Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 95

• Предыдущая
• 95/135
• Следующая

В полузабытьи он увидел перед собой груды жареного мяса и огромный котел с кипящим бульоном. Саид потянулся к мясу, но не смог достать. Он хотел вскочить и побежать, но не мог подвинуться и на локоть. Саид очнулся и явственно услышал, что кто-то ест, вкусно причмокивая губами. Саид быстро сел и оглянулся. Джура что-то грыз. От злости Саид даже поперхнулся. Он ясно представил себе, как Джура вынимает из укромного местечка мясо и лепешки и втихомолку уплетает, даже не поделившись с ним. — Ага! Ага! — отчаянно закричал Саид, подползая на четвереньках к Джуре.

Просунув руку под лохмотья, он крепко схватил Джуру за волосы и сильным рывком запрокинул голову назад.

— Он грызет… собственную руку! — прошептал в ужасе Саид, продолжая бессознательно держать за волосы голову Джуры. Чжао подполз. Он понял, что терпению Джуры пришел конец и свободолюбивый охотник решился на самоубийство. Не имея под руками ножа, чтобы перерезать вены и умереть от потери крови, он в отчаянии решил зубами перегрызть их на руке.

— А-а-а!.. — застонал громко Джура, тряхнув головой. Саид выпустил его волосы и быстро отдернул руку. Чжао навалился на Джуру и, уцепившись обеими руками за волосы, приподнял его голову. Саид с трудом удерживал руку. — Зачем мучиться?… Пустите! Да пустите же! — хрипло, скороговоркой говорил Джура.

— Слушай меня, слушай, Джура! — И Чжао сильно встряхнул его за волосы. — Умереть успеешь, и так убьют. А если удастся сбежать?… Умрешь и не отомстишь Тагаю? Живи! Назло ему живи! — Конец, все равно конец! Зачем мучиться? — Джура стонал и бился головой об стену. — Пустите, убью! — хрипло закричал он и вырвался.

Чжао упал на бок. Упершись рукой в пол, он нащупал камень и ударил им Джуру по голове. Джура, поднявшийся было на колени, упал навзничь.

— Так лучше. Эй, Саид, собирай паутину! — сказал Чжао. Они стонали от боли, шарили распухшими пальцами по стенам и не находили паутины.

Тогда Чжао разорвал рукав рубахи на полосы и туго-туго перевязал руку Джуры.

— Ничего, — сказал он, — вовремя спохватились. Рука не пропадет. Сухожилия целы, и крови вытекло не так уж много. Ты чего, Саид?

Саид, сидя на корточках и упершись лбом в стену, рыдал, как ребенок.

— Лежебоки! — закричал десять дней спустя, наклонившись над тюремной ямой, сторож, весельчак Умар. — Вот для вас и освобождение. Вы прямым путем попадете на тот свет и не будете больше мучиться в этой проклятой дыре.

С этими словами он спустил лестницу в яму. Оборванные и худые узники поднялись наверх.

Джура жадно смотрел кругом и шумно вдыхал свежий воздух. — Чего вы щуритесь, как совы! Еще немного — и сердца ваши успокоятся! — хохотал Умар.

Между тем Джура всмотрелся в стоявшего рядом с ним человека и узнал Безносого. Прежде чем Джуру успели удержать, он схватил Безносого за шею. Но тот со смехом оттолкнул его, и обессилевший Джура еле удержался на ногах.

Узников погнали к пустырю у «собачьих холмов». По дороге к ним присоединили ещё трех преступников из соседней ямы. — Повесят нас! — громко сказал Саид, увидев виселицы на пустыре. — Бежим! — шепнул он Джуре. — Ты сильный, мы спасемся. Кто-то из прохожих бросил узникам лепешку, и Саид поймал её на лету.

— Брось! — крикнул, подъехав на коне, Безносый и замахнулся нагайкой.

— Пусть они хоть перед смертью поедят! — возмутился сторож. Джура от лепешки отказался. Высоко подняв голову, он шел впереди узников и пристально смотрел вперед, не обращая внимания на окружающих.

Саид ел лепешку, но от волнения у него пересохло в горле, и он с трудом глотал.

