Путешественники - Дорожкин Николай - Страница 38

Это был тот же рай земной – с маньчжурскими орехами, яблоками и гречневой кашей. Дальше начались владения ачанов и натков. Ачанами, скорее всего, называли гольдов, или нанайцев. Тут было все больше похоже на знакомый Пояркову сибирский Север. Хлеба местные жители не знали, питались рыбой и свининой. Жилища ачанов были украшены перьями орлов, а люди одеты в раскрашенные рыбьи кожи. Спали они на грудах лисьих и собольих шкур. Ачаны делали из китайского серебра серьги, которые носили в ушах и в носу.

Потом амурская вода понесла казачьи лодки мимо земель, где жили «рыбьекожие люди» гиляки, или нивхи. Поярков писал в своей «скаске», что эти дикари живут в дружбе с медведями и даже ездят на них. В действительности гиляки приручали медведей ради языческих празднеств, когда люди, вдоволь «приняв на грудь» рисовой водки, воздавали медведю божеские почести, а затем сажали его в сани, вывозили на речной лед и там расстреливали из луков. Жестокий обычай? Да, но только если не знать о кровавых ритуалах ацтеков и майя, когда в жертву приносились не звери, а люди…

Когда наконец показалось амурское устье, Поярков долго не мог выбрать места, где можно было бы высадиться для зимовья, – вокруг были великие топи. Но – «где наша не пропадала?» И скоро на берегу Амура застучали топоры, и в дальней земле у берега Восточного океана выросло русское зимовье. Здесь Поярков мог отдыхать от даурских тягот, греться у костра, писать свои «скаски»: «Те землицы людны и хлебны, и соболины, и всякого зверя много, а те реки рыбны, и государевым ратным людям в той земце хлебной скудости ни в чем не будет… А окончины у них бумажные… – сообщал письменный голова якутским, тобольским и московским стольникам о богатствах Пегой орды. – Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую руку перевесть можно, и в вечном холопстве укрепить, и ясак с них собирать…». Сообщал он также о «богдойском хане» (богдыхане, то есть китайском императоре), до владений которого надо ехать конем шесть недель от реки Селемджи, и о силе его – «бой де у того хана огненный и лучной…».

Наступил 1645 год. За своими письменными занятиями Поярков не забывал и «рыбьекожих» гиляков, взяв у них в ясак «двадцать сороков соболей, шесть собольих шуб». Всю весну строил письменный голова лодки в устье Амура. На утлой посудине он пустился в открытое море. Кормчие правили все время к северу. Три месяца плыли удальцы по Охотскому морю… Наконец, лодки вошли в устье Ульи-реки, где в заброшенном зимовье Поярков нашел русских людей – казаков Москвитина, обживших новый край. И москвитинцы увидели первых русских людей, приплывших с Амура Ламским морем.

Во время этой трехлетней экспедиции Поярков прошел около 8 тысяч км, потеряв, в основном от голода, 80 человек из 132. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв реки Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Буреинскую равнину. От устья Зеи он первый спустился по Амуру до моря, проследив около 2 тысяч км его течения, открыл – вторично после Москвитина – Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения о Сахалине. Он первый совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря.

Ерофей Павлович Хабаров, по прозвищу Святитский (а может быть, наоборот), годы жизни 1603–1671, русский предприниматель и землепроходец. В 1649–1653 годах совершил несколько плаваний по Амуру. Составил карту – «Чертёж реке Амуру». Один из тех пассионариев, чьими силами приамурские земли стали частью территории России.

Жизнь и судьбу Ерофея Хабарова, крестьянина из-под Устюга Великого, захватила мощная стихия русского движения на восток. Когда вполне зажиточные и вольные хлебопашцы Вологодчины, рыбаки и охотники Поморья, ищущие богатства и приключений казаки с Волги и Дона устремились за Каменный Пояс, к таёжным рекам Восточной Сибири, мог ли оставаться на месте коренной устюжанин «Ярофейко Святитский»? Это ведь его предки-ушкуйники ещё двести-триста лет назад ходили ватагами по Волге и Каме, иногда объединяясь с такими же разбойными людьми из Новгородских, Вятских, Костромских земель, чтобы захватывать города Золотой Орды, не исключая самого Сарая, и отбирать у ордынских мурз и ханов разнообразное добро, взятое ими в Московских владениях…

