Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи - Грант Майкл - Страница 23
- Предыдущая
- 23/48
- Следующая
После того как Ирод успешно разделался со своими основными внутренними врагами, римский легион в Иерусалиме, в казармах которого одно время, когда царь был в отъезде, думали укрыться его жена и мать, вывели из страны. Но вполне вероятно, что Ирод сохранил определенное число римских офицеров в качестве инструкторов. Более того, имена офицеров в его пеших и конных войсках в последние годы его царствования наводят на мысль, что они, возможно, были римлянами. Его главнокомандующий, кажется, тоже имел, римское имя — Волумний, и весьма вероятно, что он как римлянин был откомандирован на эту должность и, вероятно, дополнительно исполнял какие-то обязанности в Сирии. Однако трудно сказать, по какому образцу — римскому или греческому — формировалась армия Ирода.
Известно, однако, что гражданская жизнь была организована в значительной мере на греческий лад. Тон задали монеты, на которых прекратили выбивать надписи на двух языках, иврите и греческом, как это делали его предшественники-хасмонеи, и писали только на греческом: «Царь Ирод». Его имя, оказывается, тоже греческое, означает «геройский»; и в отличие от хасмонеев у него не было иудейского имени, либо он им не пользовался. Его братьям и сестрам дали иудейские имена, хотя имя Фасаила (Фазиль) среди арабов было более распространенным. Но его детей, за исключением названных в честь дядюшек и тетушек, также называли на греческий лад. Еще в 44 году до н.э. трое послов Гиркана носили греческие имена и лишь один иудейское; а в последние десять лет царствования Ирода единственным лицом из всего его окружения, носившим иудейское имя, был его двоюродный брат Ахиав.
Первые пять книг (Пятикнижие) из Септуагинты, ранней греческой версии Торы, появились у египетских евреев, живших там в III веке до н.э. Уже к 200 году до н.э. наблюдалось основательное смешение иудейских и греческих понятий. Многие иудеи одевались по греческой моде и придерживались соответствующего образа жизни, и не только богачи; даже в отдаленных селениях на скромных могильных камнях имелись греческие надписи. Из греческого языка иврит усваивал многие торговые термины, а сам он больше применялся в литературе, юриспруденции и в литургических целях. Языком менее образованного люда был арамейский, западное или северо-западное наречие, считавшееся официальным языком в персидском мире и ставшее lingua franca всего ближневосточного мира; его и сегодня можно услышать в селениях по соседству с Дамаском. Но и в арамейском каждое пятое слово было греческого происхождения.
Типичным представителем иудеев, насаждавших эллинизм, был род Товиев, местных властителей, прибывших из окрестностей Есевона в Перее и обладавших властью до и после 200 года до н.э. при правлении Птолемеев, а затем Селевкидов. Казалось, что Товии и их приверженцы могут эллинизировать традиционное иудейство до полного исчезновения. Но их замыслы неизменно встречали сопротивление подавляющего большинства еврейского населения, и это сопротивление стало главным лозунгом маккавейской, хасмонейской революции. Народ иудейский — это неверная жена, и любовники-язычники сбивали ее с пути праведного. Но Хасмонеи не были против эллинизма вообще; их главная цель — соблюдать Закон. В том-то и состояла еще одна из иронии истории — и их режим, начав как ярый поборник чистого иудаизма, вскоре стал приобретать характерные черты обычной греческой или эллинистической монархии.
Но они не прошли этот путь до конца, и теперь многое говорило о том, что Ирод намеревался пойти значительно дальше. Правда, он во многих случаях учитывал болезненную чувствительность иудаизма. Но не всегда следовал этому, и именно исключения западали в людскую память. Они выглядели, по словам Арнальдо Момильяно, «цепью грубых надругательств над законом со стороны вероломного новообращенца».
