Золото пустыни - Говард Роберт Ирвин - Страница 6
- Предыдущая
- 6/11
- Следующая
– Я подозревал его в таком умысле, – пробормотал американец. – Когда он говорил о еде...
– Видишь ту хижину? В ней полно еды. Но зачем понапрасну тратить мясо и хлеб на мертвецов? Еда в этих горах дорога, а на рассвете вы умрете.
– Но почему? Мы спасли жизнь Афзал-хану, и нет причины...
– Джелум потечет вспять, когда Афзал-хан пощадит кого-нибудь из благодарности, – прошептал Яр-Мухаммед.
– Но зачем?
– Клянусь Аллахом, саиб, неужели ты не понимаешь, зачем? Разве пятьдесят турецких лошадей недостаточная причина? В этих горах огнестрельное оружие и патроны ценятся на вес чистого серебра, и каждый здесь способен за ружье убить родного брата. Афзал-хан – разбойник, и он поступит с вами по-разбойничьи.
Это оружие и кони добавят ему силы. Он тщеславен. Он хочет привлечь к себе еще людей, чтобы разделить власть в этих горах с Орканом Богатуром. Более того, он мечтает в один прекрасный день отбить Шахразар у туркменов и не отдать его обратно
узбекам. О чем мечтает каждый бандит в этих горах, неважно, бедняк он или богач? Аллах! Конечно, о сокровищах Хорезма!
О'Доннелл молча обдумывал услышанное. В эту проклятую бандитскую орду будто огромным магнитом притягивалось зло из дальних и ближних земель. Оттого, что вазири под покровом ночи рассказал ему обо всем, бандиты не исчезли, и зло продолжало существовать. О'Доннелл едва сдержал горькую усмешку.
Завывал ночной ветер, и в его шуме тонул бормочущий голос Яр-Мухаммеда, его не могли слышать бандиты.
– Афзал-хан не испытывает к тебе особенной благодарности, потому что ты думал, что спас Ахмед-шаха. В ущелье он не напал на вас только потому, что боялся потерять убитыми много своих людей, а кроме того, лошади давали вам преимущество. Теперь он завел вас в ловушку. Здесь за стеной шесть десятков человек; еще сотня в начале долины. Незадолго до того, как взойдет луна, в долину спустятся люди с гор и залягут за этими скалами. Когда луна поднимется и можно будет целиться, они перестреляют вас.
Большинство туркменов умрет спящими, а тех, кто попробует бежать, застрелят отсюда, из-за стены. Сейчас все здесь спят, но оставлены часовые. Я выскользнул к западной стене и лежал там, думая, как бы добраться до вашего лагеря, чтобы меня не застрелили.
Афзал-хан все рассчитал. Он привел вас в отличную ловушку, ваши кони далеко от вас, и вам не спастись от пуль.
– Ну что ж, – пробормотал О'Доннелл. – У тебя есть какой-нибудь план?
– План? Клянусь Аллахом, разве у меня когда-нибудь бывают планы? Нет, это только ты умеешь! Я знаю эти горы и умею стрелять и драться. – В воздухе блеснул клинок его длинного ножа. – Но я всегда следую за более мудрым предводителем. Я услышал разговоры и хотел предупредить тебя, потому что однажды ты спас меня от ножей африди, и потом ты помог мне бежать из пешаварской тюрьмы, где я томился, мечтая ускользнуть в горы.
О'Доннелл не стал благодарить вазири, да в этом и не было необходимости. Он только с благодарностью тепло взглянул на заросшего волосами разбойника. “Даже в этих варварских горах, – подумал он, – людское вероломство уравновешивается людской преданностью”.
– Ты можешь провести нас через горы? – спросил О'Доннелл.
– Нет, саиб; кони не пройдут по этим тропам, а туркмены в своих сапогах не выдержат этого пути и погибнут.
– До того как взойдет луна, еще почти два часа, – пробормотал О'Доннелл. – Если сейчас велеть седлать лошадей, это выдаст нас. Кому-то из нас может повезти, и он скроется в темноте, но...
Он думал о бумагах, от которых зависела его жизнь, но не только о них. Бежать в темноте значило разрознить свои силы, даже если им удастся пробить себе путь из этой долины. Без его командования туркмены неминуемо растеряются, и те, кто окажется в стороне от основного отряда, бессмысленно погибнут.
– Идем со мной, – в конце концов сказал он, и вазири последовал за ним туда, где возле тлеющих углей спали туркмены.
