Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 14

• Предыдущая
• 14/132
• Следующая

Аист все сетовал и сетовал, а Акка, дикая гусыня, не имевшая на всем белом свете ни кола ни двора, невольно думала: «Мне бы ваши заботы, господин Эрменрих, уж я из одной гордости не стала бы жаловаться! Вы, оставаясь диким и вольным, все же в милости у людей. Никому и в голову не придет пустить в вас пулю или украсть хотя бы одно яйцо из вашего гнезда». Но все эти мысли она оставила при себе, а аисту лишь сказала:

— Неужто вы пожелаете переселиться из замка, служившего прибежищем аистам с тех пор, как его построили?

Тут аист поспешно спросил, видели ли гуси серых крыс, которые шли походом на замок Глиммингехус.

— Да, я видела этот сброд, — ответила Акка.

Тогда он стал рассказывать про отважных черных крыс, которые вот уже много лет храбро отстаивают от пришельцев замок.

— Но нынче ночью замок Глиммингехус окажется во власти серых крыс, — вздохнув, сказал аист.

— Почему именно нынче ночью, господин Эрменрих? — спросила Акка.

— Потому что почти все черные крысы отправились вчера вечером на гору Куллаберг, понадеявшись, что их серые недруги, как и все звери, также поспешат туда. Но вы знаете, серые крысы остались дома и собирают ополчение, чтобы ночью проникнуть в замок. Ведь его охраняют всего несколько горемычных старых крыс, которые не в силах были добраться до горы Куллаберг. И по всему видно, серые крысы добьются своего. А я столько лет жил в добром согласии с черными. Не по душе мне оставаться по соседству с их врагами!

Акка поняла: аист возмущен поступком серых крыс, но, конечно, он ничего не сделал, чтобы отвести беду, и прилетел только для того, чтобы посетовать на свою участь.

— А вы не догадались послать гонца за черными крысами, господин Эрменрих? — спросила гусыня.

— Нет, — ответил аист, — это ни к чему. Пока они вернутся, замок будет взят серыми крысами.

— Напрасно вы так уверены в этом, господин Эрменрих, — возразила Акка. — Я знаю одну старую дикую гусыню, которая не допустит такого позора.

Пораженный аист поднял голову и во все глаза уставился на Акку. Он знал, что когти и клюв старой гусыни давно уже не годились для битвы. К тому же она была дневной птицей и в темноте становилась сонливой и совсем беспомощной, а крысы сражались только по ночам.

И все-таки Акка была полна решимости помочь черным крысам. Она позвала Юкси из Вассияуре и, не обращая ни малейшего внимания на недовольство гусей, приказала ему увести их на озеро Вомбшён.

— Всем нам будет лучше, коли вы меня послушаетесь, — повелительно сказала она. — Мне надобно слетать в большой каменный замок, но если вы последуете за мной, люди непременно увидят нас и подстрелят. Я возьму с собой только Малыша-Коротыша. От него-то будет польза: ведь он способен не спать по ночам и хорошо видит в темноте.

Строптивый мальчишка в тот день был особенно не в духе. Услыхав слова Акки, он выпрямился, чтобы казаться выше ростом, заложил руки за спину и, задрав нос, выступил вперед, намереваясь сказать, что он вовсе не собирается лететь с гусыней и биться с серыми крысами. Пусть ищет помощников в другом месте!

Увидев мальчика, аист встрепенулся, и в его горле что-то забулькало, словно ему стало смешно. С молниеносной быстротой он опустил клюв и, схватив Нильса, подбросил его на несколько аршин в воздух. Семь раз повторил он свою проделку, невзирая на испуганные крики мальчика и возгласы гусей:

— Что вы делаете, господин Эрменрих? Это вам не лягушка! Это же человек, господин Эрменрих!

Наконец аист посадил мальчика на землю — целого и невредимого.

— Полечу-ка я обратно в Глиммингехус, матушка Акка. Когда я отправился сюда к вам, все обитатели замка были до смерти напуганы. Надо рассказать им, что дикая гусыня Акка и человечий детеныш Малыш-Коротыш летят следом, чтобы спасти их. То-то они обрадуются!

