Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача - Автор неизвестен - Страница 33

— Что мне делать? Зачем оперировать живой труп?

— Послушай свою совесть, ты можешь послать Манцура к черту, заболеть й не прийти завтра. Или сделай глубокий вдох и скажи ему правду, ты шеф-резидент, он ничего тебе не сделает. В любом случае, через несколько месяцев ты покидаешь госпиталь.

— Доктор Зохар, я разговаривал с ним, он ответил: «Майк, ты неправ, эта аневризма может разорваться, операция необходима». Он настоящий псих.

— Согласен с тобой, но это больше не моя проблема, иди к руководителю. Счастливо развлекаться, Майк.

Лифт снова пуст, я несколько раз пнул ногой в стену, хорошо, что в лифте нет камеры видеонаблюдения, если так будет продолжаться, я выведу его из строя.

Май 1999 года

Было уже восемь тридцать утра, когда Манцур вошел в аудиторию, раньше на М&М конференцию он никогда не приходил, если вообще считал нужным явиться. Он медленно прошел по проходу к своему месту в центре второго ряда сразу позади председателя. Сегодня он был одет консервативно. Когда он шел мимо меня, я уловил аромат Па-ко Рабанн, такой сильный, что, наверное, и студенты-медики на другой стороне аудитории почувствовали запах.

Неизменная маска восточного спокойствия скрывала отвратительное настроение Манцура. У него все еще ныли зубы после восстановительной стоматологической операции, сделанной на прошлой неделе. Кроме того, Сил-верштейн сообщил ему новость о смерти их пациента с аневризмой абдоминальной аорты. Впрочем, хирургу не обойтись без смертельных исходов, такова профессия. Более всего его беспокоила другая неприятность. Рано утром ему позвонил Альберт Фарбштейн и сообщил, что ОНПМД запрашивает пятьдесят восемь историй болезней его пациентов, что бы это значило? До сих пор он не имел дел с властями. Пятьдесят восемь историй, зачем они им понадобились, кто за всем этим стоит? Надо искать причину интереса к его персоне и предупредить Сорки!

Резидент Мошеш представлял операцию Сорки, Вайн-стоун был как всегда рядом и внимательно слушал. «Он не должен отчитывать Сорки, — подумал Манцур, — мир, достигнутый в итальянском ресторане, очень хрупок, особенно после истории с Яссером».

— Представляемая пациентка — женщина семидесяти четырех лет, с доказанными метастазами рака прямой кишки, в состоянии после химио- и радиотерапии, страдающая рецидивирующими ректальными кровотечениями. Компьютерная томография показала множественные метастазы в обеих долях печени, асцит и множественные метастазы в брюшной полости.

— Мы можем посмотреть снимки КТ? — попросил я достаточно громко, чтобы все в аудитории услышали меня.

— Пожалуйста, покажите нам КТ, — велел Вайнстоун. Невысокая индианка, радиолог, установив пленку в проектор, заговорила с заметным мадрасским акцентом:

— Эта томограмма брюшной полости была сделана дооперации, вы можете четко видеть множественные поражения, они диффузно диссеминированы в обеих долях печени, предполагается запущенный процесс. Наблюдаетсябольшое количество свободной жидкости возле печени ипросвета кишок.

Радиолог сменила пленку и продолжила:

— Ближе к тазу просматривается асцит, а вот здесь большая опухоль прямой кишки, которая прорастает в стенку таза.

— Спасибо, — сказал Вайнстоун и повернулся к Моше-шу. — Пожалуйста, продолжайте, опишите ваши дальнейшие действия.

— Была выполнена открытая лапаротомия, выявлено около одного литра асцитической жидкости. Опухоль прямой кишки была фиксирована к прилегающим структурам и оказалась нерезектабельной, поэтому толстая кишка была пересечена проксимальнее опухоли, дистальныи конец заглушен, а проксимальный выведен в виде колостомы. Послеоперационный период осложнен прогрессирующей печеночной недостаточностью, приведшей к смерти пациентки на двадцать шестой день.

Мошеш поднял глаза и посмотрел в зал.

