Как я стал привидением - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/12
• Следующая

– Как же так? Они ведь пьют, едят, поют…

– Правильно. Это единственное, что они умеют. Ну и еще строить, конечно, – зло сказала бабка и отвернулась.

– Пусть так, – не выдержал я паузы. – Дальше что?

Бабулька сидела, не поворачиваясь, и мелко тряслась. Была бы живая, я бы подумал, что она плачет.

Сашка приложил палец к губам:

– Тихо. Сейчас продолжит.

Продолжит-то продолжит, а ночь не резиновая. Мы здесь не затем, чтобы слушать ее дурацкие истории. Это не самоцель, а лишь обязательная часть программы.

– Эй!

– Тс-с! – опять остановил меня братишка. – Не сбивай ее.

Хорошо, не буду. Сашке можно верить. В конце концов, он уже раз слышал эту историю.

Между тем бабулька повернулась, и я увидел, что она действительно плачет. Призраки, блин! Одни пиво пьют по вечерам и поют потом так, что живым не уснуть, другая – плачет. Чего они не умеют вообще, а?

– Я их всех убила, – брякнула бабулька сквозь всхлипы. – Я!

Такого заявления я не ожидал. Даже Сашка перестал хрустеть чипсами, хотя он-то слышал его не впервые.

Я представил себе, как субтильная старушка пробирается на стройку с гранатометом (автомата будет мало на такое количество человек) и от души палит по людям, кранам, недостроенным стенам… Стены падают, хороня под собой по нескольку десятков человек зараз, летят осколки на кого бог пошлет… А может быть, она просто взорвала все стройки? М-да, Шапокляк отдыхает…

– Я переловила их по одному, только пару десятков удалось накрыть обвалившейся стеной, а остальных – по одному, – сообщила рыдающая старушка, видимо, прочитав мои мысли.

Ничего себе! Да тут жизни не хватит, чтобы каждого!

– Успела за два месяца, – опять просканировала меня бабка. – Они даже достроили квартал, и последних пришлось вылавливать дома или по дороге домой. – Рассказчица опять сделала театральную паузу, давая нам возможность осмыслить услышанное.

Сильна, что и говорить! Такая и нас грохнет легким движением руки, даже страшилку дослушать не успеем.

– Она не виновата, – шепнул мне Сашка. – Ты дослушай, за что она их…

– Они убили моего сына! – выкрикнула бабулька и опять разрыдалась. – Он был у меня один, больше никого! Был славный мальчик, ничего им не сделал! Мимо шел, вот и вся его вина! А они… Пьяное быдло! Нашли себе развлечение!

– Что, просто так? – не выдержал я.

– Просто. Так. Они замуровали его в подвале дома, в котором мы сейчас находимся. Живого! Ему и было-то семь годков…

Сашка разревелся, то ли от ужаса, то ли с бабулькой за компанию. Кто их разберет, этих детей! Они одинаково боятся и восставших из могил мертвяков, и живых, вполне реальных ублюдков, которые спьяну могут вот так запросто поймать тебя, мелкого, и забавы ради замуровать в подвале. Еще и смеялись небось. Блин! Не хочу больше жить.

Я встал и пошел на кухню. Мерно дребезжал холодильник – вот кому все по фигу! Я достал минералки и плеснул в стакан. Нет – в два. Сашка небось тоже захочет пить. Потом и в третий – если бабулька-призрак умеет плакать, значит, и от воды не откажется.

В окно светили прожектора со стройки. Они всегда рядом. Днем и ночью. Две сотни убийц ежедневно заглядывают в мое окно.

Так, секунду… А почему две сотни? В смысле, что-то много убийц получается. Бывают пьяные компании человек по пять-десять, но чтобы двести – не верю! Я схватил стаканы и помчался в комнату. Может, бабулька врет? Или просто рассказывает страшную историю, как в летнем лагере у костра: то, чего никогда не было, но ты все равно испугаешься? Я так и спросил с порога:

– Почему две сотни? Почему так много?

– Я не знала, кто конкретно, мерзавцев человек пять было, – быстро ответила бабулька, и я понял, что она не врет. – Он пошел гулять и вечером не вернулся. Я искала его полночи и весь следующий день до вечера. А ночью…

– Что?

