Гром - Грейди Джеймс - Страница 23

• Предыдущая
• 23/78
• Следующая

Шкаф для верхней одежды в прихожей не содержал ничего интересного.

Вверх по лестнице.

Он потратил двадцать минут на обследование спальни для гостей, роясь в пахнущих нафталином ящиках с женской одеждой, не забыв также заглянуть под матрас кровати.

В спальне хозяина на стене висели фотографии женщины средних лет. Еще на двух фотографиях были запечатлены рядом Фрэнк и та же женщина, улыбающиеся в объектив.

На фотографии, стоящей на бюро, были засняты Фрэнк, которому было около двадцати, и эта женщина в белом платье – похоже, это была их свадебная фотография.

У его жены было красивое лицо. Смелое. Умное.

Джон разглядывал фотографии, пытаясь сравнить это лицо с вытянутыми губами и плотоядными взглядами тех красоток, которые скрывались за рядом классических фильмов.

Он не услышал, как внизу в замок входной двери вставили ключ.

Не услышал, как открыли входную дверь.

И как ее аккуратно прикрыли.

Джон занялся ночным столиком и ящиками бюро. Производимый им шум заглушал звуки легких шагов внизу.

Он почему-то неожиданно вспомнил про портфель на кушетке в гостиной, про лежащий в нем заряженный пистолет 45-го калибра.

Складные двери шкафа в хозяйской спальне заклинило. Джону пришлось слегка встряхнуть их, они громко задребезжали и раскрылись с не менее громким треском.

Ковер на лестнице приглушил звук шагов. Джон раздвинул висевшие в шкафу костюмы и рубашки, взвизгнул крючок вешалки. Пробежал руками по костюмам, прощупывая карманы. Он стоял спиной к двери, поэтому не видел тень, которую отбрасывало полуденное солнце из коридора в спальню.

Джон наклонился, протянув руку за…

Раздался пронзительный женский крик:

– Какого дьявола ты здесь делаешь?

Джон ухватился за рубашки в шкафу. Прижался спиной к стене.

Равновесие, сохраняй равновесие.

Руки взлетели вверх, пистолет…

Пистолет Фрэнка… был внизу.

– Что ты здесь делаешь? – опять закричала женщина.

Темные, яростно сверкающие глаза. Черные как смоль волосы, подчеркивающие нежную линию подбородка. Кожа цвета кофе с молоком. Пухлые губы не накрашены. На ней был черный блейзер, плотная рубашка, джинсы.

Ничего, в ее руках не было ничего. Она заняла позицию у двери. Движения легкие и быстрые.

– Кто вы? – воскликнул он.

– Убирайся отсюда, пока я не позвала полицию!

Глупая, рискованная угроза.

Она тоже понимает это.

– Фрэнк и я – мы работали вместе, – сказал Джон. – А кто вы?

– Он мой отец.

Поверь ей.

Будучи шпионами, они вынуждены были то и дело что-то скрывать, и со временем скрытность прочно вошла в их жизнь. Фрэнк и Джон сидели рядом в одном офисе, подвозили друг друга на работу. Оба любили фильмы, книги. Уважительно относились к личной жизни друг друга. Фрэнк иногда вспоминал в разговорах с Джоном свою жену, времена, когда она работала в управлении. Она умерла уже достаточно давно, чтобы можно было безопасно говорить об этом. Один раз Фрэнк упомянул про ребенка, но постарался сразу уйти от этой темы – то ли из профессиональной осторожности, то ли под влиянием личных чувств. Джон не спрашивал: любой нажим в таком вопросе мог показаться грубым и бестактным. Они были друзьями, коллегами, но прежде всего они были шпионами. В одно мгновение Джон проанализировал все это, припомнил безупречную честность Фрэнка. В следующее мгновение Джон поверил ей.

– Прошу прощения, – сказал он.

– Что ты здесь делаешь? – в третий раз повторила она свой вопрос.

Придумай для нее ложь получше.

– Я пришел отобрать для него одежду.

– Когда адвокат звонил мне, он сказал… что в этом нет необходимости. Папа оставил письмо с распоряжениями… Об этом уже позаботились.

– Мне никто ничего не сказал, – вывернулся Джон.

Она должна поверить мне.

– Вот, смотри. – Он протянул ей свою сенатскую идентификационную карточку и доверенность, которую получил от Гласса.

