Фиалки на снегу - Грассо Патриция - Страница 41

• Предыдущая
• 41/60
• Следующая

— Приятно? — Он стал нежно поглаживать ее по плечам.

— Да, — откликнулась она. Глаза ее заблестели.

— Любимая, тебе нечего бояться. Интимные отношения между мужчиной и женщиной совершенно естественны. Они связывают мужа и жену, делая крепче их… — Джон замолчал: он не хотел произносить слово «любовь». — Телесная близость между супругами столь же важна, как и духовная, и без этой связи само слово «брак» теряет свой священный смысл. Ты понимаешь?

— Кажется, да.

— Так ты разделишь со мной ложе? — спросил Джон.

Изабель долго не отвечала. Не отрывая от его лица огромных фиалковых глаз, она думала о том, что с ним будет, если она откажет. Наконец она выскользнула из его объятий и поднялась с дивана.

— Да, Джон, — шепотом сказала она. — Я разделю с тобой ложе.

Джон тоже встал, и, словно приглашая ее на танец, подал ей руку.

— Если ты захочешь остановиться, скажи мне…

Но Изабель, казалось, не слышала его. Она нашла его губы, горячие от возбуждения, и они слились в поцелуе.

Все так же держась за руки, они подошли к кровати. Джон спустил с нее рубашку, и, когда шелковая ткань упала на пол прозрачным озером, восхищенно взглянул на упругие груди Изабель, на ее тонкую талию, длинные стройные ноги. Одним движением он сорвал с себя пижамные брюки.

— Посмотри на меня, Белли, — попросил он. — Пожалуйста.

Снова Изабель не могла не подчиниться ему — оторвав глаза от его мощных плеч, она встретилась с ним взглядом.

Они опустились на постель. Джон обнял Изабель за плечи и принялся нежно ласкать ее; через несколько минут он осторожно положил ее на простыни и лег рядом. Впервые в жизни Изабель испытала это волшебное чувство — любимый мужчина был рядом с ней, и она чувствовала близость его тела, ощущала, как от него исходит жар. Губами он нашел ее рот и после сладостного, долгого поцелуя прошептал:

— У тебя прелестные веснушки…

— Веснушки? — переспросила она. Ее голос дрожал от страсти. Она и не подозревала, какой могущественной властью над ее телом обладал темноволосый мужчина. Его нежные прикосновения причиняли ей неведомую прежде сладкую боль, они же сулили ей исцеление.

Джон принялся ласкать ее грудь. Его пальцы, губы, язык действовали настойчиво и нежно, пробуждая ее чувственность.

— Ты удивительная, — прошептал он и положил руку на ее бедро. Его губы последовали за рукой, и, оставив на бархатистой коже влажную дорожку поцелуев, Джон приник губами к соблазнительному холмику меж ее ног.

— Раздвинь ноги, — тихо сказал он, и Изабель подчинилась.

Снова поцеловав ее, Джон провел пальцами по треугольнику волос и скользнул внутрь…

Изабель напряглась и замерла от обрушившихся на нее новых, невообразимо острых ощущений. Джон зажал ее рот своими губами. Потом он сказал:

— Любовь моя, ничего не бойся. — Он продвигал руку все дальше. — Я хочу, чтобы тебе не было больно…

Словно исследуя ее изнутри, Джон действовал пальцами — и Изабель шире раздвинула ноги, чтобы помочь ему. Она тихо застонала, и движения его стали энергичнее.

— Посмотри на меня, любимая, — попросил он. — Потерпи немного, любимая. Сначала будет больно…

Джон стоял на коленях над ней, и она видела его напрягшийся член. Изабель не испытывала ни малейшего страха — она вверяла себя этому мужчине, своему мужу, долгожданному темноволосому принцу и хотела принадлежать ему душой и телом.

И одним движением он вошел в нее. Изабель вскрикнула и невольно напряглась, ожидая нового приступа боли.

Несколько мгновений Джон лежал неподвижно, а потом начал двигаться — и она инстинктивно последовала этому ритму, повинуясь извечному зову природы…

Боль ушла, растворилась в потоке страсти. Желание вспыхнуло в ней, разгораясь с каждым мгновением. Ей казалось, что тело ее становится невесомым и уносится ввысь на крыльях любви. И когда она достигла высшего блаженства, Джон чутко уловил это и замедлил движения. Застонав, он еще крепче прижался к ней и излил в нее семя.

