Путешественники - Дорожкин Николай - Страница 29

Но успех португальских мореплавателей имел значение не только для самой Португалии. Он произвёл ошеломляющее впечатление на послов, купцов и правительства европейских стран. «Как только новость о возвращении Гамы достигла Венеции, народ был поражен как громом, и наиболее мудрые из людей считали это худшим известием, какое только могло быть получено», – так отмечено в дневнике одного современника этих событий. В феврале 1502 года уже двадцать боевых кораблей, возглавляемых Васко да Гамой, наделённым за первый поход титулом «адмирал Индийского моря», отправились в Индию и навели здесь порядок в лучших традициях крестоносцев. Разграбив и разорив Малабарский берег, они «поставили на место» индийских саморинов и провозгласили эту территорию собственностью португальской короны. После такого сюрприза индийцы прокляли и чуть не убили кормчего Наджди (Ибн Маджиди), показавшего коварным европейцам путь в их страну. Но было поздно. В 1505 году очередная португальская эскадра из двадцати кораблей и, полуторатысячным войском сожгла Момбасу и занялась пиратством в Аравийском море, сделав всё побережье Индостана и Молуккские острова своей вотчиной. Описывая эти события, Жюль Верн в свое время заключил: «Нет такой жестокости, которою не запятнали бы себя португальцы в Индии» (Д.Я. Фащук, «Загадки морской одиссеи»).

Власти Португалии высоко оценили деяния адмирала Васко да Гамы. В 1524 году он был назначен вице-королем Индии. К этому времени ему исполнилось уже 55 лет. 24 декабря этого же года великий путешественник умер в славе и почете. Для Португалии и всей Западной Европы и Америки он остался первым европейцем, приведшим корабли в Индию. И, скорее всего, ни ему самому, ни его современникам не было известно, что почти за четверть века до появления португальцев на земле Индии побывал другой европеец, русский человек – тверской купец Афанасий Никитин.

Фернан Магеллан (1480–1521), португальский и испанский мореплаватель, известный тем, что его экспедиция совершила первое кругосветное путешествие.

Португальский дворянин, капитан Фернандо Магальяйнес, он же Магальянш, он же Фернан Магеллан, как многие малорослые люди, отличался большой физической силой, пылкой отвагой и непомерным честолюбием. Он участвовал в боевых действиях по завоеванию Индии и Малакки (так в 1505–1511 годах официально назывались грабительские десанты на берега этих территорий) и затем воевал в Северной Африке, где в 1515 году был ранен. Резонно рассчитывая на высочайшее благоволение, Магальянш обратился к королю Мануэлу I с просьбой финансировать морскую экспедицию. Её целью он полагал открытие пролива между Атлантическим и Тихим океанами, а это позволило бы проложить западный путь к «Островам пряностей» (Молуккским). Но ни денег, ни ожидаемого повышения по службе он не получил. Более того, король приказал изгнать «этого Магальянша» из Португалии за «вздорный нрав и безумные идеи».

«Если в Молукках не нуждается Португалия, пусть ими завладеет Испания!» – решил оскорбленный капитан и обратился со своим проектом в «Совет Индии», занимавшийся делами новых территорий. Магеллан с помощью другого португальского эмигранта, астронома Фалейру, смог убедить советников испанского короля в существовании этого гипотетического пролива к югу от Бразилии. Уверенность Магеллана была, скорее всего, научно обоснованной. Есть предположение, что ещё в Португалии ему удалось найти секретные архивные документы – карты Мартина Бехайма (то есть уроженца Богемии) и Иоганна Шёнера, а также письма агентов торговой разведки, из которых неопровержимо следовало, что такой пролив существует. Так что, скорее всего, «этот Магальянш» явился к испанским властям не с пустыми руками. По мнению историка мореплаваний Д.Я. Фащука, если бы король Португалии знал, куда попали государственные секреты, «этот Магальянш» подвергся бы не изгнанию, а суровой каре – как изменник Родины и государственный преступник…

Король Испании, в отличие от португальского «коллеги», не счёл идеи Магеллана безумными. А что касается вздорности характера, то и собственная испанская аристократия состояла отнюдь не из ангелов во плоти. Переговоры португальца с королевской властью закончились наилучшим образом: стороны заключили договор, по которому Карл I обязался снарядить пять кораблей и обеспечить экспедицию двухгодичным запасом продовольствия и боеприпасов. Король присвоил Магеллану чин адмирала, наградил его рыцарским орденом Сант-Яго и назначил начальником экспедиции и губернатором всех открытых им островов и земель.

