Параллельный мальчик (сборник) - Житинский Александр Николаевич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/86
• Следующая

Рабочий день участкового Мулдугалиева начался, как всегда, с посещения родного отделения милиции. Едва он переступил порог, как дежурный по отделению огорошил его сообщением:

– Вас какой-то старик дожидается.

– Какой старик?

– Не знаю. Явился вчера поздно вечером. Говорит – совершил преступление. Мол, откроется только вам… Ну, я его на всякий случай упрятал в КПЗ.

Дежурный проводил участкового в камеру предварительного заключения и отпер дверь.

В камере на длинных нарах лежали двое – подросток лет шестнадцати и Альшоль. При виде милиционеров они поднялись и встали рядом с нарами во весь рост.

– Этот задержан ночью. Ломал телефон-автомат, – указал на подростка дежурный. – А этот – ваш… – кивнул он на Альшоля.

– Старый знакомый, – сказал участковый. – Следуйте за мной.

Он провел Альшоля в кабинет, усадил на стул посреди комнаты, а сам занял место за письменным столом напротив.

– Рассказывайте, – предложил Мулдугалиев, придвинув к себе чистый лист бумаги, чтобы протоколировать его признания.

– Что же тут рассказывать… – вздохнул Альшоль. – Я преступник.

– Так! – удовлетворенно воскликнул лейтенант.

– Это произошло в моей жизни впервые… Я полюбил самую прекрасную девочку на земле. Я не знал, что этого нельзя делать в моем возрасте… Ее мама сказала, что это даже запрещено! Но девочка тоже любит меня.

– Постойте, постойте! – остановил его Мулдугалиев. – Что значит «полюбил»? Что значит «тоже любит»? Да вы понимаете, что вы говорите! Она же несовершеннолетняя!

– Я понимаю, что говорю, – печально кивнул Альшоль. – Такого в моем сердце не было никогда с тех пор, как я покинул родную страну. Саша обняла меня и поцеловала. Вот сюда, – он показал на правую щеку. – И я тоже поцеловал ее. Около уха… Я преступник!

– Около уха?! И все?! – закричал лейтенант. – Что же вы мне голову морочите?! Какое же это преступление?!

– Правда?! – просиял Альшоль. – Это можно делать? Ах, как вы меня обрадовали! Значит, я ни в чем не виноват?

– Ну, это как сказать… – загадочно протянул участковый.

– Тогда я вас прошу, – неожиданно заявил Альшоль, – отправьте меня в Исландию!

– В Исландию?! Зачем? – опешил Мулдугалиев.

– Саша говорит, что я там родился…

И Альшоль принялся простодушно рассказывать участковому о древней Исландии, Полях Тинга и Скале Закона. Он так увлекся, что вскочил со стула и, обращаясь к лейтенанту, продекламировал:

«Сумасшедший или не сумасшедший?… – думал в это время участковый. – По крайней мере, не буйный… Но пока лечить не буду. Буду наказывать». А Альшоль совсем разошелся:

– Стоп! Стоп! – поднял ладонь участковый.

– Красиво, правда? – спросил Альшоль. – Пустите меня в Исландию! Я хочу уехать далеко-далеко, чтобы никогда больше не видеть Сашу.

– Вы же говорили, что любите ее? – удивился Мулдугалиев.

– Как вы не понимаете! Когда любишь и не можешь быть вместе, лучше уехать на край света, чтобы не видеть совсем! Ее мама все равно нам не позволит жениться.

– Вы вроде умирать собирались? – спросил участковый, что-то строча на бланке протокола.

– Ну, может, успели бы пожить… Хоть немножко… – поник Альшоль. Он сразу поскучнел, сгорбился, снова стал похож на древнего старичка.

А Мулдугалиев, уже не обращая на него внимания, дописал протокол и сказал:

– Распишитесь.

Альшоль подошел к столу, не глядя, поставил заковыку внизу страницы. Мулдугалиев расплылся в довольной улыбке и вызвал по телефону дежурного.

