Страсти Челси Кейн - Делински Барбара - Страница 24

– С тобой все в порядке? – спросил Карл заботливо, но сейчас ей было не до его дружеского участия. Челси была выбита из колеи, так же как после смерти матери, только теперь ей не на кого было опереться. Кевин продал дом и собирался уехать неизвестно куда после ухода из больницы. Карл хотел жениться на Хейли.

– Челси?

Она кивнула.

– Я беспокоюсь за тебя.

Челси постаралась улыбнуться.

– Мы ведь по-прежнему друзья, да?

Она опять кивнула.

– И деловые партнеры, – добавил он. – Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Челс. Всю вину перед родителями я возьму на себя. Они любили тебя и всегда будут любить.

Челси почувствовала пустоту внутри себя, такую внезапную и безысходную, что постаралась крепче сжать свои руки.

– Я… Мне нужно домой, – сказала она. Оттолкнувшись от стены, она направилась к лифту.

– Увидимся утром? – нервно спросил Карл. Челси, не оглядываясь, кивнула и махнула рукой. Она ощущала себя разбитой и смертельно уставшей. Она хотела только добраться до дома и лечь спать.

На следующий день Челси проснулась только в десять утра. Не торопясь выпив на кухне свои обычные две чашки кофе, она решила, что бросит эту привычку. Она приняла душ, оделась и отправилась в офис Боба Махони. В полдень она подписала все необходимые бумаги и стала партнером в компании "Плам Гранит". К часу дня она уже была в своем кабинете в офисе "Харпер, Кейн и Ку", обзванивая клиентов и приводя в порядок бумаги и мысли.

В пять вечера она вернулась домой с двумя переполненными документацией портфелями, тремя набитыми до отказа папками для бумаг и целой кипой банковских счетов. В шесть часов утра Челси сидела в своей машине, направляясь на север, в Норвич Нотч.

Донна Фарр стояла у витрины магазина и раскладывала соломенные шляпки. Мэтью куда-то вышел, и она могла спокойно наблюдать, как из припаркованного у дальней стороны сквера новенького зеленого «ягуара» минуту назад вышла Челси Кейн.

Донна не могла ошибиться. Прошло почти три месяца с тех пор, когда она видела ее в последний раз. В тот дождливый мартовский день ее лицо хорошо запомнилось Донне. В нем было что-то особенное, она и сейчас почувствовала это. На Челси было элегантное желтое платье, которое очень шло к ее стройной фигуре и гармонировало по цвету с ее волосами. На солнце они выглядели не каштановыми, а скорее рыжими с оттенком красного дерева.

Да, Челси была красивой женщиной, но красивые люди и раньше приезжали в Норвич Нотч, и в самом городе тоже можно было встретить красивых людей. Челси же была не просто красивой, но обаятельной и даже изысканной женщиной, с прирожденным чувством собственного достоинства.

Челси была еще и богатой женщиной. Донна могла догадаться об этом в марте по ее одежде, но когда Челси вернулась в Норвич Нотч в мае со своим юристом, чтобы купить гранитную компанию, никаких сомнений у Донны не осталось.

Она знала со слов Оливера, что Челси предложила умопомрачительную сумму, но он отказался. "Плам Гранит" была его душой и сердцем, за это Донна, третья из четырех дочерей Оливера, знавшая, пожалуй, лучше всех характер своего отца, могла поручиться не раздумывая. Одним из самых ярких воспоминаний ее детства были воскресные прогулки в карьер всей семьей. У рабочих был выходной день, и никто не мешал им слушать пространные объяснения отца, перепрыгивая с ним с глыбы на глыбу. Он рассказывал о том, что было сделано за неделю, как нужно пользоваться инструментом, и начинал кричать, когда им становилось скучно.

Оливер относился к карьеру, как большинство людей относится к церкви, и, как настоящий священнослужитель, требовал от детей благоговения и послушания.

Оливер добился своего: из всех его дочерей только самая младшая, Дженни, ослушалась отца и сбежала из дома в конце 60-х с кантри-гитаристом по имени Рик. Позже они поженились, купили дом в Тенафлай в Нью-Джерси и обзавелись двумя детьми. Рик впоследствии стал преуспевающим дантистом, но Оливер так и не простил Дженни.

Другая сестра Донны, Джаннет, которая была на пять лет старше ее, вышла замуж за Никорри Пулмана – юриста, занимавшего видное положение в правительстве штата. Сьюзан, третья сестра Донны, была моложе ее на три года. Ее муж, Тревор Болл, происходил из старейшей семьи города.

