Каникулы строгого режима - Крестовый Федор - Страница 26

* * *

Сергей заскочил на обед домой. Как правило, он обедал дома, если не вызывали на задание. Мать к его приходу разогрела борщ. Как и вчера, сын был хмур и расстроен. Надежда Михайловна знала, что из колонии сбежали двое заключенных, один из которых служил с Сережей в Чечне.

– Не поймали? – спросила она, когда сын сел за стол.

Тот молча покачал головой. Сейчас Сергей жалел, что вписался в эту историю. С одной стороны, он не мог отказать Кольцову – долг платежкой красен, а с другой, рано или поздно их поймают, и начнется раскрутка. А уж раскручивать на зонах умеют. Все расскажут… Женька, может, и будет молчать, а второму совсем не резон… Самого Сергея уже дергали в оперативный отдел и прокуратуру. «Нет ли, товарищ командир, связи между вашим знакомством с Кольцовым и его таинственным исчезновением? Не вы ли, случайно, поспособствовали?»

– Нет, – твердо заверил командир, глядя в заспанные глаза следователя, – во всем виноваты старые наручники. Их канцелярской скрепкой открыть можно. Выдайте новые, и никто бегать не будет.

– А откуда, кстати, у сбежавших канцелярская скрепка?

– Они вообще-то не в тюремной больнице лежали, а в городской, гражданской. Там полы плохо моют… А вы бы лучше не мне вопросы задавали, а начальнику оперчасти Гладких. Это он вызвал «Тайфун», не поставив в известность начальство. И именно по его вине заключенные попали в больницу.

– Разберемся, кому что задавать…

Вряд ли, конечно, Сергею поверили и на хвост наблюдение наверняка повесили. И даже домой под благовидным предлогом заглянули – не спрятал ли кого под кроватью… Как бы проверка не затянулась. Придется тогда мужикам поголодать и померзнуть.

Да, обстановочка напряженная. Москва взяла дело на контроль, поимку сбежавших в управлении объявили делом чести. Беглецы – не простые урки, а подозреваемые в организации массовых беспорядков, то есть люди серьезные. Даже соседнюю воинскую часть подняли по тревоге тайгу прочесывать. Правда, мысль у начальства, как всегда, работала по трафарету – наверняка уроды будут пробиваться в Тихомирск. Поэтому там и поставим заслон, а вояки погонят их от Потеряхино-2, как загонщики лосей. Никуда они не денутся без еды и питья. От силы дня три продержатся на шишках и березовом соке.

Сергей, разумеется, не только сидел на допросах, но и активно включился в поимку беглецов, желая доказать, что он честный командир и ради долга готов лично стреножить даже бывшего однополчанина. Он лично расставлял посты, до слез инструктировал подчиненных, проверял сигналы… Короче, кипел кипятком и бил ключом. Пока верили.

Но что потом? Даже если получится перевезти мужиков в Тихомирск, где каждый сотрудник милиции, даже девочки-паспортистки, будет ориентирован на их розыск. Что им тут без документов и денег ловить? В городском парке под чахлым кустиком прятаться? Или в ночном клубе дискотеку вести? Не домой же их к себе тащить? А матери что сказать? Это мои добрые друзья, вместе воевали, приехали в наши края боевые раны зализывать… Ей он пока тоже не признался, что помог однополчанину. Мать, конечно, поймет. Как мать. Но никаких гарантий, что с подружками не посоветуется. И вот тогда наутро весь Тихомирск прибежит советы давать, куда ребятишек укрыть. А в первых рядах – прокуратура и оперативный отдел.

– Я, наверное, в понедельник уеду. – Мать оторвала Сергея от тревожных дум.

– Куда?

– Я ж тебе говорила. В лагерь, к тете Зине.

– Извини, чего-то не помню.

– Ее директором лагеря назначили. Пионерского. «Юнга». Под Тихомирском. А вожатых и воспитателей не хватает. Вот и попросила поискать среди педагогов. Я пообещала, что, если не найду, сама поеду. Никого не нашла.

– А почему сейчас? До каникул две недели.

– Лагерь же готовить надо. Территорию прибирать, домики. Мне, если честно, не очень хочется. С детьми хлопотно, а с моим давлением… Да и репетиторство придется отложить. Скоро выпускные, вступительные – самая работа. А в лагере только питание обещают.

