Рыцарь темного солнца - Вербинина Валерия - Страница 10

• Предыдущая
• 10/75
• Следующая

– Меня твои подвиги не волнуют, – заявила она. – Скажи-ка лучше, случаем не твои люди третьего дня напали на настоятельницу монастыря Святой Клары, мать Евлалию?

– На мать Евлалию? – удивился рыцарь. – Кузину покойной королевы Ядвиги?

Настал черед Мадленки удивиться.

– Вот как? А я и не знал. Так не ты убил ее и ее сопровождающих?

– Нет, – слабо качнул головой рыцарь, – не я.

– Ладно, поверю, – мрачно заметила Мадленка. – Скажи, куда ведет эта дорога?

– Эта дорога, – усмехнувшись, заговорил рыцарь, – ведет в славную крепость Мариенбург, которую вы, жалкие люди, называете Мальборком.

– А, черт! – вырвалось у Мадленки. Для любого поляка той поры слова «Мальборк» и «смерть» значили примерно одно и то же. – Ты не врешь? А на другом конце что?

– Замок князя Доминика Диковского, – нехотя сообщил рыцарь.

– И что ты там забыл? – спросила Мадленка неприязненно. – Ведь ты вроде туда ехал?

– Я вез выкуп за Филибера де Ланже, – объяснил рыцарь, – но подлые поляки напали на нас из засады. Лучше мне было умереть, чем снести такой позор!

От подобной наглости у Мадленки захватило дух. Всем полякам было отлично известно, что именно крестоносцы всегда норовят ударить в спину, а вовсе не благородные польские шляхтичи. И нате вам, какой-то недобитый немецкий рыцарь осмеливается утверждать обратное! Но, поглядев в синие глаза, Мадленка немного смягчилась.

– Да, не повезло тебе, – осторожно сказала она. – И другу твоему не повезло.

– Верно. Я, кстати, должен тебя поблагодарить.

Мадленка наморщила нос. Тон ее собеседника безотчетно не нравился ей.

– За что? – сердито спросила она.

– Ведь ты избавил мою лошадь от страданий. Я хотел сам добить ее, но не смог.

– А… – Мадленка мотнула головой и почесала за ухом. – Так тот вороной был твоим?

– Да.

– Мне очень жаль, – искренне сказала Мадленка. – Прекрасное животное было, просто чудо!

Впервые за то время, что они разговаривали, рыцарь позволил себе подобие улыбки.

– Рад, что ты это оценил, юноша. А теперь тебе придется добить меня.

Кожа на скулах Мадленки натянулась, и она метнула на раненого косой взгляд. От деда она усвоила, что добивать раненого врага постыдно и бесчестно, а безоружного – тем более.

– Нет, – коротко сказала Мадленка. – Я не могу. Прости.

– А обворовывать умирающего можешь? – резко спросил рыцарь, и глаза его потемнели.

– Клинок – всего лишь железо, – нехотя молвила Мадленка и, подумав, добавила: – А жизнь дается от бога. Как я могу?..

Наступило долгое молчание.

– Пожалуйста, убей меня, – тихо попросил рыцарь, нарушив тяжелую тишину. – Ты только избавишь меня от ненужных мучений. – И добавил с жесткой усмешкой: – Я бы наверняка оказал тебе эту услугу.

Мадленка вспыхнула, вскочила с камня, схватив самострел, и замерла. Потом отшвырнула оружие и снова опустилась на камень.

– Не искушай меня, рыцарь, – хрипло сказала она. – Недавно я своими руками вырыл могилу самому близкому мне человеку, и теперь меня не так легко испугать.

– Хорошо, – спокойно сказал крестоносец, – если ты такой трус, – он презрительно подчеркнул голосом слово «трус», – вытащи стрелу, что застряла у меня в боку, чтобы я мог умереть. Поверь, я буду вечно тебе благодарен за это, юноша.

Мадленка побледнела – ей живо вспомнилось, как она извлекала стрелы из тела своего брата. Однако в глазах рыцаря застыла такая мольба, перед которой трудно было устоять. В конце концов, он прав: лучше всего ему умереть.

– Хорошо, я выдерну стрелу, – кивнула Мадленка и подошла к нему. – Только не надо меня благодарить. И убери руку.

Губы рыцаря шевельнулись. Он прошептал что-то вроде: «господь мой…» – и умолк. Мадленка, нахмурив брови, села на землю, упершись ногами, и схватилась за древко стрелы. Оно было мокрое от крови, и Мадленка определила, что острие глубоко застряло в теле.

