Расчет или страсть? - Царькова Яна Евгеньевна - Страница 14

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая

Он окинул взглядом ее волосы, водопадом льющиеся на плечи. Порция уже пожалела о том, что поленилась и не убрала их в хвост.

– Вы должны быть в постели.

Облизнув губы, она проглотила ком и сказала:

– Я много спала в последнее время.

– Вы больны. – Он не сводил тяжелого взгляда с ее лица. Казалось, он буравит ее насквозь, забирается прямо в душу. – Вам следовало бы понимать, что не стоит в вашем состоянии подниматься с постели и разгуливать по дому. Особенно в одной рубашке.

Щеки ее загорелись огнем. Сняв очки, она гордо вскинула голову и сурово посмотрела на него:

– Хотелось бы, чтобы все окружающие перестали относиться, ко мне так, словно я сделана из стекла и могу разбиться при неосторожном обращении.

– Вы серьезно больны.

– Подумаешь, небольшой жар.

Он долго и пристально смотрел на нее, и она не отводила взгляда. Голову она держала гордо поднятой. Наконец он пожал плечами, словно давая понять, что ее благополучие не его забота. И с чего бы ему о ней беспокоиться?

Она покраснела при воспоминании о том, как он с ней флиртовал. Она помнила прикосновение его рук и тот жар, что он разбудил в ней. Безымянная незнакомка, случайная знакомая, возможно, и стоила его внимания, но не леди, на которой его хотела женить бабушка. С такой женщиной он не желал иметь ничего общего. Может, у него было к ней иное отношение, когда он воспринимал ее как случайную знакомую, но сейчас – сейчас другое дело. Сейчас он знал, кто она.

– Зачем вы появились здесь? – Он сел, закинув руку на спинку дивана, другой рукой обвел вокруг себя. – Вам здесь не место.

– Как я уже сказала, я хотела посмотреть библиотеку…

– И для этого приехали в Мортон-Холл?

Порция молчала, решая, насколько можно быть с ним откровенной. Он определенно покончил с необходимостью любезного обхождения, когда с деликатностью людоеда потребовал от нее немедленно убраться из его дома.

И, памятуя о пережитом унижении, она насмешливо сказала:

– Да бросьте вы, лорд Мортон. Вы же знаете, зачем я здесь.

– Чтобы раздобыть себе мужа, – живо откликнулся он. Тон его был резким, слова падали тяжело. – Меня то есть.

– Да, этого хочет моя семья. – Порция набрала в грудь побольше воздуха, готовясь сообщить ему, что ему не следует опасаться такого рода притязаний с ее стороны. Что она жертва в той же мере, как и он сам, что она не ожидает от него предложения. Что брак ее не интересует и она не желает расставаться с той пусть ограниченной свободой, какая есть у нее сейчас.

Только он не предоставил ей возможности объясниться.

– Не трудитесь ничего объяснять, – пробурчал он. – Я не намерен жениться. Ни на вас, ни на ком другом. Никогда. И моя бабушка об этом знает. Видите ли, она просто не желает принять это мое решение.

Склонив голову, она с любопытством смотрела на него. Еще ни разу ей не доводилось лицезреть джентльмена, который был бы так решительно настроен против брака. А как же наследники? И альянсы между семействами? Заинтригованная, Порция спросила:

– Вы не хотите иметь сына? Наследника?

Лицо его свело от напряжения. Похоже, она попала в больное место.

– Нет. – Это единственное слово упало тяжело, как камень, прозвучало так, будто приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

– Почему нет?

Лицо его перекосила гримаса. Даже в скудном свете догорающего камина она видела, как дергался желвак у него под скулой.

– Вы не умеете держать язык за зубами, верно?

Она молча в упор смотрела на него.

Вздохнув, он провел рукой по волосам и сказал:

– Я не могу иметь детей. – Рука ее вспорхнула к губам.

– О, простите.

– Нет, – процедил он, закатив глаза. – Не в том смысле. Я не хочу их иметь. – Покачав головой, он спросил: – Разве ваша бабушка не рассказала вам о проклятии рода Мортонов, прежде чем отправлять вас сюда? – Он смотрел на нее с сожалением.

Порция медленно покачала головой. По спине пополз холодок непонятного страха. Он невесело усмехнулся:

– Жертвенный агнец, вот оно как. Вы хотите, чтобы я рассказал вам, что именно приготовило для вас ваше семейство?