Мать продолжала что-то объяснять, беспокоилась, что Сергею придется временно готовить самому, показывала, где какие хранятся продукты.

Сын слушал не очень внимательно, его занимала другая мысль. Когда мать уедет, мужиков можно спрятать в ее комнате. Хотя бы на несколько дней, пока не улягутся страсти.

– Когда ты уезжаешь?.. – переспросил он.

– В понедельник.

Сегодня суббота… Квартира, конечно, не самое надежное убежище, но ничего другого он все равно не найдет.

* * *

Завтрак в пятизвездочном отеле «У запретки» не сильно отличался от ужина. Сухарики, печенье, водичка. Никакого алкоголя. Свежий воздух свободы для аппетита. Колбаску спрятали в тень куста, чтобы не грелась на солнце и не испортилась раньше срока. Это было бы прискорбно.

Согласно графику, после ночного дежурства положенец имел право на заслуженный сон, однако отдыхать не ложился – наблюдал сквозь куст за дорогой, словно снайпер за противником. Потом подполз к Кольцову:

– Мне на зону надо…

– Сдаться, что ли? Или на перевязку в санчасть?

– Неважно. Надо.

– Так давай, сходи, – нахмурился Кольцов, – примут с радостью. Слушай, я в твои заморочки лезть не собираюсь, и век бы не лез, только сейчас тема другая. Мы в связке. Разбежимся, тогда и делай, что пожелаешь. Хочешь, сдаваться иди, хочешь, в Лондон вали политического убежища просить. Или по тайге гуляй.

Опер был прав, поэтому Сумрак решил раскрыть карты. Хотя и с явной неохотой.

– Там общак остался… Я за него макитрой отвечаю.

– Перед кем?

– Перед своими. Без него мне «воздуха» нет. Не предъявлю – предъявят мне.

Сумрак в двух словах растолковал оперу свод воровских законов, касающихся общака. Он планировал связаться с Пашей Клыком, чтобы тот помог с документами и видом на жительство в каком-нибудь недоступном для российской прокуратуры месте. Но Паша, согласно воровскому законодательству, потребует прежде вернуть общак в казну. Весь, до копейки.

– Погоди, погоди, – прервал положенца Кольцов, – общак, как я понял, в тайнике?

– Да, в шхере.

– И только ты один знаешь, где шхера.

Сумрак молча кивнул.

– А почему бы тебе просто не нарисовать Клыку координаты шхеры? Пусть даст команду кому-нибудь из своих, чтобы проверили…

– Ты не врубился! Клыку нужны не какие-то сраные координаты, а конкретный общак. Он мне его передал, я обязан вернуть. Без вариантов. И никого он посылать за ним не станет. Во-первых, можно спалиться на выносе, а во-вторых… Человек общак перенычит, а Клыку по ушам проедет, что ничего не нашел…

– А как же ваше воровское братство?.. – уколол Кольцов.

– Как и ваше ментовское. Сам говорил, все нормально, пока под одной шинелью спишь… А если я к Клыку пустой явлюсь… Кранты.

– Но ты же можешь объяснить, что не по своей воле сбежал?

– Объяснить могу, только для него это порожняк. Не смог общак забрать – не хер было и на лыжи вставать.

– Ну и что он тебе сделает? Замочит?

– Нет, благодарность объявит – с занесением в грудную клетку… И не в деньгах даже дело, их у Паши хватает… Но… Прощать нельзя.

– Ох, как строго! – Кольцов раздраженно выдернул травину и сунул ее корешок в рот. – Навыдумываете понятий, как дикари первобытные, и сами же мучаетесь. Шаг влево, шаг вправо – никаких оправданий. Закон хорош, но это закон… Давай так. Дождемся Серегу, он нас вывезет, а потом бога ради – хоть в лагерь, хоть в большую политику.

– «Потом» не получится…

– А сейчас, можно подумать, получится! Вон, подойди к цирику на воротах, пускай вынесет! И чайку заодно пару стаканов. С бутербродами.

– Не тарахти, услышат…

– Нет, нормальное дело, – не успокаивался Кольцов, – ты свою макитру спасаешь, а мою подставляешь! Так не договаривались! Как ты в зону собираешься вернуться? Подземный ход вырыть?

– Надо будет, вырою, – со злостью заверил Сумароков, – а тебя не держу, заныкайся в другое место и жди своего кореша. Сам справлюсь…