– Лежу на диване, одетая, сил нет раздеваться, валерьянки наглоталась, пытаюсь уснуть. И смотрю: он в углу стоит. В комнате. Светится весь, и цементный раствор с него стекает. Я, говорит, на стройке. Ты не ищи меня. И рассказал все как было. Я вскочила сразу, на стройку побежала, думала: найду, хоть похороню. А там сторож. Он и слушать не стал, спустил собаку. Я страсть как боюсь собак. И тогда я решила, что отомщу. Нельзя убийцам среди людей!

М-да, бабульке, убившей столько народу, наверное, виднее.

– Я работала крановщицей на одной из строек. Я могла отомстить.

Бабулька отхлебнула минералки, и мы с Сашкой тоже захлюпали, как будто ждали команды. Я уже не знал, как к ней относиться. Маньячка-убийца, отправившая на тот свет двести человек? Несчастная, которую пьяные ублюдки лишили сына? Призрак, который вламывается по ночам к моему брату и рассказывает страшилки? Я решил: пусть будет призрак. Призрак – самое нейтральное. Пусть приходит, пусть рассказывает. Надо же ей кому-то это рассказать.

– Что дальше было?

– Много чего, – простодушно заявила бабулька, – первого я убила на следующее же утро. Мне сынок его подробно описал: высокий, светлые волосы, светлые глаза. Я подловила его на обеде, когда все ушли, а он замешкался около ванны с раствором. Подошла сзади, столкнула, дернула за ногу. Он и сообразить ничего не успел, как вдохнул цемента с песком. А я ушла. Все потом думали, что несчастный случай: шел человек, споткнулся, упал в ванну с раствором и утонул. Вот со вторым пришлось повозиться…

Она говорила, а я думал: мы-то тут при чем? Хотя той, что убила столько человек за грех пятерых, наверное, еще двое не будут лишними. Главное – мы не узнаем от нее, ни что с нами происходит, ни как с этим бороться, пока она не расскажет ВСЕ истории. Двести историй убийств. Пока она закончит, Сашка совсем станет призраком, а я – непонятно кем. Мой братец, кажется, то же самое понял. Во всяком случае, он толкнул меня в бок и шепнул:

– Зря я тебя позвал. Мы с ней уже до пятидесятого дошли, а теперь приходится слушать все сначала.

Я ответил:

– Спокойно, брат, прорвемся, – и с невинной гримасой спросил у бабульки: – Что с Сашкой?

– Он превращается в призрака, чтобы занять место моего сына. Я не могу предать его тело земле, но могу освободить его, подложив на его место кого-то еще. Не перебивай. Так вот, замахиваюсь я на него лопатой…

Понятненько. Значит, бабулька промстила всю жизнь, так и не удосужившись похоронить своего ребенка. Теперь, значит, спохватилась.

– А со мной-то что? – перебил я снова.

– Ты займешь Сашино место на земле. Его мать будет очень волноваться, если он исчезнет. А так вместо него будешь ты.

– А вместо меня кто?

– Никто. Ты будешь жить, просто займешь место брата. Куда там денется твоя старая оболочка, меня не волнует. Я тебя не забираю. Я забираю твоего брата. И о замене я позаботилась… Так вот дальше… Но он оказался не промах и схватил пожарное ведро, чтобы защищаться…

Бабулька снова увлеклась рассказом о своих убийствах, а я занимался тем, что думал. Думал, что пока в мире, пусть и потустороннем, такая чумовая система отчетности, его никакая красота не спасет. Ничего себе заявочки: «Меня не волнует, куда ты денешься, потому что я тебя не забираю, а твоего брата, чье место займешь ты…» Бред! Полный бред! А что там бабка говорила насчет предания тела земле? Может быть, если мы отыщем ее парня и похороним, она отстанет? Понимаю, что жутковато, но терять Сашку – тоже не комильфо. И если уж выбирать…

– А если мы найдем его тело и предадим земле?

– Что? – Бабулька задумалась – такая простая мысль не приходила ей в голову.

– Ну, мы найдем вашего сына и похороним. И вам не надо будет забирать Сашку, рассказывать нам истории на ночь…

– А сможете? – с надеждой спросила бабулька. – Истории я вам дорасскажу, просто потому, что начала. Но если вы похороните моего сына…

– Почему же нет? – встрял Сашка (ему-то как не хотелось становиться призраком). – Только место покажите!

• Предыдущая
• 3/12
• Следующая