Братство камня - Гранже Жан-Кристоф - Страница 56

• Предыдущая
• 56/67
• Следующая

Всадники остановились синхронно, как море у границы берега. В двадцати метрах от Дианы. Она шагнула вперед. Олени тянули к ней шеи, почувствовав соль на мокрых от слез щеках. У нее почти не осталось сил, она едва держалась на ногах и спрашивала себя, на каком языке заговорить с ними.

Это не понадобилось.

Юноша-предводитель жестом указал ей на оседланного большеглазого оленя.

Огромный отряд тронулся в путь к отрогам гор. Олени послушно перешли на шаг, и караван очень скоро добрался до груды галечника, миновал подлесок и густые кусты, обогнул последние деревья, и взорам людей открылась синеватая тундра. Кортеж выехал на широкое, заросшее жесткой травой плато, окаймленное гранитными валунами. Десятки мужчин и женщин устанавливали палатки.

– Юрты, – прошептал ехавший рядом с Дианой Джованни. – Цевенские. Никогда не думал, что однажды увижу их наяву.

Олени брели к загонам, которые строили из березовых бревен другие члены племени. На деревянных жердях сушились оленьи кишки и пузыри – так развешивают на веревках простыни. Диана ехала, отдавшись на волю своего оленя. Она дрожала, кожа покрылась кровавыми корками, ожог горел огнем, холод невыносимой болью терзал измученное тело.

Она была потрясена. Цевены. Народ, появившийся из ниоткуда, из-за окутанных туманом горных вершин. Их лица были широкими, угловатыми, морщинистыми. Ветер и холод задубили кожу, сделали свое дело и браки внутри небольшой общины. Все – мужчины, женщины, дети – были одеты в темные кафтаны, лиловые или цвета индиго. Многообразие головных уборов – шляпы гаучо, ушанки, фригийские колпаки, шлемы – подчеркивало общность явившихся на помощь Диане людей.

Когда они добрались до центра становища, женщины заставили Диану спешиться. У нее не было сил сопротивляться, и она прошептала Джованни на прощание:

– Не беспокойся…

Цевенки повели ее к юрте у подножия скалы. Внутри было очень просторно, пол устилала трава, по кругу стояли заросшие мхом камни. Диана подняла глаза: на кольях висели куски замороженного мяса, справа на дощечках из коры были разложены венки из конского волоса, птичьи гнезда, связка маленьких оленьих челюстей. Заметила Диана и странные черноватые артефакты, похожие на лапы и пенисы животных.

Две женщины из свиты раздевали Диану, пока третья бросала в очаг волоски из хвоста и гривы лошади и брызгала на огонь водкой. Через несколько секунд обнаженная Диана уже лежала на жесткой, как лист железа, кожаной подстилке. Она дрожала, глядя на свое слишком крупное, слишком худое и смертельно бледное тело. В юрту вошли трое мужчин. Диана съежилась, но они даже не взглянули в ее сторону, сняли головные уборы – лыжную шапочку, шлем и мягкую шляпу – и разобрали лежавшие рядом со святилищем барабаны. В воздухе зазвучали тяжелые глухие удары. Диана вспомнила одну деталь из рассказа Джованни: ритуальные барабаны в тайге всегда вырезают из деревьев, в которые ударила молния.

Ритм изменился: к барабанному бою добавилось глухое горловое пение. Три цевена в черной одежде – их лица казались вырезанными из камня – принялись раскачиваться, переступая с одной ноги на другую и вскидывая руки к небу. Они напоминали угрюмых лесных медведей.

Женщины заставили Диану лечь. Она дернулась, чтобы прикрыть наготу, но густой дым от очага окутал ее тело. Одна из цевенок посыпала кожу Дианы тальком, другая напоила обжигающим настоем. На нее нахлынула волна ощущений: холод, паника, удушье… Диана опустила голову на кожаную подстилку: отступать было поздно. Она закрыла глаза, обняла себя руками за плечи и начала молиться. Просить, чтобы это случилось. Пусть цевенская магия спасет ей жизнь…

Ритмичный стук усилился. Из сомкнутых губ контрапунктом зазвучало многоголосое неотвязное гудение. Против своей воли Диана открыла глаза. Она истекала потом. Мужчины, зыбкие тени в густом дыму, двигались боком, сгибая ноги при каждом ударе в барабан. Женщины расселись на пятках вокруг Дианы. Опустив веки, они раскачивались взад и вперед, молитвенным жестом положив руки на колени ладонями вверх. Диана вдруг заметила, что серьги женщин выполнены в виде перелетных птиц.