Магеллан поднял адмиральский флаг на стотонном корабле «Тринидад». Капитанами остальных судов были назначены испанцы – королевский контролёр экспедиции Хуан Картахена («Сан-Антонио», 120 т), Гаспар Кесада («Консепсьон», 90 т), Луис Мендоса («Виктория», 85 т) и Хуан Серрано («Сант-Яго», 75 т). Экипаж всей флотилии состоял из 319 человек более 10 национальностей, причём среди 26 внештатных участников находился итальянец Антонио Пигафетта, благодаря которому (а также помощнику штурмана Франсиско Альбо) эта экспедиция стала достоянием истории мореплаваний.

Флотилия вышла из порта Сан-Лукар 20 сентября 1519 года. И уже в первые недели плавания начались проблемы, вызванные амбициями испанских капитанов. Королевский контролёр экспедиции Картахена потребовал, чтобы адмирал согласовывал с ним любую перемену курса флотилии. Реакция Магеллана была краткой и выразительной: «Ваша обязанность – следовать днём за моим флагом, а ночью за моим фонарем». Когда через несколько дней Картахена снова стал «возникать», Магеллан схватил его за воротник и посадил под арест на «Виктории», а капитаном «Сан-Антонио» назначил своего родственника Алвару ди Мешкиту.

Миновав в конце сентября Канарские острова, 29 ноября флотилия достигла побережья Бразилии, 13 декабря – бухты Гуанабара, а 26 декабря – Ла-Платы, устья реки Параны. Благодаря высокой квалификации штурманов экспедиции были внесены уточнения в значения ранее определённых широт, а значит, и исправления в контуры известной части материка. Магеллан, более месяца обследуя берега Ла-Платы, послал корабль «Сант-Яго» вверх по Паране, которая на секретной карте Магеллана была обозначена как желанный пролив. В течение двух недель тщательных поисков Магеллан убедился, что это не так.

Боясь пропустить вход в неуловимый пролив и потому не поддаваясь соблазну исследования и захвата открывающихся перед путниками неведомых земель, 2 февраля 1520 года Магеллан распорядился сняться с якоря. Флотилия должна была при свете дня двигаться вдоль побережья в непосредственной близости от него, а с наступлением сумерек останавливаться. Во время такой стоянки в заливе Байя-Бланка разразилась страшная гроза, но видавшие виды моряки были повергнуты в мистический ужас не раскатами грома и почти непрерывными молниями, а невиданным прежде зрелищем таинственного свечения на мачтах судов. Позже это явление, получившее название «огней святого Эльма», будет восприниматься суеверными моряками как дурное предзнаменование.

На исходе февраля Магеллан открыл крупный залив Сан-Матиас и полуостров Вальдес. Южнее, вблизи устья реки Чубут, моряки обнаружили множество пингвинов и невиданных животных – огромных тюленей с хоботами, что делало их похожими на слонов. Они так и были названы – южными морскими слонами – и оказались очень кстати для пополнения пищевых припасов. Было холодно – приближалась зима южного полушария, а зимней одежды у моряков, настроенных на плавания в условиях тропиков, не было. В конце марта, когда зима стала заявлять о себе всё настойчивее, Магеллан решил зимовать в бухте Сан-Хулиан и приказал сократить для этого рацион.

Понимая, что это вызовет недовольство людей, и учитывая плохо скрываемую враждебность испанских капитанов, Магеллан предусмотрительно поставил свой «Тринидад» на якоре у входа в бухту, где разместились другие четыре корабля. Офицеры-испанцы, которые всё это время тихо злорадствовали над разочарованием адмирала, рассчитывая на его добровольный отказ от дальнейшего плавания и не желая оставаться здесь на зимовку, требовали от Магеллана, чтобы он повернул к мысу Доброй Надежды и шёл к Молуккам восточным путем. Магеллан категорически отказался.