В 1970 году Наум Гольдман говорил, что «огромной опасностью, угрожающей современному еврейству, является его быстрое размывание». Во времена Ирода многие иудеи могли бы сказать то же самое. Чем больше они соприкасались с эллинизмом, тем сильнее нарастали подспудные тенденции к партикуляризму, исключительности, порой прорываясь наружу. Нарастал экстремизм по отношению к неверным. Написанная в III веке до н.э. «Книга пророка Ионы» отличалась либеральным подходом и считалась с различиями между иудеями и неиудеями. И даже в Иродовы времена великий фарисей Гиллель, как и более позднее раввины, следовавшие его традиции, считал, что нет ничего невозможного в том, что и неверные могут быть праведниками. Однако многие писания, особенно найденные близ Мертвого моря свитки из кумранской библиотеки, содержат яростные нападки и отвергают малейшие контакты с этими «кичливыми язычниками». В Судный день их на выстрел не подпустят к Святому престолу. Даже тесно сотрудничавший с греко-римским миром Иосиф считал себя обязанным диктовать своим греческим писцам довольно язвительные замечания в адрес их соотечественников.
Царство Ирода, разумеется, никоим образом не было чисто иудейским. Оно включало чистых иудеев, неортодоксальных иудеев, таких, как самаритяне, новообращенных, как галилеяне и идумеи, и много других народов — греков, сирийцев и арабов, — которые не являлись иудеями ни в каком смысле этого слова. Это, как уже отмечалось, было именно тем, чего добивался Август, надеясь получить нечто вроде образцового эллинистического государства-клиента.
В неиудейских частях своей территории Ирод считал себя совсем свободным от иудейских условностей, позволив, например, воздвигнуть свою статую перед самым настоящим языческим храмом Зевса (Баалшамин) в Сиа на северо-востоке. Но что ему справедливо ставили в вину, так это проявлявшееся во всем предпочтение грекам, а не иудеям. Другая причина для беспокойства — это, должно быть, наводнение иудейской части территории ордами чужеземных переселенцев. Конечно, в отличие от вождей, насаждавших эллинизм в предыдущем столетии, Ирод не пытался силой навязывать эллинизм евреям, проживающим на иудейских землях. Тем не менее, как только смерть избавила иудеев от его тяжелой руки, вся подспудная ненависть к иноземцам выплеснулась конкретно на греков.
Суд Ирода по всем правовым терминам и по своей градации был греческим. Как и во всяком эллинском суде, в нем присутствовали его «родственники», люди, которые воспитывались вместе с его детьми (Syntrophoi), и четыре ранга «друзей», входивших в состав его главных советников. Его главный министр тоже носил греческий титул «управляющего делами царства», в котором сочеталась терминология греков и селевкидов и предполагалось особое касательство к финансам. На протяжении большей части царствования Ирода эту должность занимал некто Птолемей. Достойно сожаления, что древние историки в погоне за драматическими событиями уделяли мало внимания лицам, занимавшимся серьезным делом, поэтому Птолемей остается довольно туманной личностью. Правда, известно, что Ирод даровал ему плантацию в Ароус (Арис), в горах, в 20 милях к югу от Себасты, так как до нас дошли сведения, что после смерти царя она была разграблена арабами. Известно также, что в той критической обстановке Птолемей был одним из тех, кто заявил о своей верности избранному Иродом царю.
По имени Птолемея нельзя судить, был ли он греком или иудеем. Но совершенно ясно, что в суде Ирода находились греки и эллинизированные уроженцы Востока. Упоминаются имена преподавателя риторики Иренея, а также Андромаха и Гемеллы (последний, возможно, римлянин), обучавших царских сыновей. Но самой выдающейся фигурой в его окружении был Николай Дамасский, грек или эллинизированный сириец, одаренный и прославленный литератор, второй сын двух состоятельных и занимавших видное место жителей своего города; отец занимал много важных постов и выполнял многочисленные дипломатические поручения. Так получилось, что мы больше знаем о его внешности, нежели о внешности самого Ирода, ибо, как пишут, Николай был высок ростом, худ и отличался не в меру багровым лицом. До нас дошли лишь отрывки его сочинений. Может быть, он не был литературным гением, но во всяком случае обладал разносторонними знаниями и несомненно талантом, так что, уцелей его труды, они стояли бы выше многих дошедших до нас трудов других авторов. Кроме музыкальных произведений, он писал трагедии и комедии, философские и антропологические очерки, написал автобиографию, биографию Августа и всемирную историю. Последняя представляет особый интерес, потому что была главным источником для работ Иосифа об этом периоде (см, главу 19).
- Предыдущая
- 23/48
- Следующая