Внезапно ход церемонии переломился. Женщины достали из рукавов вырезанные из рога флейты и заиграли, выдувая такие пронзительные и громкие трели, что они почти перекрывали грохот барабанов. Цевенки играли сидя и, упираясь ногами в землю, вертелись волчком. Они и сами напоминали волчки, созданные из звуков, шелка и огня. Их губы казались единым целым с колдовскими инструментами, надутые щеки походили на кадильницы с ладаном.

И из грохота и дыма выплыла она.

Головной убор из орлиных перьев спереди украшала бахрома. Крошечная фигурка в одеянии, увешанном тяжелыми металлическими украшениями, двигалась мерным шагом, сжимая в руках странный предмет. Что-то вроде торбы. Диана смотрела, как она подходит, и не могла шевельнуться. Пронзительный резкий звук перекрыл стук барабанов и фиоритуры флейт. Через несколько секунд Диана поняла, что визжит живое существо, и подумала, что это колдунья. Но звук исходил не от шаманки, а от того, что было у нее в руках.

Это было живым.

Грызун с длинным черным мехом корчился от ужаса в пальцах старухи. Потрясенная увиденным Диана в ужасе забилась в глубь палатки: мужчины неистово раскачивались взад и вперед под звуки барабанов, женщины-флейтистки свистели, колдунья потрясала руками-крыльями, зверек от ужаса вопил.

Нужно бежать от этого кошмара, забыть этот… Ее плечи резко припечатали к подстилке. Свита шаманки рассталась с флейтами, чтобы заставить молодую женщину лежать неподвижно. Диана хотела закричать, но задохнулась дымом, она пыталась отбиваться, но паника парализовала ее; лица женщин изменились. Глаза налились кровью, превратившись в мазки алой глазури. Диана поняла, что совершаемый обряд возвращает тела людей к первозданному хаосу, к буйству примитивной жизни. Сердца метались как безумные, кровеносные сосуды взрывались.

Шаманка подошла совсем близко. Тварь у нее в кулаке вопила, показывая жадные острые клыки. Старуха поднесла зверька к ожогу. Диана опустила глаза на присыпанный тальком живот. Кожа под белым порошком опухла, съежилась и местами начала лопаться, сочась гноем. Она сделала последнее усилие, чтобы ускользнуть, но удивление парализовало ее волю.

Колдунья положила зверька на рану и прижала меховое тельце к разлагающейся плоти. Глазки грызуна мгновенно подернулись кровавой пленкой. Шаманка водила волосатым тельцем по ране – сосредоточенно, с неистовым упорством.

Диане стал ясен зловещий смысл обряда: с его помощью колдунья стирала оставленные облучением стигматы. Она использовала животное как губку, впитывающую в себя страдание и боль, как лечебный магнит, притягивающий к себе смерть.

Внезапно зверек начал трещать. От его шкурки полетели искры. Диана не верила своим глазам: при контакте с ее ожогами крыса возгоралась. Ее тельце в крючковатых пальцах колдуньи дымилось.

Через несколько мгновений все было кончено.

Шаманка взметнула руку с живой головней вверх, закружилась вокруг себя, а потом со всего размаха припечатала крысу спиной о камень. Другой рукой она в то же мгновение выхватила из рукава тесак и вспорола тельце жертвы. Диана увидела дымящиеся внутренности. Колдунья раздвинула ладонью кишки, обнажив какой-то темный, сочащийся гноем сгусток. Семена страха. Симптомы страдания. Икра смерти.

Перед тем как потерять сознание, Диана постигла истину.

Рак.

Вызванный облучением рак перешел в тело животного.

Когда Диана проснулась, день клонился к вечеру. Она потянулась всем телом, наслаждаясь теплом и гудением стоявшей в центре печки. Рядом шумело становище. Все казалось таким уютным, таким знакомым…

В юрте, где она ночевала, стояли деревянные седла, прядильный станок и несколько серых валунов, служивших столом и стульями. От проведенного шаманкой обряда остались лишь куколки в нарядах из медвежьего меха да связка высушенных крысиных головок. Диана подняла глаза, увидела небо и вспомнила рассказ Джованни: монголы всегда делают отверстие в крышах своих юрт, чтобы не утратить связь с космосом.

• Предыдущая
• 56/67
• Следующая