Тюрьма особого назначения - Горшков Валерий Сергеевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/76
• Следующая

– Почему вы так в этом уверены? – спросил я.

– Потому что я уже говорил с ним на этот счет, – неожиданно и очень спокойно ответил доктор. – К тому же, отец Павел, в больнице отнюдь не такой строгий внутренний режим, как здесь. Внешняя охрана – да, серьезная, с тремя рядами «колючки» и караульными вышками, а внутренний режим значительно мягче. Как-никак больные, хоть и зэки… Я почти уверен, что у вас, священника, будет возможность более-менее свободно передвигаться по больнице. – Семен Аронович закрыл свой чемоданчик с медикаментами и поднялся со стула. – А сейчас, отец Павел, попробуйте заснуть. Не буду больше вам действовать на нервы. Я прекрасно понимаю, как себя чувствует человек, у которого высокая температура! До свидания. И помните – вы моя единственная надежда.

Красный «Мерседес», проскочив запрещающий сигнал светофора, резко затормозил, остановившись у бордюра и недовольно урча мощным двигателем. На еще влажном после недавно прошедшего дождя асфальте изогнувшейся в сторону змейкой остался отпечаток его широкого, более двадцати сантиметров в ширину, протектора.

Инспектор ГАИ, неизвестно откуда появившийся сразу же за перекрестком и ловко взмахнувший своим полосатым жезлом, довольно провел ребром ладони по пышным усам и вальяжно направился к водительской двери роскошной иномарки. Сержант Голубев любил, когда правила дорожного движения нарушались вот такими богатенькими самолюбивыми лихачами. Совсем не то, что потрепанные, грязные от передвижения по грунтовым дачным дорогам, двадцатилетние «Жигули» и «Москвичи», владельцы которых чуть ли не на коленях начинали умолять «товарища сержанта» применить к ним самый минимальный штраф, иначе их дырявый семейный бюджет, чудом держащийся на плаву лишь благодаря постоянным ковыряниям в огороде, даст непоправимую трещину. С этими больше нервов, чем денег. А вот «крутые» – совсем другое дело! Здесь можно сорвать деньгу сразу за несколько позиций.

«Здравствуйте, я инспектор ГАИ такой-то… Ваши права и техпаспорт, будьте любезны… Что-то мне печать здесь не нравится… Какая-то она размытая… Что? Меня не интересует, где вы покупали свою машину, я привык верить тому, что вижу… Откройте капот… Номера случаем не перебитые?.. Сегодня утром одну точно такую же машину угнали с улицы Марата… Откуда я знаю, может, у вас механик знакомый как спринтер работает… Откройте багажник… Аптечка, знак аварийной остановки, огнетушитель имеются?.. Откройте аптечку… Почему валидол с просроченным сроком годности? А кто знает?.. Сейчас проедем с вами в отделение, я вам правила покажу, если вы забыли. Там черным по белому написано: все находящиеся в автомобильной аптечке лекарства должны иметь определенный срок годности… А у вас что?.. Вот именно!.. Так… А колеса почему вовремя не меняем, товарищ водитель, а?! Посмотрите на свой протектор!.. Вот, слева… Какой должна быть минимальная остаточная величина?.. Ах, не помните?.. Тогда я вам напомню… Что вы мне деньги суете, я вам еще ничего не сказал… Без квитанции?.. Можно и без квитанции… Сколько здесь?.. Хорошо, езжайте… Только смотрите, там, на Приморском, за мостом, тоже наряд стоит…»

Примерно на такой разговор с нарушившим правила водителем красного «Мерседеса-300» и рассчитывал сержант Голубев, останавливаясь возле водительской двери и настойчиво стуча пальцами по тонированному до черноты стеклу. Кстати, вот и еще один пунктик прибавляется… Минимальная светопропускаемость должна быть не менее семидесяти процентов, а здесь и двадцати-то не наберется.

– Инспектор ГАИ старший сержант Голубев, – не глядя на плавно опускающееся вниз стекло, лениво пробормотал себе под нос гаишник. – Правила движения почему нарушаем, а, товарищ водитель?

– Извините меня, пожалуйста, но я очень тороплюсь. У меня через десять минут интервью с губернатором Санкт-Петербурга, в мэрии, – ответил донесшийся из мягкого кожаного чрева «Мерседеса» ангельский женский голосок, моментально толкнувший Голубева в коленки и низ живота. – Вот, пожалуйста, мое журналистское удостоверение. Видите? Анжелика Гай, еженедельник «Невский репортер». – И изящная загорелая ручка с золотым колечком и нежно-розовыми ноготками протянула сквозь образовавшуюся в боковой двери пустоту закатанный в тонкий прозрачный пластик прямоугольник с маленькой цветной фотографией и большой синей печатью. На застывшего сержанта из глубины салона пахнуло дурманящей смесью дамских ментоловых сигарет и изысканных духов «Органза».

– Анжела?! – Голубев растерянно хлопал глазами, глядя на улыбающуюся блондинку с длинными роскошными волосами и с трудно объяснимым внутренним чувством узнавая в этой супердевочке свою бывшую одноклассницу и первую любовь Анжелу Андрееву, с которой они не виделись с самого выпускного вечера в школе. Да, однажды он уже слышал краем уха от кого-то из бывших одноклассников, с кем поддерживал отношения, что самая красивая девочка Васильевского острова теперь сменила фамилию и работает журналисткой в одном из стремительно завоевывающих популярность питерских журналов. И что у нее, дескать, есть очень богатый и высокопоставленный покровитель. В этом, к слову сказать, он, рядовой питерский гаишник, не видел ничего из ряда вон выходящего, поскольку если и были в городе на Неве женщины, заслуживающие жить как королевы, то Анжела, несомненно, принадлежала к их числу. По крайней мере, так считал когда-то без ума влюбленный в свою одноклассницу Игорь Голубев, стоящий сейчас на дороге с полосатой милицейской палкой в руке и во все глаза таращившийся на ослепительно красивую даму в обтягивающей роскошную грудь красной водолазке.

– Привет, Игорек. Как дела? – весело ответила Анжела, сразу же узнав бывшего соседа по парте, дарившего ей на протяжении нескольких лет цветы по праздникам и регулярно провожавшего ее до дома. С тех пор прошло уже пять лет, за которые, как успела заметить журналистка, бывший воздыхатель потолстел и отрастил пышные усы. Анжелика внимательно, насколько позволяло наполовину опущенное стекло «Мерседеса», осмотрела сержанта с головы до ног и понимающе покачала головой. Что она хотела этим сказать, гаишник так и не понял, поэтому быстро и непринужденно пожал плечами и поспешил ответить на адресованный ему дежурный вопрос.

– Да вроде ничего! Слушай, сто лет тебя не видел, Анжелка! Ты, как я погляжу, в полном порядке, да? – Сержант побарабанил толстыми пальцами по крыше дорогой машины и надул губы, став похожим на квакающего лягушонка. – Слышал про твои успехи на ниве журналистики. И про новую фамилию – тоже, – с понятным намеком добавил Голубев. – Ну и кто он, этот счастливчик?

– А ты, Игоречек, неужто ревнуешь?! – рассмеялась Анжела, изумленно и озорно вскинув тонкие, как ниточка, бровки, а потом вдруг протянула к сержанту свою горячую, чуть влажную ладошку и нежно провела ей по обвислой щеке гаишника, наклонившегося к окошку. – Ты это зря. Я пока еще не замужем и в ближайшее время вроде бы не собираюсь. А фамилия моя – так, творческий псевдоним. Была Анжела Андреева, а теперь – Анжелика Гай. Звучит, правда?

– С новым именем ты стала еще более недоступной, чем была, – не меняя слащавого выражения лица, до сих пор испытывающий затяжной экстаз от прикосновения женской руки, пробормотал Голубев. – Но парень-то есть? Или у вас в журнале гонорары сотрудникам регулярно выплачивают «Мерседесами»? – весело полюбопытствовал гаишник, но по опустившимся уголкам губ и недобро блеснувшим глазам Анжелы понял, что последний вопрос задавать не стоило.

– Да, есть. – В голосе журналистки промелькнула нотка не то вызова, не то равнодушия. – Если его можно назвать парнем… Сам-то женат?

– Не-а, – снова ощерился Голубев, качая головой. – Жду вот, когда ты согласишься выйти за меня! Помнишь, в восьмом классе обещала? Так, может, нам как-нибудь… того… А?

– Увы, Игорек, ничего не получится, – без малейшей, в общем, насмешки сообщила Анжелика. – Как там у классика – «но я другому отдана и буду век ему верна»!

• Предыдущая
• 29/76
• Следующая