Когда он начал шептать, все они поднялись и сгрудились возле него, бросая подозрительные взгляды на вазири. В темноте О'Доннелл едва различал очертания ястребиных лиц. Звезд не было видно, все небо закрывали тучи. Стены каменного укрепления казались большим черным пятном, горы нависали над долиной сплошной черной массой. Вой ветра заглушал негромкие голоса.
– Замолчите и слушайте меня, – велел О'Доннелл. – Это Яр-Мухаммед, наш друг. Он честный человек. Нас предали. Афзал-хан – проклятый пес, который задумал убить нас и завладеть нашими лошадьми. Слушайте! В этом укреплении есть крытая соломой хижина. Я проберусь туда и подожгу солому. Когда вы увидите пламя и услышите мой выстрел, перелезайте через стену. Кто-то из вас погибнет, но на нашей стороне будет преимущество неожиданного нападения. Мы должны взять это укрепление и выстоять против тех, кто спустится в долину, когда взойдет луна. Это отчаянный план, но лучше него сейчас ничего не может быть.
– Басмилла! – забормотали туркмены, и он услышал лязг клинков, вынимаемых из ножен.
– Да, это работа для холодной стали, – сказал он. – Вы должны перелезть через стену и захватить патанцев врасплох. И пошлите человека к тем, кто остался в загоне с лошадьми. Смелее! На все воля Аллаха.
После этих слов он скользнул в темноту, сопровождаемый безмолвным Яр-Мухаммедом, как бесшумной тенью. О'Доннелл знал, что ему удалось изменить настроение туркменов: вместо покорности судьбе теперь в их сердцах жила ярость и жажда победы.
– Если я погибну, – прошептал О'Доннелл, – сможешь ли ты довести этих людей
обратно до Шахразара? Оркан Богатур наградит тебя.
– Да проглотит шайтан Оркана Богатура! – ответил Яр-Мухаммед. – Чего ради буду я заботиться об этих туркменских псах? Я рискую своей шкурой ради тебя, а вовсе не ради них.
О'Доннелл отдал вазири свое ружье. Почти ползком они добрались до южной стены укрепления. За стеной не было слышно ни звука и не мерцало ни единого огонька. О'Доннелл знал, что в кромешной тьме их невозможно увидеть, как бы внимательно ни вглядывались часовые в темноту. Беззвучно они с вазири дошли и до западной стены, которая никем не охранялась.
– Афзал-хан спит в башне, – прошептал Яр-Мухаммед, наклонясь к самому уху О'Доннелла. – Спит или притворяется, что спит. Все люди собрались возле восточной стены и пытаются разглядеть туркменов. Им было разрешено погасить костры, чтобы не вызвать подозрений.
– Тогда вперед, через стену, – прошептал О'Доннелл, поднимаясь и схватываясь руками за верх стены. Он перемахнул через стену почти бесшумно, с легким шорохом, похожим на шелест тамариска на ветру, и так же тихо вслед за ним перебрался через стену Яр-Мухаммед. О'Доннелл несколько мгновений постоял в тени стены, обдумывая каждый свой шаг, прежде чем сдвинуться с места.
Перед ним стояла темной горкой хижина, она была ближе к западной стене, чем ко всем остальным. Возле нее краснели угли остывавшего костра. В башне на северо-западном углу стены света не было.
Велев Яр-Мухаммеду оставаться возле стены, О'Доннелл направился туда, где тлели угли. Когда он подошел к ним ближе, он разглядел людей, спавших между хижиной и восточной стеной. Сперва ему показалось противоестественным, что эти хладнокровные убийцы мирно и безмятежно спали в такое время. Но тут же он понял, что ничего странного в этом не было. По первому слову хозяина они встанут и будут убивать, а пока он этого слова не произнес, они могли спать. И разве сам О'Доннелл никогда не спал и не ел на поле битвы среди трупов?
Часовые вдоль стены были едва различимы. Они не оборачивались; лежа неподвижно, словно каменные статуи, всматривались они в темноту, из которой кто-нибудь мог появиться. Среди углей лежала длинная наполовину сгоревшая обугленная хворостина, один ее конец мерцал красным светом. О'Доннелл изловчился и схватил ее. Яр Мухаммед невольно поежился возле стены. Ему было хорошо видно, как из темноты на мгновение протянулась рука к гаснущему костру, затем рука пропала, и к нему двинулась красная точка.
- Предыдущая
- 6/11
- Следующая
