Вирус «В-13» - Михеев Михаил Петрович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/44
• Следующая

На другой день Таня собралась ехать в больницу одна.

– Мы поедем с вами, – заявил Байдаров.

– Нет, нет, товарищи. Вам там нечего делать, вы только будете скучать. Вы можете пока прогуляться.

– Ну, уж нет, – заявил Байдаров. – Мне хватит вчерашних развлечений. Мы будем ждать вас здесь, в номере. Вы не задерживайтесь там, Тани.

Таня вернулась раньше, чем ее ждали. Заложив руки в кармашки жакета, она быстро вошла в номер и невесело улыбнулась друзьям.

– Что-то случилось? – поднялся с дивана Байдаров.

– Ничего особенно страшного… Лопнула пробирка с препаратом в автоклаве во время стерилизации.

– Вы сами ставили пробирку в автоклав?

– Да, пробирку ставила я сама. Но стерилизация проводилась без меня, под наблюдением старшего врача… – видела лопнувшую пробирку. Это бывает, что стекло лопается в автоклаве при нагреве. Одним словом, препарат весь вытек, и больному нечего ввести. – уже позвонила по междугородному телефону консулу, там у меня осталась еще одна пробирка с препаратом. Консул обещал прислать ее с вечерним поездом.

– Значит, нам придется еще день сидеть в Зиттине?

– Да, придется. Конечно, обидно, что так случилось, – Таня прошлась по комнате, остановилась у окна и начертила пальцем на стекле что-то похожее на вопросительный знак. – Может быть, – добавила она расстроено, – мне не следовало бы доверять стерилизацию пусть опытному, но чужому врачу.

– Ага! – отметил Байдаров. – А я о чем говорил.

– А может быть, – продолжала Таня, – я заразилась вашей подозрительностью.

– Тогда вам тоже нужно развлечься, – в свою очередь посоветовал Байдаров.

– Правильно, Яша. Очевидно я устала от суматохи на конференции Давайте съездим куда-нибудь? Как вы думаете, Сережа?

Березкин в присутствии Тани обычно молчал – верный признак застенчивой влюбленности. Таня догадывалась об этом. Но она была двумя годами старше, и это, как она полагала, давало ей право не принимать серьезно чувство Березкина. Она относилась к нему ласково, как к младшему брату. Вот и сейчас она присела на край кресла рядом с Березкиным и спокойно и как-то рассеянно поправила воротничок его белой рубашки.

Березкин, как всегда, покраснел и покосился в сторону товарища. Байдаров встретил спокойно его смущенный взгляд, как бы говоря, что все это совершенно нормально, не на что обращать внимания и, следовательно, нечего смущаться.

– Я не знаю, Таня, -сказал Березкин, стараясь говорить равнодушно. Может быть, нам прокатиться по городу.

В дверь номера постучали негромко, но настойчиво.

Байдаров вышел в переднюю и сразу вернулся.

– Там шеф полиции, Он в полной форме и просит доктора Майкову принять его Таня устало вздохнула, поправила волосы и опустилась в кресло.

– Ну, что ж делать. Приглашайте его, Яша. Только не оставляйте меня одну.

Шеф полиции, несмотря на уличную жару, был действительно в форменном кителе с золотым шитьем и орденами на груди.

Раскланявшись, он представился Тане, с достоинством кивнул журналистам и уселся на предложенный стул. Он начал с извинения, что не захватил с собой переводчика… но он осведомлен, что журналист Байдаров прекрасно владеет местным языком и что он, шеф полиции, просит журналиста Байдарова оказать любезность и помочь ему в беседе с доктором Майковой.

Байдаров перевел Тане несколько комплиментов и вопрос: – Почему советский доктор путешествует инкогнито? Нужно ли сообщить в местную прессу о ее приезде?

– Боже упаси, – взволновалась Таня. – Яша… товарищ Байдаров, объясните, пожалуйста. Расскажите про репортеров.

Шеф полиции понимающе улыбнулся и сочувственно покачал головой.

Да, он согласен: иногда журналисты бывают надоедливы и несносны. Недавно здесь одну гастролировавшую киноактрису местный фоторепортер ухитрился снять в такой позе, что она подала в суд. История наделала много шума и создала актрисе популярность -ее пригласили сниматься в Голливуд. Тогда она отказалась от обвинения и заказала увеличенные снимки нашумевшего фото.

Затем шеф полиции сказал, что хотел бы проявить заботу об отдыхе доктора Майковой и ее друзей. Он сообщил, что в двадцати километрах от города имеется великолепный морской пляж. Вероятно, теперь, когда в городе так жарко, там возле моря они найдут прохладу, хорошо проведут время.

– На самом деле, товарищи, – предложила Таня, когда, наконец, они остались одни, – поедемте на море. Это самое лучшее, что мы можем сейчас придумать.

Чтобы не привлекать ничьего внимания, они проехали городской пляж и остановились там, где узкая полоса прибрежного песка была завалена галькой и крупными валунами.

Здесь уже не было ни купален, ни шезлонгов, ни цветных круглых зонтиков. Не было и купальщиков. Но море было. Чудесное, прохладно-ласковое и уютное, как колыбель.

Таня и Березкин первыми вылезли из воды. На берегу они уселись на чистый песок, подставив плечи горячим лучам южного солнца.

Обхватив руками колени и положив на них подбородок, Таня смотрела, как огромный Байдаров медленно выходил из воды, раздвигая волну выпуклым плечом.

Вот Он вышел на берег, остановился. Капли воды скатились по его груди, бронзовым ногам. Соскучившись по сильным движениям, он нагнулся, выворотил из песка огромный валун и попытался его поднять.

– Яша, – забеспокоилась Таня. – Вы надорветесь.

Байдаров упрямо подсунул под валун ладони. На спине, на ногах вспухли мышечные бугры, ноги по щиколотку вдавились в песок. Он рывком вскинул валун на грудь, на мгновение застыл в этой позе и толкнул валун в море. Взлетели брызги. Таня облегченно вздохнула.

– Вы никогда не позировали художникам? – спросила она.

– Вот никогда не думал об этом, – смеясь ответил Байдаров, сбрасывая с ладоней песок. – Да и не вы ли говорили мне, что я похож на шагающий экскаватор.

Таня рассмеялась.

– Это потому, что вы носите ужасный костюм. Он вам очень не идет.

– Он получил его готовым в ателье, – вставил Березкин. – Костюм шили на какого-то циркового борца.

– Не удивительно, что он сидит на вас мешком. А вы, Яша, – лукаво сказала Таня, – должны нравиться женщинам.

Байдаров отшучивался.

Он и не подозревал, что сейчас, кроме, Тани, на него внимательно смотрит еще одна женщина…

Фрейлейн Морге остановила машину метрах в двухстах от берега и отодвинула голубую шторку.

Сидевший рядом с ней Демарсе достал бинокль.

– Это они.

– Я вижу. А кто вон тот рослый мужчина?

– Один из журналистов, с которыми она приехала.

– Дайте мне бинокль.

Поставив руку на край окна кабины, она смотрела, не отрываясь несколько секунд, и промолвила задумчиво: – Вот как!

– Вы его знаете? – удивился Демарсе.

– Это мой старый знакомый… Но я не думала, что он так красив, – она продолжала смотреть на берег, в ее глазах, прикрытых черными кольцами окуляров бинокля, на какой-то миг растаяли льдинки, и она добавила тихо, как бы про себя: – Я, кажется, не жалею, что у меня не было второго патрона…

Но когда она опустила руку с биноклем, глаза ее были сухи и холодны, как всегда.

– Нужно, чтобы доктор Майкова приехала сюда одна.

– Но как это сделать?

– Это уже не ваша забота, Демарсе. Скажите, вы узнали, кто это появляется возле клиники и расспрашивает о ней шоферов такси?

– Это редактор «Рабочей газеты» .О'Патли.

– А-а, – протянула фрейлейн Морге. – Значит после разговора с доктором он решил заинтересоваться нашими делами… Займитесь им сегодня же, Демарсе, – позвоню шефу полиции, он вам поможет.

– Вы считаете, что я один не справлюсь?

– У вас грубые, однообразные приемы, Демарсе. – считаю, что с редактором «Рабочей газеты» нужно поступить не так, как с доктором из портовой больницы. Иначе это вызовет подозрение.

Фрейлейн Морге еще раз посмотрела на берег. В ее глазах снова появилось непонятное Демарсе выражение, – на него она так не смотрела никогда.

• Предыдущая
• 26/44
• Следующая