда привозят дорогие металлы — олово и серебро. Финикийцы поплыли туда — и завязали отношения с иберами. На Пиренейском полуострове появился Кадис — западный форпост финикийской державы. Позже важным торговым пунктом их стала Сицилия, вслед за ней появились фактории на Сардинии и Корсике. А в IX в. до н. э. был основан Карфаген, сыгравший огромную роль в дальнейшей истории Средиземноморья как морской центр античного мира.

В VI в. до н. э. Египет стал постепенно терять былое могущество на Ближнем Востоке и в Африке. Всё чаще порты государства открывались для греческих кораблей. В Средиземноморье зарождалась новая морская сила — греки. Желая поднять престиж страны, фараон Нехо II приказал финикийским мореходам, находившимся у него на службе, обойти с юга Африканский континент. Рассказ Геродота сохранил для потомков удивительные подробности беспримерного плавания. Известно науке и о походе карфагенского адмирала Ганнона к берегам Гвинейского залива, и об экспедиции Гимилькона к Оловянным островам — в Британию. Побывали финикийцы и на Азорских островах…

…Штормы не редкость в этом районе Атлантики. Громадные пенистые мутно-зелёные валы обрушиваются с невероятной силой на берег, дробя и разрушая скалы, размывая песок… «В ноябре 1749 года, после нескольких дней шторма, была размыта морем часть фундамента полуразрушенного каменного строения, стоявшего на берегу острова Корву. При осмотре развалин найден глиняный сосуд, в котором оказалось множество монет. Вместе с сосудом их принесли в монастырь, а потом раздали собравшимся любопытным жителям острова. Часть монет отправили в Лиссабон, а оттуда позднее патеру Флоресу в Мадрид…» — рассказывал шведский учёный XVIII в. Подолин в издании «Гётеборгский научный и литературный коллекционер» в статье под названием: «Некоторые замечания о мореплавании древних, основанные на исследовании карфагенских и киренских монет, найденных в 1749 г. на одном из Азорских островов».

«Каково общее количество монет, обнаруженных в сосуде, а также сколько их было послано в Лиссабон, неизвестно, — продолжает Подолин. — В Мадрид попало девять штук: две карфагенские золотые монеты, пять карфагенских медных монет и две киренские монеты того же металла… Патер Флорес подарил мне эти монеты в 1761 г. и рассказал, что вся находка состояла из монет такого же типа. То, что они частично из Карфагена, частично из Киренаики, — несомненно. Их нельзя назвать особо редкими, за исключением золотых. Удивительно, однако, то, в каком месте они были найдены!»

Да, клад североафриканских монет обнаружили на одном из Азорских островов, расположенном на пути между Старым и Новым Светом. Сам по себе факт примечателен. И неудивительно, что на протяжении едва ли не двух сотен лет его достоверность оспаривалась. Бельгиец Мес, автор книги об истории Азорских островов, считал находку явным вымыслом «ввиду отсутствия каких бы то ни было поддающихся проверке фактов». Но временное отсутствие достаточных доказательств ещё не даёт права отрицать исторический факт, и крупнейший географ своего времени Александр Гумбольдт нисколько не сомневался в подлинности факта, о котором сообщил Подолин, снабдивший, кстати, статью изображениями найденных монет (надо думать, они и сейчас хранятся в какой-нибудь шведской нумизматической коллекции). Мес намекает на то, что Флореса ввели в заблуждение. Но с какой целью? Для чего нужен был такого рода подлог? Для славы? Сомнительно.

• Предыдущая
• 45/199
• Следующая