О чём думает моя голова - Пивоварова Ирина Михайловна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/32
• Следующая

На следующий день после школы мы отправились в больницу.

Кроме пирога, мы несли банку клюквенного киселя, который сварила Люськина бабушка.

А ещё мы взяли Урана. Владимир Иваныч сразу развеселится, когда увидит, как наш Уран служит на задних лапах!

Втроём мы вошли в приёмное отделение.

У окошка справочной стояла нарядная дама.

— Молодцы, девочки, какие! — заулыбалась дама. — Мамочку пришли проведать?

— Нет, не мамочку…

— А кого же? Тётю?

— Ну почему тётю? Мы дядю пришли проведать. Вернее, дедушку.

— Кого?!

Дама подняла брови и вдруг звонко расхохоталась:

— Ну и шутницы! Ох и насмешили!.. А ну, скажите честно, кого вы хотите — братика или сестрёнку?

Мы переглянулись. Должно быть, у этой дамы в голове не всё в порядке.

Потом мы сунули головы в справочную:

— Скажите, пожалуйста, товарищ Каблуков в какой палате лежит?

— Сейчас посмотрим… Как инициалы?

— В. И.

— Та-а-ак… — Медсестра быстро проглядела длинный список.

— Когда поступила?

— Вчера… поступил.

— Каблукова… Каблукова… Такой нет. А вы не спутали? Может, Каплунова Валентина Ивановна? Вот. Девочка. Здоровенькая. Пятьдесят один сантиметр. Поздравляю! Всё в порядке!

Что они, сговорились, что ли?!

— Да нам не девочка, нам дедушка нужен! Нормального роста! Каблуков Владимир Иванович!

Медсестра на минуту застыла со списком в руках, а потом заулыбалась:

— Милые вы мои! Да где же вы своего дедушку ищете? У нас роддом, тут деток рожают!

— А где же нам дедушку найти? Его на «скорой помощи» вчера в больницу увезли.

— Это надо в пункт неотложной помощи звонить, там скажут. Погодите, я сама позвоню… — Вот, — сказала она, когда кончила говорить по телефону. — Я тут вам всё записала. Третья Зелёная, дом сто. Отсюда на автобусе остановки три.

— Большое спасибо, — сказали мы с Люськой.

Доехать до больницы оказалось делом пустячным.

Через двадцать минут мы были у больничных ворот, а ещё через десять знали, что Владимир Иванович лежит во втором корпусе, на первом этаже, в пятой палате.

Но вот беда, в проходной нас остановили:

— Куда с собакой?!

— К больному, Каблукову.

— Шутите?! Кто в больницу с собакой пропустит? А ну, уходите, не стойте на пути! — И сторож повернулся и загородил нам вход своей широкой ватной спиной.

— А вот и пропустят! Спорим?

Люська показала язык ватной спине сторожа, и мы побежали вдоль забора к другому входу.

— Давай завернём Урана в пальто! Скажем, апельсины несём дедушке!

Я сняла пальто, мы завернули в него Урана и понесли.

— Чего это вы несёте? — подозрительно спросила сторожиха.

— Апельсины.

— Куда так много?

— А наш дедушка, кроме апельсинов, ничего не ест, — сказали мы, пятясь задом, потому что Уран вытащил из-под пальто хвост и махал им в воздухе.

Но тут мы нечаянно зацепили Ураном за дверь. Уран громко взвизгнул… и мы снова оказались на улице.

— Не огорчайся, Люська, — сказала я. — Ещё не всё потеряно. Можно и через забор перемахнуть.

Вдоль каменного больничного забора росли густые ветвистые деревья. Запросто перелезем! Нас и не увидит никто!

Но Уран не хотел лезть через забор.

— Тогда перепрыгни, — уговаривала его Люська. — Разбегись посильнее и р-раз!

Но вредный Уран и перепрыгивать не хотел! Пятился от забора и поджимал хвост.

Пришлось мне подставлять спину. Люська влезла мне на плечи и, кряхтя, втащила на забор Урана. Потом поставила наверх банку с киселём, влезла сама и протянула мне руку.

— Давай…

Я схватила Люську за руку и стала вскарабкиваться на забор.

— Ой, сейчас упаду! — запищала Люська, взмахнула рукой и толкнула Урана.

Бедный Уран не удержался и вместе с банкой киселя рухнул по ту сторону забора.

— Что я наделала! — испугалась Люська. — Уран, Уранчик, где ты?

Кусты под забором не ответили.

— Разбился! — прошептала Люська.

Оцепенев от ужаса, мы поглядели друг на друга. И вдруг какие-то странные звуки донеслись до нас из кустов. Как будто кто-то шлёпал босыми ногами по луже!

Мы быстро спустились на землю.

В кустах лежал Уран и, чавкая, лизал из лужи розовый кисель.

Второй корпус был направо от входа.

Мы узнали у прогуливающихся рядом больных, куда выходит окно пятой палаты, и привязали Урана к рябине, которая росла под окном. Очень удобно! Владимир Иванович выглянет и сразу увидит Урана. Мы крикнем в форточку: «Уран, служи!», и Уран будет служить.

— Сиди тихо, — сказала Люська.

Мы вошли в больничный коридор.

— Нам налево, — сказала Люська. — Иди ты первая. Я что-то волнуюсь.

— И я волнуюсь. У меня даже шея вспотела.

— Вам, дочки, в какую палату? — спросила нянечка в белом халате.

— В пятую, к больному Каблукову…

— Владимиру Иванычу? Пойду скажу ему.

Нянечка вошла в белую дверь и громко сказала:

— Владимир Иваныч, к тебе внучки пришли!

— Это ошибка, Фёкла Матвеевна, — услышали мы тихий голос. — Это не ко мне.

Тогда мы открыли дверь и вошли.

У окна, вытянув руки поверх жёлтого одеяла, лежал Владимир Иванович. Он был бледный. Густые косматые брови сильно выделялись на его лице, глаза смотрели как будто издалека.

— Здравствуйте, Владимир Иванович, — сказали мы.

Владимир Иванович не пошевельнулся, только посмотрел на нас, как бы с трудом что-то припоминая. Потом одна бровь у него слегка дрогнула и поползла вверх.

— А-а… барышни Люси… вот не ожидал, — сказал он тихо. — Опять вас из жэка прислали?

— Нет, Владимир Иванович, мы сами пришли. Пирог вам принесли. Знаете, какой вкусный!

Мы вытащили из сумки пирог и положили на тумбочку.

— Ох и красавец! — восхитился больной в халате, который сидел на соседней койке. — Прямо герой! Мамка пекла или сами?

— Сами…

Владимир Иванович поднял брови и доглядел на пирог:

— Неужели сами?!

— Пойду чаю принесу, — сказала нянечка. — Ты, Владимир Иваныч, чаю с пирогом попьёшь. Заботливые у тебя внучки, хорошие. А говорил — не к тебе!

Владимир Иванович поглядел на нас светлыми прозрачными глазами.

— Не ожидал, — сказал он. — Спасибо вам, барышни Люси.

И тут вернулась нянечка и налила всем чаю. Она вынула из кармана перочинный ножик и хотела нарезать пирог, но пирог почему-то не резался.

— Возьми мой нож, Фёкла Матвеевна, — сказал больной в халате. — У тебя, видно, затупился.

Нянечка попыталась нарезать пирог другим ножом, и опять у неё не вышло. Что-то случилось с пирогом. Он был твёрдый, как доска!

— Упорный пирог, — сказал Владимир Иванович. — Весь в хозяек!

Он оживился. Щёки у него слегка порозовели.

— Владимир Иванович, честное слово, он вчера мягкий был! Мы его трогали!

— Может, замёрз по дороге? — улыбнулся Владимир Иванович. — Пустяки, не огорчайтесь, мы его живо в чае разогреем!

Нянечка с трудом наломала пирог на куски и окунула один кусок в чай.

— Милые мои, да куда же вы столько соды набухали! — сморщилась она.

— Пустяки! — сказал Владимир Иванович. — Сода не соль. Да что вы, Фёкла Матвеевна, замечательный пирог! Давно я таких вкусных пирогов не едал!

— А вот мы ещё и вареньицем побалуемся, — сказал больной в халате. — Вишнёвое варенье… Ешьте на здоровье!

За окном жалобно завыл Уран. Бедный, мы совсем про него забыли!

— Откуда собака взялась? — переполошилась нянечка. — Кыш! Кыш! Больных перепугаешь!

— Фёкла Матвеевна, не прогоняйте его! Это наш Уран! Мы его привели, чтобы он Владимиру Ивановичу служил!

Я взяла с тарелки кусок пирога и крикнула в форточку:

— Уран, служи! Служи!

Уран вскочил на задние лапы и высунул язык. Потом схватил лапами пирог и стал грызть его, как кость.

• Предыдущая
• 30/32
• Следующая