– Это тот юрист, который звонил мне, – сказала она, посмотрев на доверенность, потом прочитала на сенатской карточке: – Джон Лэнг.

– Это я.

Ее голос дрогнул:

– Вы тот самый, кто был с ним?

– Да.

Что еще тебе известно?

Она выбежала из комнаты.

Джон нашел ее в коридоре. Ее невидящий взор был устремлен на пустую розовую спальню. Она прошептала:

– Он страдал?

– Нет. Даже не успел понять.

Ее лицо не имело ничего общего с лицом Фрэнка; но в ней чувствовалась его сила. Что могло связывать эти мягкие черты и лицо женщины с фотографии на стене? Только «сосед» или генетическое чудо. Но в черных миндалевидных глазах дочери светился изысканный интеллект ее матери.

– Меня зовут Фонг. Фонг Мэтьюс.

В лапе Джона ее рука была, как воробышек.

– Вы связаны с ЦРУ, правильно?

– Да.

– Как папа. – Легко ступая, она начала спускаться вниз по лестнице. – Где вы взяли ключи?

Джон последовал за ней:

– Получил с доверенностью.

– Они должны были рассказать тебе все, – сказала она, когда они достигли гостиной. – Хотя они ведь никогда не говорят все?

– По крайней мере, не часто.

Его портфель, с пистолетом во чреве, покоился на кушетке.

Небольшой черный кожаный чемодан стоял рядом с входной дверью, его ремни валялись на деревянном полу, как уставшая змея.

– Не могу поверить, что я здесь, – сказала Фонг.

Черный плащ с капюшоном лежал на кушетке. На кофейном столике – авиабилеты.

– Откуда вы прилетели?

– Из Чикаго.

Она хмуро оглядела стены, письменный стол, видео…

Полки с видеокассетами.

Не смотри. Не выдавай ей своего вероломства. Не указывай ей путь к темным закоулкам души ее отца.

– Здесь что-то не так, – сказала она.

Она осмотрела всю гостиную.

– Что?

– Фотографии, – воскликнула она. – Где фотографии?

Она взбежала вверх по лестнице.

Шаги в хозяйской спальне, спальне для гостей, ванной комнате. Двери шкафов наверху открываются, захлопываются.

На стенах гостиной, у книжных полок и стойки с аппаратурой Джон обнаружил прямоугольники более яркого цвета, чем остальная, несколько выцветшая на солнце обивка. Единственным предметом, висевшим на стене в гостиной, была репродукция картины Эдварда Хоппера «1939. Кинотеатр Нью-Йорка»: затемненный зрительный зал, задумчивая белобрысая билетерша в синей униформе, прислонившаяся к стене, зрители, в полумраке наблюдающие за неясными очертаниями черно-белого вымысла.

Фонг сбежала вниз по ступенькам.

– Где фотографии?

– Какие фотографии? – спросил он.

– Мои, – Она махнула рукой в сторону пустых стен. – Ни здесь, ни в папиной спальне, ни в моей. Почему их нет? Ты взял их? – спросила она, отступая назад.

– Нет.

Поверь мне.

Ее взгляд привлекли журналы на кофейном столике. Она перерыла всю кучу, вытащила журнал в плохонькой обложке.

– Это единственная вещь в доме с моей фотографией.

Тени заползли в комнату. За окнами смеркалось.

Он осторожно взял журнал у нее из рук, сказал:

– У меня есть идея.

Джон и Фонг сидели в кабинке техасско-мексиканского ресторанчика. С потолка свисал конический светильник: по деревянным балкам были развешаны папоротники. Было пять тридцать – слишком рано для обеденного столпотворения, но с приближением этого радостного часа народу все прибывало: хакеры при галстуках, агенты по продаже недвижимости. Крупная блондинка восседала на своем обычном месте за стойкой бара. Ей можно было дать по крайней мере лет на десять меньше, если бы не сигарета во рту и не оглушительный смех. По ресторану разносился запах фрижоле и фажита; блюда, изобретенные мексиканскими крестьянами, продавались здесь по ценам, превосходящим все их мечты.

Фонг пила скотч, Джон потягивал бурбон. Еда стояла нетронутой.

– Все изменилось с тех пор, как я жила здесь ребенком, – сказала Фонг.

• Предыдущая
• 23/78
• Следующая