С этими словами аист вытянул шею, взмахнул крыльями и полетел как стрела, пущенная из туго натянутого лука. Акка поняла, что аист смеется над ней, но это ее ничуть не смутило. Она терпеливо ждала, пока Нильс отыщет свои деревянные башмаки, слетевшие с ног, когда аист подбрасывал его в воздух. Потом посадила его на спину и последовала за аистом. Мальчик не сопротивлялся и ни словом не обмолвился о том, что не хочет лететь с ней. Аист так разозлил его! Это красноногий верзила воображает, будто Нильс ни к чему не годен только потому, что мал! Ничего, он еще покажет ему, каков Нильс Хольгерссон из Вестра Вемменхёга!

Вскоре Акка уже стояла в огромном аистином гнезде на крыше замка Глиммингехус. Днищем этому прекрасному гнезду служило большое колесо от телеги; сверху были наложены в несколько рядов ветви и дерн. Посреди гнезда была круглая ямка. Тут позднее будет сидеть на яйцах аистиха. Тогда здесь можно будет любоваться не только чудесным видом равнины Сконе, но и цветами шиповника и золотистого очитка, выросшими в этом старом гнезде.

Но сейчас на крыше творилось что-то несусветное. На краю аистиного гнезда сидела супружеская чета сов-неясытей и старый полосатый кот, рядом пристроились двенадцать дряхлых черных крыс с притупившимися зубами и слезившимися глазами. Вряд ли кому раньше доводилось встречать подобное общество в таком мирном соседстве.

С Аккой никто не поздоровался, на нее и на Нильса никто даже не взглянул. Всех занимали лишь длинные серые полосы, которые то тут, то там мелькали на еще голых после зимы полях.

Черные крысы сидели молча, в глубоком отчаянии. Они понимали, что не смогут защитить ни замок, ни собственную жизнь. Совы-неясыти непрерывно вращали своими огромными, в желтых кружках глазами и жуткими скрипучими голосами рассказывали про страшную жестокость серых крыс. Им, совам, теперь тоже придется покинуть свое насиженное гнездо — ведь серые крысы не щадят ни птичьи яйца, ни птенцов. Старый полосатый кот был уверен, что уж его-то серые крысы, лишь только проникнут в замок, первого загрызут насмерть. И он на чем свет стоит бранил черных крыс.

— Олухи вы этакие! Как можно было допустить, чтобы из замка ушли ваши лучшие войска? — возмущался он. — Как вы могли понадеяться на добропорядочность серых крыс? Уж это вовсе непростительно!

Двенадцать черных крыс отмалчивались, но аист, несмотря на всю свою печаль, не мог удержаться, чтобы не подразнить кота.

— Не бойся, Монс — домашний кот! — сказал он. — Разве ты не видишь, матушка Акка и Малыш-Коротыш прилетели сюда спасать замок! Можешь не сомневаться, теперь все будет в порядке. Что до меня, я собираюсь немного поспать, мирно и спокойно. Утром, когда я проснусь, в замке Глиммингехус наверняка не останется уже ни одной серой крысы!

Нильс подмигнул Акке — дескать, не дать ли пинка аисту? Тот как раз устроился на краю гнезда, поджав одну ногу. Но Акка, ничуть не рассердившись на аиста, удержала мальчика и спокойно сказала:

— Неужто такая старая птица, как я, не сможет отвести беду даже худшую, чем эта? Если папаша и мамаша совы, которые бодрствуют ночью, согласятся полететь с весточкой от меня, надеюсь, все уладится.

Совы, ясное дело, не отказали Акке. И тогда она попросила папашу сову отыскать черных крыс и посоветовать им немедля возвращаться домой. Мамашу сову она послала к Фламмеа — сове-сипухе, жившей в башне Лундского собора. И поручение ее было так таинственно, что речь о нем велась доверительным шепотом.

• Предыдущая
• 14/132
• Следующая