Найдена - Григорьева Ольга - Страница 30
- Предыдущая
- 30/69
- Следующая
– Правда его, – неожиданно признал он. – А чего нам бояться? Любому князю нужны и гончары, и кожемяки… Простому люду все одно – работай да работай…
Это меня доконало. Мой Старик тоже полагал, что достаточно лишь честно делать свою работу, но Святополк погубил его. Вся Русь – согнулась под кровавой дланью Окаянного князя! Остались лишь новгородцы. А теперь и они безропотно отдавали свои судьбы князю-убийце! Или они не расслышали, что на Русь пришел поляк? Неужели они так спокойно подставят шеи иноземцу и его окаянному зятьку?
Я оттолкнула плечом здоровенного детину в красном зипуне и полезла, вперед.
– Вы!..
Мой выкрик не услышали, только плюгавый сосед испуганно икнул.
Нужно пробираться на возвышение, к Коснятину…
Чьи-то руки цепляли меня за одежду, сзади звучали возмущенные голоса, но я упрямо протискивалась к помосту. Вот и край.
– Руку! – задрав голову, выкрикнула я и столкнулась с непонимающим взглядом Коснятина. – Дай руку!
Он неуклюже протянул мне ладонь. Я вцепилась в его пальцы, оттолкнулась обеими ногами от земли и животом упала на помост. Коснятин подтянул меня и помог подняться. Я отряхнула одежду и поглядела на толпу. Люди толкались, махали руками и спорили. Они даже не заметили моего появления, но я скажу им правду!
Я оттолкнула руки Коснятина вдохнула и начала:
– Найдена! – перебил Коснятин.
Я поймала его изумленный взгляд и закрыла глаза. Посадник не сумеет мне помешать. Никто не сумеет.
Я замолчала и открыла глаза. На площади стояла тишина. И все глядели на меня. Даже Коснятин.
– Что же нам делать? – неожиданно тихо и покорно спросил он.
Меня затрясло. Песня сложилась сразу, сама собой, и я еще не отошла от раздирающего душу отчаяния.
– Что же делать? – повторил еще кто-то, а затем по толпе, словно по траве под ветром, побежало: – Что нам делать? Что делать?
Я сжала кулаки. Эти люди! Сотня, нет, тысяча людей, среди которых и убеленные сединами старейшины, и мудрые кожемяки, и именитые купцы, и молчаливые могучие кузнецы, – все они спрашивали у меня, безродной и бездомной, что им делать?!
– Ломать ладьи князя! – звонко выкрикнула я. – Не пускать его за море! Пусть сражается с Окаянным! Наш князь должен постоять за нас! Кто, если не он?!
– Он! – одним вздохом откликнулась толпа.
– Не пускать князя за море! – выкрикнул Коснятин. Его глаза загорелись странными злобными огоньками. Рука посадника скользнула к поясу и выдернула меч. Блеск оружия взбудоражил толпу.
– Вперед! – словно в бою, закричал посадник и соскочил с помоста.
Толпа свилась жгутом и потекла за ним. Замелькали поднятые над головами топоры и вилы.
– Круши ладьи! Не пускать князя! – завыла сотня голосов.
– Стойте! – Я узнала голос Лютича. Кузнец грудью сдерживал напирающую толпу. Его руки были вскинуты вверх, а шрам вздулся багровой змеей. – Стойте, люди! Вы сошли с ума!
Его не слушали. Первым на варяга налетел высокий парень с колом в руке. Кол врезался в плечо кузнеца.
– Ох! – согнулся тот.
– Он предатель! – оправдываясь, заорал парень. К нему бросились сразу несколько распаленных и вооруженных новгородцев.
– Нет!! – завизжала я, но было уже поздно: мужики налетели на Лютича.
Голова кузнеца скрылась в людском месиве. Завывая и толкая друг друга, люди ринулись к реке. Вскоре я услышала неровный стук. Новгородцы крушили Ярославовы ладьи…
Ворота засипели, застучали копыта, и с княжьего двора вылетели конные дружинники. Блестящие доспехи, обнаженные мечи… Визжа и поскуливая, оставшиеся на площади люди кинулись врассыпную. Всадники поскакали к реке. Я спрыгнула с помоста и подбежала к Лютичу. Безумный кузнец лежал вниз лицом, как мертвый. «Господи, я не хотела этого, не хотела», – вертелось у меня в голове.
– Миленький, повернись, – пытаясь перевернуть Лютича на спину, попросила я. По щекам потекло что-то горячее и влажное. Слезы… – Прошу тебя, миленький…
Лютич застонал и поднял голову. Я подхватила его под мышки и толкнула тяжелое тело. Кузнец перекатился на спину. На шее нервно билась синяя жилка. Живой…
– Господи, благодарю тебя, Господи, – сложив руки у груди, зашептала я.
– Уйди. – Лютич открыл глаза. Тяжелый, полный ненависти взгляд вонзился в мое лицо. – Уйди, – глухо повторил кузнец.
Я сглотнула слезы и непонимающе затрясла головой. Я же не хотела, чтоб его били! Я не виновата…
– Уйди! – собрав все силы, рявкнул Лютич.
Я встала. Что ж, у него есть право сердиться. Может, потом, когда я все объясню, он сумеет понять и простить… Я пошла прочь. На душе было как-то странно: пусто и холодно.
– И запомни, – раздался сзади голос Шрамоносца. – Ты не ведаешь силы Святополка, а я знаю. В руках Окаянного древнее живое оружие, и отныне ты будешь виновна во всех его победах! Теперь я понял задумку Горясера. Ты должна была помешать Ярославу спастись. Ты выполнила приказ. Радуйся! Ты увидишь реки крови и смерть последнего из рода Владимировичей. А потом ты будешь жить с этой ношей… Будешь жить, если сможешь… Как я…
Он еще что-то говорил, но я уже не могла слушать. Только теперь до меня дошел весь ужас содеянного. Я спятила от ненависти к Окаянному и сделала безумным весь Новгород! А если Ярослав и впрямь погибнет в войне с братом? Неужели его кровь ляжет на меня? И зачем я сунулась в это дело?! Зачем?!
Я всхлипнула и, зажав уши, побежала прочь от полумертвого кузнеца и от разносящегося по всему Новгороду треска ломающихся княжьих ладей.
22
Анастас сидел на пеньке за оградой храма, поглядывал на светлое весеннее небо и размышлял о будущем. Еще зимой он отправил письмо польскому королю, как желал Святополк. Анастас не сомневался, что, прочтя грамоту, поляк соберет войско и направится к Киеву.
- Предыдущая
- 30/69
- Следующая
