Берсерк - Григорьева Ольга - Страница 53

• Предыдущая
• 53/126
• Следующая

— Все тебе, Одноглазый! — крикнул я ему. — Все тебе!

Его взгляд затуманился, а по губам скользнула одобрительная улыбка. Волки рядом с ним — мои родные братья — заворчали и оскалили острые клыки, а черный ворон слетел с могучего плеча бога и принялся кружить над моей головой, хриплым карканьем указывая на врагов. И они не успевали уворачиваться. Их лица пожирал страх, а мой меч и топор косили их как траву.

Неожиданно передо мной появился еще один мамлюк. Я узнал его: это был тот, который говорил с Джанией и тогда помахал мне рукой.

Сила Одина покидала меня. Лик одноглазого бога растаял, а его советчик ворон прощально взмахнул крыльями и превратился в черную, едва различимую точку. Усталость потянула руки вниз. Мамлюк почуял перемену и воспрял духом. На что он надеялся, этот отважный воин? Его люди жалобно хрипели в смертных судорогах и падали в воду, а он еще пытался сражаться… Разумнее сдаться на милость победителя. Такому смелому бойцу я оставлю жизнь и свободу…

— Сдавайся! — крикнул я. Араб не понял слов, однако уловил их смысл и улыбнулся. Это была улыбка смертника. Он взмахнул длинным кривым ножом. Моя правая рука отбила удар мечом, а левая со всего маху вонзила топор в шею врага. Голова мамлюка отклонилась в сторону и упала. Я подтолкнул качающееся тело оно шлепнулось в воду.

— Хаки! — позвал кто-то, но я не ответил. Нужно было найти второй дромон… Если он нападет — нам конец. Но, на наше счастье, торговец оказался трусом. Безопасный Карфаген был совсем рядом, и, подняв треугольный парус, он спешно шел туда, бросив своего отважного защитника на произвол судьбы. А может, собирался привести подмогу.

Сбоку на меня прыгнул какой-то тощий араб. Оружия у него уже не было, только плетка надсмотрщика. Я сбросил тощего на настил и прикончил его одним ударом. Битва заканчивалась. На корме еще отбивались два дюжих мамлюка, под ногами хрипели умирающие, но большинство врагов были уже мертвы. Трор еще кипел жаждой боя. Его глаза лихорадочно блестели, но движения .становились все мягче и спокойнее. На плече Скола зияла глубокая рана, а изрубленный Льот лежал на телах врагов, запрокинув к небу ставший вдруг необычайно тонким подбородок.

У меня закружилась голова. Наступало бессилие — страшная плата за подаренное Одином могущество. Я пошатнулся, но устоял. Нельзя падать! Нужно спасти хирд и покарать бунтаря Хрольва…

— Надо уходить, — сказал я Сколу. — Все кончено… Он кивнул и указал на гребцов дромона:

— А что делать с этими?

Я поглядел. Рабы корчились на палубе, прикрывали головы скованными руками и не помышляли о побеге. Лишь ближе к носу, на самых длинных веслах сидели два, не похожие от остальных раба. Они не боялись. Мне понравились их могучие мышцы и гордо вскинутые головы. Хороших бойцов видно издали, а эти были хороши… К тому же они — не арабы…

— Забери этих двоих, — кивнул я Сколу. — Они, наверное, румляне… Пригодятся-Возвращалось забытое на время ощущение тела. Что-то теплое текло по ноге и груди, а щека и бедро нестерпимо болели. Я потрогал лицо. От глаза к шее тянулась влажная борозда. С бедром было хуже — там оказалась глубокая рана и из нее толчками била кровь.

Прихрамывая, я перебрался на «Акулу». Под ноги попалось что-то мягкое. Я пригляделся. Джания лежала, свернувшись в комочек и прижав руки к груди, словно спала. Ее лицо осунулось и стало бледно-синим.

Проклятые юнцы с их самодовольным вожаком! Теперь нам ни за что не найти рудники Маавии!

Я наклонился, оторвал кусок от одежды Джании и плотно перемотал ногу чуть выше раны. Так кровь быстрее остановится, и мне останется побольше сил, а они мне нужны, чтоб расправиться с Хрольвом и уйти из этого моря, прежде чем торговец приведет новые дромо-ны. Лишь бы арабы не стали преследовать нас, как охотники подранка. Кинуть бы им подачку, чтоб потеряли время… Но что?

Я взглянул на захваченный корабль. Там Хрольв и его мальчишки копошились в поисках добычи. Я усмехнулся. Дромон, сам по себе — большая добыча. Такой корабль стоит очень дорого, но наши жизни дороже…

— Хрольв! — позвал я. Он нехотя повернулся. Его лицо пылало, а пот струился по щекам и прокладывал влажные дорожки от слипшихся волос к шее.