Самым удачным из всех Оливер считал брак Донны с Мэтью Фарром. Он говорил, что их союз породнил две самые влиятельные семьи в городе, а по меркам Норвич Нотча Фарры действительно считались влиятельными людьми. Главным почтмейстером в городе был один из Фарров. В соответствии с традицией самый старый мужчина из рода Фарров назначался председателем городского собрания, а вся городская благотворительность поддерживалась усилиями женщин Фарров.

И наконец, владельцами единственного магазина в Норвич Нотче, существовавшего с 1808 года, были все те же Фарры. Всякий житель города мог считаться достойным уважения только в том случае, если он покупал все необходимое для жизни у Фарров.

Донна Плам считалась ровней Фаррам, правда только теоретически. У нее был недостаток, который никогда не встречался ни у Пламов, ни у Фарров. Если бы Мэтью не исполнилось уже тридцать пять лет ко времени их свадьбы, то он, наверное, никогда и не взглянул бы на нее. Со своей франтоватой внешностью и известной фамилией он тогда был самым привлекательным холостяком в Норвич Нотче. Родители же хотели скорее женить его, и Донна, которой в то время исполнилось двадцать восемь, оказалась самой подходящей кандидатурой.

Донне следовало гордиться фамилией Фарр. Она напоминала себе об этом по нескольку раз на день.

Дочь Оливера Плама и жена Мэтью Фарра, она была неотъемлемой частью города, что само по себе вызывало уважение, убеждала себя Донна.

В жизни важны традиции и порядок, без них она не представляла себе Норвич Нотча. И даже поэтому Оливер никогда бы не продал компанию.

Норвич Нотч не мог существовать без "Плам Гранит", а "Плам Гранит" – без Пламов. Невозможно было допустить и мысли, что компания попадет в руки чужака.

Оливер постарался сузить круг лиц, знавших о его сделке с Челси Кейн, но все равно по городу поползли тревожные слухи.

Весть о том, что Оливер Плам продал часть компании, быстро распространилась в Норвич Нотче и была встречена горожанами более чем прохладно.

Никто не знал, что из себя представляет Челси Кейн, она была лицом посторонним и к тому же женщиной, а значит, вдвойне не заслуживала доверия.

Глядя на Челси, похожую на случайно заехавшую в Норвич Нотч королеву, Донна размышляла, примет или не примет ее город. Она была слишком необычной, слишком выделялась из толпы. В Норвич Нотче женщинам такое не прощалось. Женщины города должны были радовать своих родителей, ублажать своих мужей и нянчить детишек. Такая участь устраивала их на протяжении уже двух веков.

Донна вздрогнула, когда почувствовала, как чья-то рука коснулась ее.

Резко повернувшись, она увидела Нолана Маккоя. Ее глаза вспыхнули, а лицо на мгновение осветилось радостью, но она тотчас же стала озираться. Убедившись, что в магазине никого нет, Донна вопросительно посмотрела на Нолана.

– Смотрю, все ли в порядке, – сказал он, стараясь, чтобы по губам ей было легко понять смысл слов.

Нолан был шофером полиции, одним из двух офицеров этой службы в городе. Восемь лет назад его наняли вместо предшественника, который, перебрав лишнего, не справился с управлением машины и рухнул в овраг с высоты тридцать футов. Нолан знал всех в Норвич Нотче. Его уважали и любили, но он по-прежнему оставался чужаком, так уж было заведено в городе. Донна знала людей, которые прожили здесь в два раза дольше Нолана и все еще не считались своими среди горожан. Положение в городском табеле о рангах нужно было завоевывать кровью и потом в течение долгих и долгих лет.

До встречи с Ноланом Донну мало беспокоила судьба чужаков, но, впервые увидев его, она почувствовала, как что-то тронуло ее душу. Скорее всего, как догадывалась Донна, его одиночество. Родители Маккоя жили в Нью-Мексико, в Монтане у него был брат, а в Канзасе он оставил свою бывшую жену и двух дочерей. Нолан всегда говорил, что кого ему не хватает, так это его дочек, но Донна думала иначе. Она по себе знала, что такое одиночество, и безошибочно могла отыскать его следы на лицах других людей. Вот почему она использовала любую возможность, чтобы пригласить Нолана в дом, но сделать это ей удавалось не часто. Мэтью, как и его отец, ревностно соблюдал традиции, а по традиции список приглашенных на Рождество, или праздничный новогодний ужин, или День Благодарения не изменялся. Нолан Маккой в этом списке не значился. Для Фарров он был немногим больше чем простой сезонный наемник.