– Что ж, рыцарь, – сказала она, – я сделаю это, но только потому, что ты сам захотел. Так что не обессудь.

– Вытащи стрелу, – приказал крестоносец одними губами.

– Как тебе будет угодно, – спокойно сказала Мадленка. И с силой рванула древко.

Кровь ручьем хлынула из раны, рыцарь как-то странно всхлипнул и откинулся назад. Струйка крови побежала из его рта. Он закрыл глаза и стал валиться на бок.

Мадленка поднялась, совершенно ошеломленная. В руках она держала в точности такую же стрелу, как те, что убили ее брата.

Это был ключ к отгадке, и он наконец-то оказался у нее в руках. Впрочем, для пущей ясности ключу кое-чего недоставало – а именно того, кто в настоящий момент корчился у ее ног.

Мадленка приняла решение моментально. Она бросилась к остаткам хлеба, выдрала мякиш и стала озираться вокруг, ища какое-нибудь целебное растение. Поблизости не оказалось ничего, кроме самого обыкновенного подорожника, но и этого было достаточно. Девушка в спешке накрошила листьев подорожника, смешала их с мякишем и, перевернув синеглазого на спину, стала спешно залеплять его раны. Увы, таков был уровень современной ей медицины (кто читал «Огнем и мечом» Сенкевича, наверняка вспомнит, как раны тамошнего витязя лечили, заталкивая в них хлеб, намятый и вовсе с паутиною).

– Эй, – говорила она, исполняя свою нелегкую работу, – ты, как тебя там, звезда морей, воин солнца, не смей умирать! Мне еще порасспросить тебя надо…

Кровь перестала течь, однако рыцарь не двигался. Мадленка подождала немного, приложила ухо к груди крестоносца, но ее прикрывали доспехи, и черта с два разберешь, бьется под ними что-нибудь или нет. Мадленка потрогала рыцаря за щеку – щека была теплая, даже горячая. Она встряхнула его руку, уловила у запястья слабое биение и обрадовалась.

– Я молодец! – объявила она, ибо больше похвалить ее было некому.

Но прошло немало времени, прежде чем рыцарь снова открыл глаза и посмотрел вокруг себя безучастным взором. Когда же он увидел возле себя ненавистного рыжего отрока, весело скалившего зубы, на лице рыцаря отразилось такое бешенство, смешанное с отчаянием, что Мадленка испугалась. Раненый приподнял голову и посмотрел на рану на боку, забитую мякишем, после чего негромко и выразительно стал крыть своего благодетеля и спасителя последними словами, которые одинаковы во все решительно эпохи.

– И ни к чему так отчаиваться, – заявила Мадленка, когда рыцарь умолк и, подавившись кровью, закашлялся. – Смерть твоя впереди, и, может статься, до заката ты не доживешь, так что зря убиваешься, поверь мне.

– Значит, ты решил взять выкуп! – процедил сквозь зубы синеглазый, когда перестал кашлять.

– Выкуп? – растерялась Мадленка. – Какой, к дьяволу, выкуп?

– Я же сказал, я уничтожил Белый замок, – угрюмо сказал крестоносец.

– И что мне с этого? – вне себя вскричала Мадленка. – Что ты этим хочешь сказать?

– Я истребил всех его жителей, – продолжал рыцарь ровно. – Всех, – подчеркнул он, – даже детей и стариков.

– Да? – сухо сказала Мадленка. – Не хотел бы я иметь тебя своим врагом.

– О, – отозвался рыцарь, – смотри-ка, а ты не так уж глуп. Тем не менее многие мечтают сжечь меня живьем, например воевода Лисневский, ведь жена владельца замка была его сестрой. Так что же, ты решил доставить меня к нему?

– Иди ты! – разозлилась Мадленка, едва уразумела, куда он клонит. – Мне от тебя ничего не нужно, понял ты, дурак несчастный? И не нужен мне ни Белый замок, ни воевода Лисневский. Я даже отпущу тебя на все четыре стороны, если ты пожелаешь. Где-то тут поблизости бродит лошадь, наверное, одна из ваших. Я ее поймаю, посажу тебя в седло, и катись ты в свой Мальборк или хоть к самому дьяволу в лапы.

– А ты бы мог получить за меня много денег, – бесстрастно заметил синеглазый. – Очень много.

– Ну да, и будет мне великая честь, что я раненого сдал его врагам, – огрызнулась Мадленка. – Бессовестные вы, рыцари, право, бессовестные, если можете предположить такое!

• Предыдущая
• 10/75
• Следующая