— Кажется, ты сказал, что я — плохой хевдинг? — спросил я. Воины притихли. Затевалось что-то не совсем им понятное, и каждый стремился оказаться поближе к своему вожаку. На «Акулу» стали перепрыгивать мои старые хирдманны. Гремя цепями, под надзором Скола мимо прошли два раба-румлянина. За ними тяжело перелез через борт Трор с Льотом на плечах.

Юнцы остались на дромоне и окружили Хрольва. Их почти не потрепало в этом бою. Да и не могло потрепать — мы, «старики», приняли удар на себя, а они лишь добивали раненых и трусливых… Теперь их, пожалуй, стало даже больше, чем нас…

— Да, я так сказал, — подтвердил Хрольв. По слухам, он знал, каково бессилие берсерка, поэтому наглел.

— Может, ты стал бы лучшим хевдингом? — поинтересовался я.

Он важно повел рукой:

— Посмотри сам! Ты боялся этого боя, но мы победили и взяли недурную добычу!

Я усмехнулся. Может, когда-то и я сам был так же самонадеян, но не пытался спорить с вождем и не гнался за малой удачей.

— Так ты хочешь стать хевдингом?

— Да.

— Хорошо. Будь по-твоему. Я не хочу биться с тобой в чужом, полном врагов море. Думаю, ты понимаешь почему.

Хрольв оглянулся на изумленно разинувших рты юнцов и выкатил грудь:

— Не пытайся обмануть меня! Мне надоели твои лживые речи и обещания! Я больше не стану слушать твоих приказов! Мои воины…

Ах, у него уже были свои воины! Ну что ж, он сам решил их судьбу.

— Успокойся, Хрольв! Я думаю, что мы можем уладить наш спор миром. Теперь у нас два корабля, значит, может быть и два хевдинга. Пусть те, что хотят идти за тобой, останутся на дромоне, а те, что со мной, — перейдут на «Акулу».

Хрольв не ожидал такого подарка. Большой корабль с рабами и оружием — что еще нужно для успешных походов за богатством и славой?! Да и плыть-то к чужим владениям не надо, вот они рядом — несколько гребков, и взору откроются чудесные города, полные сокровищ!

— Я заберу рабов и оружие, — недоверчиво косясь на меня, произнес он.

— Хорошо, но кое-что возьму и я. Часть добычи — наша.

— Вон ты как заговорил! А кричал, будто тебе ничего не нужно, кроме золота.

Юнцы за спиной Хрольва почувствовали себя увереннее. Теперь они не скрывали своего презрения и выглядели, будто петухи перед рассветом. Слова нового вожака рассмешили их.

— Что ж ты молчишь, Боязливый Хаки? — выкрикнул кто-то.

— Раньше бы я ничего и не взял, — сказал я. — Но теперь мой хирд не пойдет за золотом. Мы слишком слабы для этого и потеряли проводника. Мы возвращаемся!

Хрольв расхохотался. Он чувствовал себя чуть ли богом.

— Ха-ха-ха! «Хевдинг»! Трус, признающий свою слабость! Забирай все, что пожелаешь, и убирайся! Ты позоришь воинов О дина!

Мое терпение кончилось. Рука потянулась к мечу, но Трор вовремя перехватил ее:

— Молчи. Они глупы. Подумай…

Я подумал и смолчал. Мы взяли двух рабов-румлян, несколько изогнутых, украшенных дорогими каменьями кинжалов, бочонок воды, немного сушеного мяса и тюк тонкой ткани. Все это пригодиться на обратном пути. Остальное забрали торжествующие юнцы.

Мы сели на весла. Скамьи убитых заняли рабы. Цепи с них сняли, а Скол кое-как объяснил, что они могут освободится смертью или службой на викингов. Румляне дружно выбрали второе.

Мальчишки проводили «Акулу» насмешливыми выкриками и свистом. Хрольв громогласно издевался над нашей трусостью и хвастался будущими победами.

— Эти города лягут к моим ногам! Я буду купаться в золоте халифа, а ты, Волк, будешь выть на луну и грызть обглоданные кости со стола ярла Хакона!

Глупец! Он и не подозревал, как близко его бесславие! Улизнувший торговый корабль разнесет весть о чужеземцах, и вскоре весь флот халифа начнет охоту за ними. В лучшем случае Хрольву грозит быстрая смерть, в худшем — долгое и позорное рабство.

• Предыдущая
• 53/126
• Следующая