Нерон. Владыка Земного Ада - Грант Майкл - Страница 43

• Предыдущая
• 43/52
• Следующая

Тем не менее сами философы, по крайней мере еще во времена правления Калигулы, проявляли признаки оппозиции режиму – и они недавно понесли потери после заговора Пизона.

Сенека чувствовал необходимость опровергнуть обвинения в том, что эта философия является губительным учением. Обыкновенные римляне, вполне естественно, ничего не чувствовали, кроме презрения к этому вопросу; а интеллектуальные интересы Нерона по-царски не простирались до такой мелочи, как философия, хотя он находил приятной забавой слушать профессионалов, вздорящих между собой после обеда. Но философская аура, которая окружала Тразею, очевидно, излучала значительный романтический ореол. Поскольку именно это стало причиной создания пространной и далекой от правды саги, большая часть которой состояла из воспоминаний о языческих мучениках, предшественниках грядущих христианских.

Интерес, который Тразея и его друзья питали к философии, и их желание жить по ее заповедям не следует недооценивать. Однако они были римлянами и придерживались, прежде всего прочего, законов бескомпромиссной, сословной чести своего правящего класса, полной личного достоинства и настаивающей на абсолютной свободе слова. Позднее даже беспечный Веспасиан вынужден был считать эту группу невыносимой (в лице приемного сына Тразеи), и во время преследований позднего правления Нерона было проще всего на свете отыскать имеющих вес злобных обвинителей, чтобы предъявить им обвинение – во главе с личным другом императора Эприем Марцеллом, полным энтузиазма. Соответственно Тразея лишился жизни. Поплатился жизнью и выдающийся общественный деятель и стоик Барея Соран, хотя Тацит и Дион Кассий, возможно, ошибаются, непосредственно связав эти два случая вместе. Как и Тразея, он одно время сотрудничал с режимом и считал уместным льстить бывшему императорскому министру Палланту. Но теперь Барея был обвинен в подстрекательстве мятежа в больших городах Малой Азии – и их самый богатый человек, который был его другом, погиб при его падении. Еще одной жертвой стала малолетняя дочь Бареи Сервилия, которая опрометчиво заплатила магам за совет, как спасти жизнь ее отцу. Ее смерть была драматичной и напрасной. Но люди, которые предпочли открыто показывать свое недостаточное сочувствие Нерону, явно не имели больших перспектив на сохранение своей жизни. И Тацит, несмотря на то что восхвалял благородство их поступков, неоднозначно подчеркивает повсюду, что считает такое мученичество красивым, но бесполезным жестом – «впечатляющей, но бесполезной для государства смертью» (Тацит. Жизнеописание Юлия Агриколы, 42).

Падение Тразеи и Бареи не обязательно было результатом их действительного участия в какомнибудь заговоре. Нет причины предполагать, что они зашли так далеко. Но в том же году, очевидно, имел место второй заговор, преемник заговора Пизона. Наши сведения о том, что произошло, чрезвычайно фрагментарны. Сохранившийся манускрипт Тацита обрывается на этом самом месте, и, таким образом, у нас нет отчета о последних годах правления Нерона. Один Светоний рассказывает нам о «заговоре Винициана», который неудачно начался в Беревенте, и именно этот заговор, очевидно, упоминается как «нечестивый заговор» в записях Арвальского братства, когда 19 июня 66 года воздавались благодарственные молитвы за его подавление и за хранение жизни императора. Предводителем движения, по-видимому, был некий Анний Винициан, сын человека, составившего заговор против Клавдия и, возможно, имевшего связи с императорским домом. Винициан усердно служил в войске великого полководца времен Нерона Корбулона и был женат на его дочери. Его брат был сослан после заговора Пизона, и они были родственниками Бареи, который впоследствии тоже был лишен жизни. Устранение первого брата, а затем и Бареи было, по-видимому, поводом, который привел Винициана в страхе за собственную жизнь к мысли устроить заговор против Нерона. Барея был выдающимся губернатором провинции, а губернаторы играли большую роль в заговоре Винициана, или, во всяком случае, в резне, которая последовала за его раскрытием.