Несколько минут они лежали тихо, сжимая друг друга в объятиях, и комнату наполняло лишь их учащенное дыхание. Наконец Джон лег рядом, укрыл ее покрывалом и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Прости меня за то, что я не сказал тебе о войне. Я хотел, чтобы этот день стал самым прекрасным днем в нашей жизни, и не хотел омрачать его дурными новостями.

— Спасибо тебе. А Лили…

— Может, поговорим о ней утром?

— Хорошо.

Джон нежно поцеловал жену в лоб.

— Утро вечера мудренее, — сказал он.

— Все равно она будет жить у нас…

Джон улыбнулся.

— Мы обсудим это завтра. Спи спокойно, жена моя.

Она закрыла глаза. Дыхание ее выровнялось, и, заметив, что она заснула, Джон откинулся на подушку и сам погрузился в глубокий сон.

«Бог мой, — в ужасе подумал Джон, стоя у раскрытого окна, — Изабель снова разговаривает сама с собой…»

Это было на, следующее утро после брачной ночи. В белом утреннем платье и венке из весенних цветов, Изабель сидела на скамье в саду и, оживленно жестикулируя, разговаривала с пустотой. «Моя жена — ангел… который может угодить в лечебницу», — пронеслось в мыслях Джона.

Но где же Лили? Ее не было рядом с Изабель, и Джон, окинув взглядом весь сад, заметил ее около дальнего дерева: в таком же венке, как у Изабель, девочка прыгала на одной ножке. Джон улыбнулся и вдруг подумал, что такая простая, искренняя радость навсегда исчезла из его жизни — с того момента, как в ней появилась Ленора Гримсби…

От размышлений его отвлек звук открывающейся двери. Вошли Доббс с подносом и Росс. Поставив поднос с завтраком на стол, дворецкий удалился, оставив братьев одних.

Росс выглянул в окно и заметил Изабель.

— Какая прелестная картина… — проговорил он. Джон не ответил. — Но с кем она разговаривает?

— С девочкой, — солгал Джон. Он вовсе не хотел рассказывать брату о странной привычке своей жены.

— По-моему, малышка ее не слушает, — заметил Росс.

— Дети часто не слушают, что говорят им взрослые.

— Что ж… Судя по всему, они нашли общий язык. — Росс отвернулся от окна и сел за стол.

Джон последовал его примеру и налил себе брату кофе.

— Ну и как тебе семейная жизнь? — полюбопытствовал Росс. — Нравится?

— Появление Лили едва не стоило мне брачной ночи. А тут еще Граймс со своими разговорами о войне…

— Ты не говорил об этом с Изабель?

— Нет. Я решил, что сейчас она больше занята девочкой.

С лица Росса исчезло обычное насмешливое выражение.

— Она прелестна… Но я никогда не видел, чтобы у ребенка было такое грустное лицо!

— Мисс Дюпре — она требует, чтобы ее так называли, — ночевала сегодня под присмотром Джунипер, — перевел разговор на другую тему Джон.

— Хочешь, я отвезу ее обратно к Лизетте? — предложил Росс.

— Изабель тебе ни за что не позволит. Мисс Дюпре не уедет из Эйвон-Парка до тех пор, пока не будет доподлинно установлено отцовство.

— Но что если она не твоя дочь? — полюбопытствовал Росс.

— Тогда я не возьму ее к себе.

— А если наоборот?

Джон пожал плечами.

— Само ее присутствие в Эйвон-Парке — позор для нашей семьи. Я не знаю, что буду делать, окажись она моим ребенком…

— Матушка сказала, что часа через два они с тетей Эстер уедут в Лондон.

Джон снова взглянул в окно: Изабель больше не говорила ни с кем — она молча наблюдала за Лили. Девочка сосредоточенно разглядывала что-то около одного из дубов, служащих живой изгородью, и вдруг повернулась к Изабель:

— Что это такое, ваша светлость?

— Почему ты вдруг стала меня так называть? — удивилась Изабель, подойдя к ней.

— Джунипер сказала, что нельзя быть чересчур развязной и вас надо называть «ваша светлость», — объяснила Лили.

Встав на колени и оказавшись вровень с Лили, Изабель сказала:

— Мои друзья называют меня просто Белли.

— А мы друзья? — улыбнулась Лили.

— Ну конечно, — ответила Изабель.

• Предыдущая
• 41/60
• Следующая