Сплетающий души - Берг Кэрол - Страница 55

Роксана безостановочно болтала всю дорогу через приемную. Не давая мне слишком много времени на ответы, она засыпала меня вопросами, и далеко не всегда теми, которых я ожидал.

— Кто твой друг, что ты так о нем заботишься?

— Его зовут Паоло. Он родился в деревеньке Данфарри. Моя матушка подружилась с ним там, а четыре года назад он помог ей спасти меня от людей, которые похитили…

— То есть обычный мальчишка.

— Эти слова для него чересчур неуважительны.

— Ну хорошо, хорошо. Я не понимаю. А ты и в самом деле такой жестокий, как говоришь?

Я глаз не спускал с дверей в конце приемной, жалея о том, что мы еще не добрались до круглого зала, откуда я смогу выпихнуть девицу наружу и отделаться от нее.

— У меня было необычное детство. Я делал все, о чем говорил.

Она задумалась на миг, ее взгляд обжигал мне кожу.

— Многие подумали бы, что ты чересчур молод для короля, но я думаю, точнее будет сказать, что ты слишком взрослый, чтобы быть на один год, десять месяцев и пять дней младше меня.

Главный вход в Голубую башню, через который мы с Паоло впервые прошли в гости к Стражу, располагался посреди гладкой, выгнутой наружу стены, выделяясь на ней лишь узкой серебряной окантовкой. Я провел по ней пальцами, чтобы обратить на нее внимание Роксаны.

— Здания в этом мире называются оплотами. Нам они кажутся просто башнями. Но размеры — высота, ширина и глубина — отмеряются здесь по-разному, так что внутренние пространства не отражают внешней формы. И хотя двери между комнатами кажутся нам привычными, те, которые ведут сквозь стены, от них отличаются. Женщины были совершенно правы. Ты должна подумать о себе снаружи…

Я объяснил ей это так же, как мне объяснял Вроун, и описал те мысли, которые помогли мне тогда. Это было нелегко, потому что мне давно уже не приходилось про них вспоминать. Потом я показал ей, как это происходит. Когда я вошел обратно, она уже кричала на меня.

— Колдовство! Мне следовало догадаться! Как вышло, что ты способен на такое нечестие? — Принцесса вспыхнула, то ли от злости, то ли от испуга — не могу сказать наверняка. — И как ты мог подумать, что я…

— Это не колдовство, хотя я уверен, что разницы ты не видишь. Но и ты, и любой другой человек в этом мире способен на это. И никто тебя за это не сожжет.

На этот раз она все же побледнела. Я подумал, что она сейчас убежит. Но она смотрела на меня, пока мне не сделалось жарко.

— Хорошо же, — решилась она наконец. — Объясни мне.

Несколько мгновений я обдумывал, как много ей сказать. Я много размышлял о Пределье. Любой житель Четырех королевств назвал бы целительство Нитей колдовством, равно как и поиск дороги Занора, весомые слова Оба и все эти растущие башни. Но хотя я не чувствовал характерного для чар покалывания, пока целительница разминала мне плечо, вывихнутое упавшим на меня мертвым охранником, теперь я мог резко поднять руку над головой, не потеряв при этом сознания от боли. И я не пользовался силой, чтобы представить себя вне Голубой башни. Покалывание было признаком сопротивления мира использованию колдовской силы. Так что я решил, что Страж не произносил никаких заклинаний, открывая в каменном круге проход в сад, поскольку чар и не требовалось. Магия была самой природой Пределья.

Пальцы принцессы нетерпеливо постукивали по сложенным рукам.

— Ну, для начала ты должна понять разницу между законами природы и колдовством. Законы природы — это набор правил, по которым существует мир, и они могут быть разными в зависимости от мира. А колдовство — это использование определенного рода силы, чтобы расширить или отменить эти правила. Вход и выход из этих башен имеют не большее отношение к магии, чем катание на колесной повозке или плавание на лодке по озеру в Лейране…

Я попытался объяснить, как вещи, невозможные в нашем мире без того, чтобы прибегнуть к колдовской силе, могут быть естественными для другого мира. Я чувствовал, что сам уже начинаю запутываться в этом. Роксана смотрела в пол, слушала и с каждым мигом хмурилась все сильнее.

Когда я в конце концов сдался и замолчал, она подняла глаза.

— Ладно. Думаю, это имеет какой-то извращенный смысл. Продолжай.

Я был поражен. На миг я задумался, что бы она ответила, расскажи я ей, как плавил камни молнией, срывавшейся с кончика пальца, или плавал в глубинах океана в теле рыбы, но решил придерживаться природной теории.

— Итак, чтобы переместиться из пространства, именуемого «внутри», в пространство, именуемое «снаружи», нужно убедить себя в том, как именно ты передвигаешься. Твой разум еще не привык находиться в мире с иным набором правил и попросту не верит в то, что ты велишь ему сделать. Если не хочешь попытаться, я могу…

— Нет. Я чувствую себя несколько переполненной всеми этими странностями и устала от этого унылого места и ламп, которые вечно включают и выключают незаметно прокрадывающиеся слуги, которых я ни разу не видела. Мне нужно пройтись по солнышку. Может, покататься верхом.

— Э-э, пожалуй, есть еще несколько вещей, о которых тебе стоит узнать, прежде чем мы выйдем наружу…

Роксана решительно взялась за дело и быстро совладала со входами и выходами. Похоже, она поверила мне на слово, что зла в этом нет. Думаю, ей просто некому больше было доверять. Как бы ни было это странно, но я, по крайней мере, был кем-то, кого она знала.

Когда мы оказались снаружи, она залюбовалась зелеными звездами и огромными молниями Пределья и назвала башни «удивительными» и «необычными». Не то чтобы она оказалась приятной спутницей. Большую часть времени она жаловалась на свою ужасную хламиду, ветер, слишком большие сандалии, которые ей дали вместо туфель, черную грязь и нерадивых слуг из Голубой башни. Но хотя я чувствовал отвращение, испытываемое ею при виде повсеместных бросающихся в глаза уродств, она ни разу не дала его заметить тем, кто толпился вокруг нас во время прогулки.

Пройдясь немного, мы повернули назад к Голубой башне. Когда мы пересекали коммард, согбенная старая женщина, чья нижняя челюсть выдавалась вперед, словно таран, рухнула передо мной на колени и поцеловала носок моего сапога. Она была не первой из одиноков, которые так поступали в этот день.

Когда я отослал женщину прочь, Роксана уставилась на меня.

— Они тебе поклоняются! Ты должен рассказать мне, как попал сюда. Меня не заботит, насколько долгой или запутанной окажется история. Как вышло, что ты оказался их королем? И почему ты сидел в тюрьме?

— Мне пора идти…

— Это твои прихвостни приволокли меня сюда, король Герик, накинули мешок мне на голову и доставили к мерзкому человеку с короной на голове, который изображал из себя короля, хотя и держался совершенно не по-королевски…

— И, как я подозреваю, ты тут же сообщила ему, кто ты и что с ним сделает твой отец, если он хотя бы посмотрит на тебя.

Глаза ее могли бы ошкурить кролика, но язык и не думал замедлиться.

— … и самым отвратительным и дерзким образом этот негодяй бросил меня в тюрьму, куда те, другие твари приходили мучить меня и глазеть, а я отказывалась в них верить. Я долго-долго кричала, пока не решила, что попала в руки керотеанских жрецов и что все вокруг — наваждение, вызванное их мерзкими зельями и эликсирами. Я думала, они хотят отомстить моему отцу, доведя меня до сумасшествия, и решила им этого не позволить. Так что будет лишь справедливым, если ты расскажешь мне, что происходит в этом месте. Почему ты король?

— Это связано с прорицанием, или оракулом, или чем-то в этом роде…

Я не упомянул о Пропасти, лордах и о том, зачем я пришел сюда. Я рассказал ей только про Стража и его преступления и про то, как пришел в Пределье по собственным причинам, но всеобщие надежды загнали меня в угол. Пока я говорил, мы снова начали прогуливаться, сначала по коммарду, а там и повернули обратно в город. Начал накрапывать дождь, но воздух оставался теплым и спокойным. Роксана, кажется, не возражала. Она слушала, скрестив на груди руки и не сводя глаз с дороги, но не упускала ни слова и продолжала перебивать меня все новыми вопросами.