В то время Корбулон был, очевидно, не при деле, но где-то в конце 66 года Нерон, который теперь уехал в Грецию, вызвал его, чтобы тот присоединился там к свите императора. По прибытии в Кенхереи, порт Коринфа, Корбулону был вручен от императора приказ покончить жизнь самоубийством. Перед смертью он произнес по-гречески слово «Axios». Именно этим словом, по обычаю, приветствовали героя или победителя игр, что означало: «Ты это заслужил». Корбулон сказал: «Я это заслужил». Но означало ли это «я сделал глупость, что приехал», или «я был глупцом, что служил Нерону так долго», или же «я виновен»? Во всяком случае, какой бы ни была правильная интерпретация последнего слова Корбулона, есть большая вероятность, что Винициан и его сообщники-заговорщики намеревались посадить его на трон, хотя и не обязательно заранее посвятили его в свою тайну.

Почти в то же время двое братьев, Скрибоний Руф и Скрибоний Прокул, которые управляли двумя провинциями Германии, граничащими на Рейне, также были вызваны в Грецию. Их тоже вынудили покончить жизнь самоубийством, не дав возможности выступить в свою защиту или увидеться с Нероном. Их семейство могло претендовать на происхождение от императоров и от Помпея и еще прежде вызывало подозрения в глазах принцепса. Если братья действительно были виновны в заговоре, то, несомненно, дело оборачивалось серьезным для правительства, поскольку каждый из них в своей провинции командовал существенной силой в три легиона. Вне всяких сомнений, Нерон и его советники находились под впечатлением, что эта гниль распространилась и на великих полководцев и губернаторов. И возможно, они были правы. Если так, ситуация становилась рискованной.

Возросшее внимание правительства к заговорам или возможным заговорам римской знати совпало с поводом для народного восстания, которое далеко превзошло в своей жестокости волнения в Британии. Его сценой была Иудея, римская провинция, которая приблизительно соответствовала нынешнему Израилю. Хотя римляне по всему Востоку старались справедливо поддерживать мир между греками и евреями, в самой Иудее они полностью потерпели неудачу. Израиль для Рима был то же, что Ирландия для Британской империи, с дополнительными осложнениями, вызванными классовой ненавистью между самими еврейскими жителями. При правлении римских губернаторов (префектов или прокураторов), которые были на удивление низкого статуса, а иногда просто не справлялись с ситуацией, неприятности быстро умножались, и даже проеврейское отношение Поппеи мало чем могло помочь.

Окончательная катастрофа была инициирована префектом Гессием Флором (64-66 гг.), который отказался от умеренной политики своего предшественника и попытался извлечь большую сумму из храмовых сокровищниц, заявив (возможно, справедливо, хотя и бестактно), что она полагается ему в качестве налоговой задолженности. Когда разразился бунт, Гессий позволил римскому войску частично разграбить Иерусалим (май 66 г.). Но ему пришлось отступить из города, поскольку националистические предводители (зелоты), под чьим контролем находилось мощное террористическое крыло, устроили кровавую расправу над римским населением. Тем временем были выпущены большие серебряные шекели, где провозглашались святость и освобождение Сиона, греки в соседних странах были глубоко взволнованы; и по всему Леванту и в Египте они и евреи начали убивать друг друга.

В самой Иудее восставшие быстро получили поддержку. Они сильно приободрились, когда Цестий Галл, губернатор Сирии, вмешался, но получил крутой отпор. Потому что, когда этот чиновник, который был по положению гораздо выше префекта Иудеи, вошел в эту провинцию, он был вынужден оставить свою попытку снова взять Иерусалим. Изнуренный нерегулярными войсками противника, он отошел от его стен и, отступая к Беф-Орону, понес тяжелые потери (ноябрь 66 г.). Когда это стало известно, восстание распространилось на восток от реки Иордан и на юг в Негев.

• Предыдущая
• 43/52
• Следующая