В 1628 году Хабаров, оставив семью и немалое хозяйство, прибыл на берега Енисея. Здесь он быстро освоил местные земли под хлебопашество, занимался торговлей. Какое-то время служил в Енисейске. Как пишет С.Н. Марков, «после хождения к Мангазее и Таймыру Хабаров с братом Никифором возвратились 6ыло в Устюг Великий, но вскоре, помолившись Прокопию Праведному, подались в Сибирь снова. Они шли вслед за толпой вологодских и устюжских переселенцев, которых гнали по царскому указу вместе с двинскими девками, предназначенными в жены енисейским и ленским стрельцам. Хлебопашцем Хабаров не стал, зато ему повезло на берегах кутского соленого озера. Он быстро богател». Услышав от бывалых людей о таёжных богатствах на берегах Лены, набрал отряд охочих людей, получил из казны необходимые припасы и устремился на новые места. Выданная ему грамота гласила: «Отпущен из Енисейского острога на Лену-реку промышленный человек Ерофейко Павлов Хабаров устюжанин».

Сначала он лет семь скитался по притокам большой реки, занимаясь пушным промыслом. В 1639 году Хабаров осел в устье Куты, где со дна небольшого озера били соляные ключи, засеял участок земли, поставил на озере колодцы и варницы – а нехитрую технологию солеварения он усвоил ещё у себя на родине – в Устюге, Тотьме и Соли Вычегодской. Начал торговать хлебом, солью и другими товарами, а весной 1641 года перешел в устье Киренги, завёл здесь добротное хозяйство и быстро разбогател. Но после того, как Хабаров выручил отряд воеводы Головина, одолжив три тысячи пудов хлеба, Петр Головин не только не вернул долг, но вскоре отнял у Хабарова весь хлеб, передал в казну его соляную варницу, а его самого бросил в тюрьму, из которой Хабаров вышел в конце 1645 года «гол как сокол».

Но в 1648 году Головина сменил другой воевода – Дмитрий Андреевич Францбеков. К этому времени Хабаров уже знал о том, что экспедиция Пояркова имела неудачный контакт с жителями Даурии. Бывалый устюжанин располагал полученной от разных «странных людей» информацией о Даурской земле и её богатствах, замыслил новую экспедицию к этим местам.

Правда, своих средств у Хабарова не было, но он уже хорошо знал нравы большого начальства и резонно посчитал, что новый воевода не упустит случая разбогатеть, и не ошибся. Францбеков отпустил Хабарову в кредит казенное военное снаряжение и оружие (в том числе несколько пушек), сельскохозяйственный инвентарь, а из своих личных средств дал деньги всем участникам похода (разумеется, под проценты). Чтобы обеспечить экспедицию средствами передвижения по реке, воевода забрал суда якутских промышленников. У них же он отнял и большое количество хлеба, чтобы снабдить им отряд из 70 казаков, набранный Хабаровым.

Понимая, что лихоимство и незаконные поборы Францбекова приведут к смуте (а так и произошло), Хабаров поспешил выйти из Якутска и уже осенью 1649 года двинулся вверх по Лене и Олёкме до устья Тунгира. Когда начались морозы, отряд сделал остановку для передышки. В январе 1650 года казаки пересели на нарты и стали продвигаться на юг вверх по Тунгиру. Перевалив отроги Олёкминского Становика, весной добрались до реки Урки, впадающей в Амур (со временем здесь возникнет железнодорожная станция Ерофей Павлович). Прослышав о приближении русского отряда, дауры оставили приречные районы и ушли. Хабаровцы вступили в покинутый, хорошо укрепленный город даурского князька Лавкая. Казаки увидели там сотни больших и светлых бревенчатых домов, с широкими окнами, затянутыми промасленной бумагой. Каждый такой дом был рассчитан на 50 и более человек. В хорошо укрытых ямах русские нашли большие хлебные запасы.

Отсюда Хабаров пошел вниз по Амуру. Дальше казаков встречали такие же опустевшие селения и городки. Наконец в одном городке казаки обнаружили и привели к Хабарову женщину. Она показала: по ту сторону Амура лежит страна, которая намного больше и богаче Даурии. «Там по рекам плавают большие суда с товарами, а у местного правителя есть войско с пушками и другим огневым боем», – переводил Хабарову толмач. Этой страной была Маньчжурия.