В аудитории повисло тягостное молчание, все присутствующие понимали, что пациентка была буквально нафарширована раковыми метастазами, а операция только ускорила ее смерть. Сорки помог ей убраться на тот свет, хорошо подзаработав на этом. Я изо всех сил сдерживался и мысленно давал себе слово не выходить за рамки общепринятого поведения.

— Будут ли комментарии? — поинтересовался Еайн-стоун.

— Я не вижу никаких показаний к операции! — выкрикнул я вопреки лучшим намерениям (если все молчат, надо же кому-то начинать). — Хирург, как и мы, видел КТ и знал еще до операции, что несчастной пациентке ничем уже не поможешь, зачем же операция?

Манцур внимательно вглядывался в меня, он не удивился бы моей причастности к запросу ОНПМД.

— Доктор Сорки, — сказал Вайнстоун, — вам слово. Сорки был настроен воинственно, слишком много его операций рассматривается в последнее время. Ему не понравился мой вопрос. Почему он, председатель Медицинского правления, должен глотать эту чепуху? В его ответе звучало неприкрытое раздражение:

— Господин председатель, я не желаю отвечать на комментарии уважаемого коллеги, ему следовало более внимательно слушать представление случая. Показанием к операции было ректальное кровотечение, разве это непонятно?

— Какое кровотечение? — парировал я с азартом игрока, отбросившего все сомнения в сторону. — Несколько капель крови за сутки? — Словно шахматный игрок, я думал на несколько ходов вперед и знал как съесть короля Сорки. — Мошеш, пожалуйста, посмотрите историю болезни, сколько порций крови было перелито больной до операции, и какой у нее был гемоглобин?

Мошеш вопросительно посмотрел на Вайнстоуна, историю болезни обычно приносят на патанатомическую конференцию и никогда не исследуют публично. Утверждения и заявления хирургов всегда принято принимать на веру. Вайнстоун на секунду растерялся, он оказался под перекрестным огнем, придется нарушить традицию и докопаться до истины.

— Посмотрите историю болезни! — скомандовал он. Мошеш начал не спеша перелистывать страницы толстой истории болезни.

— Гемоглобин до операции был двенадцать и три. Трансфузии? Давайте посмотрим трансфузии. Я здесь невижу ни одной записи о переливании крови пациентке напротяжении указанного периода.

— Доктор Раек, ваше мнение? — спросил Вайнстон. Малкольм Раек прокашлялся.

— Доктор Вайнстоун, — он мельком взглянул на Сорки, — мне кажется, было ошибкой оперировать эту пациентку, страдавшую от генерализированного карцинома-тоза брюшной полости. Даже если бы у нее было кровотечение, источник кровотечения нельзя было удалитьна операции. Мне непонятно, как проксимальная колос-тома могла значительно повлиять на кровотечение, которого фактически и не было…

Сорки напрягся. «Раск сошел с ума? Анаболиков обожрался или виагры? Как смело заговорил». Он покраснел.

— Доктор Раск, что вы говорите! Вы же образованныйхирург, один из ведущих преподавателей резидентуры.

Сорки насмешливо улыбнулся и осмотрелся кругом, позволяя почитателям прочувствовать остроту момента. Но его уверенный тон никого не обманул, он был взволнован, и все это заметили.

— Я убежден, что вам знаком термин «паллиатив-ность», опухоль этой пациентки кровила и она была прооперирована паллиативно. Не могу объяснить, почему история болезни не содержит отметок о переливании крови, история может быть подчищена.

Раск продолжал настаивать на своем.

— Доктор Сорки, вы говорите неправду, операция быласерьезной ошибкой, а заявление о массивном переливании крови оказалось ложным. Как выясняется, вы предоставили на конференцию ложную информацию.

Сорки вскочил с места будто ужаленный и закричал:

— Доктор Вайнстоун. прекратите немедленно эти необоснованные обвинения! — Он с возмущением метнулвзгляд на Раска и на меня. — Вы можете думать чтоугодно, а я взрослый человек и отвечаю за свои слова. Доктор Вайнстоун, вы как председатель конференциидолжны пресекать такие обвинения. Я могу оперироватьтак, как считаю нужным. Все здесь, — он указал на группу частных хирургов, — подтвердят это.