Страх охватил ее, наполнил легкие, не оставляя места для воздуха. Не в силах вымолвить ни слова, она лишь коротко кивнула, побуждая его продолжать. Она хотела, чтобы он все объяснил.

– Ваша бабушка отправила вас в логово хищника совершенно неподготовленной. – Он перестал усмехаться и уставился в огонь. – Но вероятно, таков был ее план. Чтобы вы вот так, наивно и открыто, смотрели на меня своими хорошенькими глазками. Какая чарующая невинность, – сказал он и презрительно хмыкнул.

Порция пропустила его сомнительный комплимент мимо ушей.

– Я вас не понимаю. О каком проклятии вы говорите?

– Безумие, моя дорогая. Порфирия. Безобразная и неотвратимая болезнь. Мой отец пал жертвой этой болезни. – Лицо у него было как каменное. – И мой младший брат тоже.

– Безумие? – Непохоже, чтобы он шутил. Такими вещами не шутят. Порция пристально вглядывалась в его лицо, словно безумие, о котором он говорил, уже таилось за его импозантной внешностью. Словно безумие уже пробивало себе путь наружу, проглядывая из глубин его взгляда, скрывалось в уголках полных чувственных губ.

Он посмотрел ей прямо в глаза. И усмехнулся:

– Да, она там, моя болезнь, у меня в крови. Кое-кто говорит, что она уже себя проявляет. – Он пожал плечами, словно говорил о пустяках.

И память услужливо подбросила ей образ всадника, несущегося, не разбирая дороги, под проливным дождем; метателя ножей – не ради денег, ради забавы; мужчину, взасос целующего одну женщину и отчаянно флиртующего с другой, искушая лишь силою взгляда. Что это – безумие?

– Это многое объясняет, не так ли? – спросил он, скривив в усмешке губы. Казалось, будто он приказал себе ничего не чувствовать, приказал себе жить, не замечая зловещей тени, что нависла над его будущим.

И все же глаза его выдавали. Жаркие, исполненные решимости, они сверкали, как полированные агаты. Теперь серого в них не было и в помине. И от этого взгляда сердце учащенно забилось у нее в груди. Чисто женская реакция, за которую она тут же себя отчитала.

– Так что, как видите, я не буду плодить детей. Не буду рисковать будущими поколениями.

Порция потерла висок ребром ладони. Она никак не могла понять, как вышло, что бабушка захотела выдать ее замуж за человека с таким тяжелым наследственным недугом.

– Но моя бабушка заявляла, что вы завидный…

– Все из-за денег, дорогая, – резко ответил он, и его слова подхватило эхо.

Эти слова отравленной иглой вошли в ее грудь и убили упорно теплящуюся в сердце веру в то, что ее близкие, ее семья, ставят ее жизнь выше денег.

– Многие семейства с радостью готовы простить мне мой наследственный порок ради того, чтобы отхватить кусок от имущественного пирога Мортонов, – сказал он, и слова его обволокли ее, как ядовитый туман, от которого она не видела возможности укрыться.

«В том числе мое семейство», – подумала она. Ей стало горько, и чувство стыда заволокло глаза.

– Насколько я понимаю, ваше семейство остро нуждается в средствах.

Как ей хотелось бы сказать ему «нет», сказать ему, что она не из такой семьи, где ее ни во что не ставят. Она открыла было рот, но не смогла издать ни звука.

– Хотя нас называют Безумными Мортонами, – продолжал он, не потрудившись дождаться ее ответа, – но более существенным для себя люди считают то, что у нас больше денег, чем мы можем потратить.

«Больше денег, чем мы можем потратить». Что еще надо ее семье!

Порция опустилась в кресло. Ноги отказывались ее держать. В горле стоял ком. Она никак не могла взять в толк, почему родная бабушка готова была сбыть ее с рук безумцу лишь потому, что у него денег куры не клюют? А ведь Порция думала, что бабушка ее любит. По крайней мере, настолько, насколько ее бабушка вообще способна кого-то любить. Верно то, что бабушка мечтала увидеть ее под венцом, но не до такой же степени, чтобы отдавать ее сумасшедшему? Порция догадывалась, что брату и его жене такое вполне могло бы прийти в голову – они бы с радостью продали ее в гарем к турецкому султану, подвернись им такая возможность, но бабушка?

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая