О чём думает моя голова - Пивоварова Ирина Михайловна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая

Как хорошо всё складывается!

Мы находим Урана и получаем тысячу рублей. Мы идём в магазин и покупаем два красных самоката. После этого начинается прекрасная, замечательная жизнь. Мы ездим на самокатах. Все говорят:

«Ах, как чудесно они ездят на самокатах! Как Павлик Иванов! Нет, лучше. В сто раз лучше. Или даже — в тысячу!»

…Для начала мы огляделись по сторонам.

Урана нигде не оказалось.

Бегала какая-то собака, но мы сразу догадались, что это не Уран. Потому что она была вся чёрная и гладкая.

Тогда мы вернулись в наш двор и обыскали его. В нашем дворе собак вообще не оказалось. Были одни кошки.

Тогда мы обшарили все соседние дворы. В одном дворе человек в полосатой рубашке чинил матрас. Но Урана не было и там.

Мы стали спрашивать старушек на лавочках: не видали ли они коричневую, лохматую, с белым ухом собаку? Одна старушка сказала, что видела.

— Она влево побегла, — сказала старушка. — Худющая, как скелет.

Мы пошли влево и наткнулись на высокую каменную стенку, возле которой росли одуванчики.

Да, оказывается, не так-то просто получить приличное вознаграждение!

На следующий день первый урок был математика. Вера Евстигнеевна что-то объясняла у доски. А я сидела за партой и смотрела в окно. Там вдалеке, между деревьями, бегала какая-то рыжая собака. Я никак не могла разглядеть, есть у неё на спине чёрное пятно или нет.

— Синицына, — сказала вдруг Вера Евстигнеевна, — куда ты смотришь? Повтори, что я сейчас сказала!

— Вы сказали: Синицына, куда ты смотришь?

Все засмеялись. Вера Евстигнеевна нахмурилась.

— Интересно, — сказала она, — что в этом смешного, если ученик не слушает урок и ещё при этом дерзит учителю?! Синицына, если я ещё раз замечу, что ты меня не слушаешь, я напишу тебе замечание в дневник. Садись!

Я села и стала слушать. Я слушала изо всех сил. Мне вовсе не хотелось получать замечание в дневник. Я не сводила глаз с Веры Евстигнеевны. Я даже шевелила губами, повторяя про себя её объяснения…

А Вера Евстигнеевна стояла у доски и говорила:

— Возьмём икс и игрек. Если мы сложим икс и игрек, то у нас получится…

Получится… У нас получится… Ну ещё бы! У нас, конечно, получится! Мы обязательно его найдём! Да он наверняка где-нибудь тут поблизости ходит. Такой коричневенький весь, симпатичный, одно ухо белое!.. Может быть, даже он сидит сейчас вот под этим окном…

И вдруг за окном кто-то залаял!

Я подскочила на месте и толкнула Люську локтем в бок.

— Ой! — на весь класс завопила Люська. — Ты что, с ума сошла?

— Косицына, в чём дело? — медленно и раздельно сказала Вера Евстигнеевна.

Я согнулась над тетрадкой и замерла.

— Наври чего-нибудь, — тихонечко, сквозь зубы пробормотала я.

А Люська уже вставала за партой, охая и держась обеими руками за левый бок, как будто там была огромная рана, из которой текла кровь.

— Сама толкается, а сама говорит, чтобы я врала, — растягивая слова, плаксиво говорила Люська. — Пусть сама врёт, если хочет…

— Так, — сказала Вера Евстигнеевна. — Значит, опять Синицына? Ну, на сегодня хватит. Дай-ка, Синицына, сюда свой дневник! Скорее, скорее.

И через минуту в моём дневнике на чистой зелёной странице, разлинованной в полосочку, появилась размашистая запись:

Мы стояли на тротуаре перед большим серым домом. Светило солнце. Было жарко. Сегодня мы уже два часа шатались по улице — искали Урана.

Перед нами была дверь. Она вела в подъезд. Дверь была открыта. Из подъезда тянуло прохладой.

— Зайдём в подъезд, — сказала Люська. — Я знаю, собаки любят прятаться в подъездах.

Мы зашли. В подъезде сидела сонная лифтёрша.

— Чего вам, девочки?

— Скажите, пожалуйста, тут не проходила собака?

— Собака?!

Лифтёрша сразу оживилась. Она даже выпрямилась на стуле. И глаза у неё стали какие-то вредные.

— А куда это, интересно, ваша собака должна проходить?

— Туда, — показала Люська.

— Туда никакая собака не проходила.

— А обратно?

— И обратно не проходила. А вы сами откуда будете?

— Из дома номер шесть.

— А здесь вам чего нужно?

— Собаку ищем.

Лифтёрша возмущённо всплеснула руками.

— Тут вам не собачья площадка! — закричала лифтёрша. — Тут люди живут, а не собаки.

…В других подъездах лифтёрш не оказалось. Целый час мы лазили по лестницам, спускались в подвалы и поднимались на чердаки.

Когда мы с шумом спускались по грязным, пыльным лестницам чёрных ходов, перед нами неслись целые стада кошек всех кошачьих цветов. Но Урана нигде не было.

В эту ночь мне снились каменные лестницы и мусорные вёдра. На вёдрах сидели кошки и орали:

«Самокат, самокат!..»

Ура! Сегодня уроков не будет! Сегодня уроки отменили. Вера Евстигнеевна заболела. Ура-а!!!

Мы вышли из школы. Торопиться нам было некуда. День был замечательный. И мы решили сначала посидеть на лавочке в сквере, а потом опять искать Урана.

Мы сидели, ели кислый гранат и глазели по сторонам. Ох, и хорошо было просто так сидеть на лавочке! Не писать диктанты, не решать задачи, а болтать ногами, есть кислый гранат и на всех смотреть.

— Люсь, гляди, какая тётка смешнецкая! Целый дом на голову надела.

— Ой, умора! Помереть со смеху можно!

— Да куда ты смотришь? Я ж тебе не туда показываю. Ну и бестолковая ты!

— А ты сама толковая?

— Конечно, толковая!

— Ой, держите меня, толковая! Да что в тебе толкового? У тебя веснушки на всём лице. Даже на ушах.

Я уже хотела рассердиться, но тут к нам подбежал маленький, рыжий, ужасно весёлый щенок. Одно ухо у него было белое. А на боку было круглое чёрное пятнышко.

— Люська, Уран! — закричали мы в один голос и бросились к щенку.

Щенок отпрыгнул в сторону. Мы подскочили к нему, но он снова отпрыгнул, пригнулся к земле и завилял хвостом. Он, видно, думал, что мы с ним играем.

Тогда я вспомнила про гранат.

— Уран, Уран, на-на-на… Возьми гранатик! Вкусный гранатик! Вкусненький гранатик!

Уран подошёл ко мне и стал нюхать гранат.

— Люська, окружай! — зашептала я.

Люська медленно обошла Урана сзади и схватила его за хвост.

Уран взвизгнул и цапнул Люську за палец.

Люська выпустила Уранов хвост и заорала так, как будто Уран ей руку откусил.

И тогда я подкралась к Урану, схватила его, крепко прижала к себе и сказала:

— Люська, пошли!

Но тут раздался чей-то пронзительный крик.

— Зита, Зита! — вопила какая-то тощая гражданка, подбегая к нам.

Она выхватила у меня щенка и, не переставая кричать: «Зита! Зита! Что они с тобой сделали!» — стала целовать его прямо в морду. Щенок отворачивался. Наверно, ему было неприятно.

А эта гражданка всё целовала его и говорила:

— Зиточка! Бедненькая! Как ты переволновалась! Девочка моя! — Потом она стала кричать: — Хулиганки! Хулиганки!

Вокруг нас стали останавливаться люди. А женщина тыкала в нас пальцем и кричала:

— Они хотели украсть мою Зиту!

Я не знала, куда деваться от стыда. Чтобы не смотреть по сторонам, я стала выковыривать зёрнышки из граната.

— Как будто их и не касается, — покачала головой женщина в платочке. — А ещё с портфелями! Чему их только в школе учат!

— Выдрать их надо, — сказал гражданин в кепке. — Сразу бы поумнели!

— Вы не правы, — сказал гражданин в шляпе. — Вот меня, знаете, родители никогда не били, и я, знаете…

— Да что вы к ним пристали?! Это же дети! Что уж им, и поиграть нельзя?.. А вы, гражданка, сами виноваты. Нечего тут собак распускать.

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая