Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий - Страница 4

• Предыдущая
• 4/149
• Следующая

Неотразимый, динамичный, неизменно удачливый коммодор Бонд, супершпион безмерной предприимчивости, «Казанова» потрясающего «сексапила», бездумный баловень «хай-лайф» — шикарной светской жизни, — какой молодой американец или англичанин втайне не завидовал Джеймсу Бонду, не мечтал быть похожим На него. Да что там американцы и англичане, Бонд стал международным идолом. э 007, присвоенный Бонду британской секретной службой, означал, что он имеет право на убийство во время выполнения боевого задания. Лот и тот любил цитировать глубокомысленные изречения Флеминга.

«Убийство было частью его профессии. Ему никогда это не нравилось, но, когда это требовалось, он убивал как можно эффективнее и выбрасывал это из головы. Будучи секретным агентом, носящим номер с двумя нулями — разрешение убивать на секретной службе, — он знал, что его долг быть хладнокровным перед лицом смерти, как хирург. Если это случалось — это случалось. Сожаления были бы непрофессиональны».

К этой цитате Лот однажды добавил:

— Совсем как у лучших ребят в СС. Они исповедовали такую же философию. Убить первым — иначе смерть! Что ж, раньше — СС, а теперь ССС: секс, садизм и снобизм!

— Это же все несерьезно, — смеясь, отвечал Джин. — Бондомания — это как эротический сон-фантазия в пятнадцать лет.

Только потом, много времени спустя, понял он, что уже тогда, еще в самой легкой форме, заразился он вирусом 007, что не минула и его эпидемия ССС.

Что поделаешь, ему нравилось, когда знакомые девушки находили в нем сходство с Шоном Коннори, исполнителем роли Бонда в первых и самых нашумевших фильмах об агенте 007. Он благодарил небо за то, что у него, Джина, были такие же серо-стальные глаза, такой же твердый, решительный рот и упрямый, «агрессивный», как говорят американцы, подбородок.

Лот первым прочитал и подарил Джину антисоветский боевик Флеминга «Из России с любовью!».

— Микки Спилэйн и его Майк Хаммер для таксистов, — сказал он, — Агата Кристи для бабушек нашего среднего класса, Ян Флеминг для элиты. Новые приключения Джеймса Бонда! Неотразимый Бонд! Прочитай эту книгу! Не дай бог, если тебе приснится полковник Роза Клебб! Да, Джин, Бонд — это не просто книжный герой. Джеймс Бонд — это zeitgeist.

— Дух времени, — перевел Джин с немецкого на английский.

И Джин проглотил книгу в один присест. Ночью ему снились вулканические страсти, безумно отчаянные дела, любвеобильные обольстительницы, что помогало ему хоть ненадолго забыть о своей работе в больнице Маунт-Синай, о каждодневной рутине, о скучной прозе жизни «интерна» — врача-практиканта. Предаваясь «бондомании», этому несильному наркотику, этому бегству от томительной обыденщины, Джин мало верил в шпионаж и диверсантов, в ЦРУ и Интеллидженс сервис, в Эм-Ай-Файф (Пятый отдел английской военной разведки) и «Смерш», во все эти сказки для взрослых, которым наскучило и надоело быть взрослыми.

Потом, когда Джин вспоминал это увлечение поздней своей юности — период «бондитизма», — он находил, что старина Джеймс Бонд оказал ему одну-единственную услугу: поселил в нем настойчивое и деятельное желание стать спортсменом-универсалом. Джин сделался самым азартным членом атлетического клуба, ходил на водных лыжах в Брайтоне, занимался парусным спортом и подводным плаванием в Майами-Бич и под Лос-Анджелесом, увлекался бобслеем и лыжами в Солнечной долине, до седьмого пота изучал дзю-до и каратэ, блистал в серфинге — спорте гавайских королей. Он сам подсмеивался над своей слабостью, когда расцветал от случайного комплимента, брошенного какой-нибудь очередной подругой, плененной безукоризненными манерами, белозубой улыбкой и бесшабашностью загорелого, сильного, смелого Джина. В такие минуты ему как-то не хотелось вспоминать о своей больнице, о том, что после двух лет в Англии он избрал тихую и мирную профессию врача. Образ доктора Килдэра, героя нескончаемой телевизионной серии, совсем его не пленял. Джин уже достаточно поработал в больнице, чтобы знать, что приключения доброго доктора Килдэра на ниве здравоохранения — сплошная чепуха.

Не без некоторой ностальгии оглядывался Джин на свою жизнь в доброй старой Англии. Он жил, подобно Бонду, сначала в Оксфорде, а затем в удобной холостяцкой квартире в лондонском районе Челси, в одном из тихих переулков, выходящих на шумную Кингз-роуд. У него тоже была экономка, только не Мэй, а Айви, стоящая почти сорок фунтов стерлингов в неделю (деньги присылал отец из Нью-Йорка), и шикарный «бентли» цвета морской волны типа «марк II континенталь». Своим хобби Джин тоже научился у Бонда: рулетке, карточной игре и прочим азартным играм; немного и довольно осторожно поигрывал он и на скачках. Подражание Бонду он довел до абсурда и первым смеялся над собой: например, выкуривал в день до шестидесяти сигарет, заказывая их в табачной лавке из смеси балканского и турецкого табака. В довершение ко всему после одной отчаянной драки с матросами в стриптизном заведении в Сохо спиной к спине Лота он по совету последнего купил пистолет «вальтер» типа РРК, который стал носить в плечевой кобуре.

Если первым героем Джина был Джеймс Бонд, то вторым его героем и образцом стал старина Лот, вполне англизированный сын германского дипломата, долгие годы секретарствовавшего в германском посольстве на Белгрейв-сквер в Лондоне. В прежние годы Лот был известен в частных школах в Итоне и Оксфорде как фрейгерр Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки. При натурализации в Соединенных Штатах он, разумеется, отказался от столь чужестранного и длинного имени и стал просто мистером Лотом. Мистер Лотар Лот, недурно, а? Этот воспитанный в Англии немец был типичным продуктом страны по имени «Клубландия», куда допускались лишь состоятельные выходцы из привилегированных классов общества, частных школ, таких университетов, как Оксфорд и Кембридж, и офицерского корпуса. У Лота, как и у Джина, не было большою состояния, но все же благодаря своему отцу, средней руки акционеру треста «ИГ Фарбениндустри», и «экономическому чуду» в Федеративной Германии Лот мог позволить себе жить на довольно широкую ногу — летать первым классом в авиалайнерах, играть с переменным счастьем в казино Монте-Карло и Лас-Вегаса и вести дружбу с «джет-сет» — космополитической аристократией, «высшим светом» Лондона, Парижа и Нью-Йорка, завсегдатаями отелей «Ритц», «Де Опера» и «Уолдорф-Астория».

Джин дорожил дружбой с голубоглазым высоким блондином нордического типа, настоящим Лоэнгрином.

Этот сильный и неразговорчивый немец, всесторонне развитый спортсмен, отличался безукоризненными манерами, редким мужским обаянием, какой-то даже притягательной силой. По американскому выражению, это был «крутосваренный» парень, с настоящим гемоглобином, а не сиропом в крови. Импонировало Джину даже боевое прошлое друга: в годы второй мировой Лот был командиром «химмельфартскоммандо» — «команды вознесения на небо». Это были диверсионные группы лихачей-смертников, выполнявших самые рискованные задания в тылу врага: вермахтовский вариант рэйнджеров и «зеленых беретов».

— Годдэм ит ту хелл! — ругался Лот как-то за бутылкой смирновской с тоником. — Я думал, что я достиг всего, когда заработал на Восточном фронте два «Айзенкройца» — первой и второй степени. Меня представили к Рыцарскому кресту. И все полетело к черту из-за спятившего с ума Гитлера и того, что русских оказалось вдвое больше нас. Теперь-то, конечно, мне на все это наплевать!.. Жениться бы на миллионерше!

Но Джин знал: в его друге жило неутоленное честолюбие, жила нестареющая жажда борьбы и просто драки, флирта с опасностью, игры в кости со смертью. Риск был солью его жизни. Джину ни разу не удавалось обогнать мощный «даймлер-бенц» Лота. Он и после десятка «хайболлов» вел свой ДБ стальной рукой.

В отличие от «клубменов» викторианской эпохи Лот и мифический Бонд, эти «клубмены» эпохи Георга V и Елизаветы II, оставили все свои предрассудки и иллюзии на обломках довоенной Европы, расстались с их последними остатками в горниле «холодной войны».

Лот был откровенным циником и эгоцентриком, презиравшим ханжество и безнадежно устарелые разговоры о «честной игре». По его убеждению, человечество еще в тридцать девятом, если не раньше, затеяло грандиозный «кетч», в котором дозволены любые приемы. Он не верил в демагогию политиканов, народ называл «коммон херд» — «стадом простолюдинов». Джин искренне считал, что Лот заслужил право на цинизм.

• Предыдущая
• 4/149
• Следующая