– Препроводи, – сказал он, отдавая ему протокол.

– В Исландию? – радостно встрепенулся Альшоль.

Дежурный недоуменно помялся в дверях, не понимая – куда вести старичка.

– Там все написано, – показал на протокол Мулдугалиев. – Обычным порядком.

Альшоля вывели из кабинета и проводили на улицу, где стояла милицейская машина. Дежурный помог ему взобраться по лесенке внутрь маленького фургона с зарешеченными окошками, где уже сидел знакомый Альшолю подросток, ломавший ночью телефонные автоматы. Альшоль приветливо улыбнулся ему, но подросток не ответил. Рядом на низенькую скамеечку уселся сержант милиции. Двери закрылись, и машина поехала.

– Вы тоже в Исландию? – спросил Альшоль подростка.

– Чего-о? – окрысился он.

Альшоль испуганно примолк.

Их привезли куда-то и провели через двери, рядом с которыми была табличка «Народный суд». Сержант ввел Альшоля с подростком в небольшой зал, где за столом, стоявшим на возвышении, сидела молодая женщина в очках. Зал был пуст, не считая стоявших рядами стульев.

– Вот они, товарищ судья, – козырнул сержант, выкладывая перед женщиной бумаги протоколов.

– Хорошо, – кивнула она. – Садитесь.

Сержант усадил Альшоля рядышком с подростком, но сам не сел. Остался стоять в дверях.

Судья прочитала протоколы и подняла глаза на Альшоля.

– Гражданин Альшоль, встаньте.

Альшоль послушно встал.

– Тут у вас в документах год рождения написан неверно. Когда вы родились?

– Я не помню, – сказал Альшоль.

– Ну, а сколько лет вам, помните?

– Семьсот пятьдесят один.

Женщина внимательно посмотрела на старичка, потом перевела взгляд на сержанта. Тот пожал плечами.

– А вы признаете, что жили на улице Большой Пушкарской в телефонной будке? Признаете, что воспротивились принудительному лечению и скрылись от милиции в неизвестном направлении? – спросила она.

– Почему в неизвестном? В известном, – сказал Альшоль. – Мы с Сашей у скрытников были.

– Вот я и говорю – скрылись, значит! – с некоторым раздражением повторила судья. – Все ясно. Садитесь.

Альшоль сел, а женщина так же быстро разделалась с подростком, задав ему два или три вопроса. Затем она заполнила новые бланки и передала их сержанту:

– Уведите осужденных.

Альшоля с подростком снова повели куда-то.

– Сколько припаяли? – спросил подросток у сержанта.

– Пятнадцать. И скажи спасибо. Могли бы уголовное дело открыть. А так – мелкое хулиганство…

Альшоль с беспокойством прислушивался к их разговору, уже понимая, что происходит что-то не то. Однако вопросов не задавал. Он уже понял, что при общении с милицией лучше не затевать лишних разговоров.

На этот раз их посадили в большой фургон, где и народу было больше – человек двенадцать. Но они Альшолю не понравились – помятые какие-то, небритые и злые. Когда дверцы фургона закрыли и наступила полная темнота, хриплый мужской голос запел:

Альшоль вздрогнул, вспомнил Саньку. Неужели? Неужели его повезут в Исландию с этими небритыми мужиками? А вдруг в Исландии теперь все такие? Как же скучно будет там жить!

Однако до Исландии снова не доехали. Их выгрузили во дворе за высоким забором, по верху которого была пущена колючая проволока, а железные ворота наглухо закрыты, потом по одному провели в низкое здание, окна которого были, как в милицейском фургоне, зарешечены.

Все оказались в просторной комнате, с креслом, стоявшим перед зеркалом. У кресла – пожилой милиционер в белом фартуке. В руках он держал машинку для стрижки волос.

– Ну, кто первый? – спросил он весело.

«Странная какая-то парикмахерская…» – подумал Альшоль и, видя, что его товарищи мнутся, подошел к парикмахеру первым.

• Предыдущая
• 54/86
• Следующая