Чжао ел медленно, маленькими кусками; разговоры стражи не отбивали у него аппетита.

На пустыре, вокруг виселиц, собрались любопытные. Среди любопытных шныряли нищие и дервиши.

Все с интересом смотрели на полунагих, худых людей, которых вели на казнь.

Издали доносились гневные голоса Кипчакбая и Тагая. Все настороженно притихли. Мужчины опустили головы, а женщины в испуге отбежали назад и спрятались за спины мужчин. Узников подвели к виселицам. Толпа затихла. Джура услышал хриплый голос Саида:

— Гляди, бочки с железными гвоздями и палач с мечом! Видно, они не сразу нас повесят.

Джура невольно посмотрел на Саида. Тот время от времени шумно втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Чжао стоял спокойно. Он глазами искал кого-то в толпе.

Джура взглянул в сторону памирских гор. Он думал о потерянной родине. Самым тяжелым для него было сознание, что он погиб из-за собственной самонадеянности.

— Сам виноват, сам виноват! — твердил он тихо, представляя себе, что в это время Таг охотится в Маркан-Су на архаров, а строгий Козубай, может быть, и думает о нем, Джуре, но осуждает его поступок, недостойный джигита из славного рода большевиков. Сознание, что он, Джура, погибнет не в бою с врагами, а после позорной пытки, возмущало его гордость.

Около помоста узники заметили Кипчакбая. Его окружали всадники.

— Охрана! — сказал Саид.

— Крепись! — сказал Чжао, крепко сжимая руку Джуре. Джура удивленно посмотрел на него. Враги не услышат от него ни стона, ни крика. Они увидят, как умеет умирать настоящий человек!

На бочку, которую поставили стоймя, влез худенький старичок с провалившимся ртом и выпирающим вперед подбородком. Джура узнал его. Это был Махмуд, который мучил Джуру песнями. Вот кому он с радостью перегрыз бы глотку! Махмуд обратился к толпе. Он много говорил о преступлениях Чжао, Джуры, Саида. Главная их вина, по словам Махмуда, заключалась в преступлениях против веры, поэтому-то Кипчакбай обрекает их на самые жестокие пытки, которые постигнут всякого, кто словом или делом посмеет мешать мулле Кипчакбаю в его делах.

Когда Махмуд приступил к перечислению пыток, которые ждали преступников, вдали послышался конский топот. Стража преградила путь верховому, но он громко закричал, что у него неотложное дело. Кипчакбай возмутился: его оскорбила такая непочтительность. Однако он дал знак пропустить всадника. Тот, подскакав к Кипчакбаю, что-то тихо ему шептал. Кипчакбай внимательно выслушал гонца. Вдруг Джура увидел Тагая, который, в свою очередь, шепнул что-то Кипчакбаю. Кипчакбай нетерпеливо отмахнулся. Он засунул руку в мешочек, протянутый верховым, и вынул оттуда золотые монеты. Заметно взволнованный, он уронил золотой на землю. Всадник успел рассказать Кипчакбаю, что в том месте, где зарывали павший скот, было обнаружено подземелье с большими сокровищами.

— Гони за мною заключенных! — крикнул Кипчакбай, направляя коня к «собачьим холмам».

Тагай преградил ему путь.

— Нужно спешить с казнью! — крикнул он Кипчакбаю. — Ну, — ответил Кипчакбай, — казнить всегда успеем. Они у меня в руках. Там, — он показал плеткой в сторону «собачьих холмов», — нашли клад… Небольшой, — быстро добавил он. — Там, сам знаешь, множество собак. В подземелье полез было мой человек, так собаки его загрызли насмерть. Пусть эти полезут. — Кипчакбай, ты потерял голову! Что скажет имам Балбак? Ведь это казнь для устрашения. В народе волнения. Ты знаешь, как нелегко и нам и китайским чиновникам, о которых кричат, что они продали край вольных людей. Нужно показать свою силу. Ты очень любишь золото, оно тебя погубит.

— Я немного уделю тебе добытого, — ответил Кипчакбай, — если ты мне поможешь…

— А что скажет имам Балбак, если ты отменишь его приказание о казни?

— А кто сказал, что я отменяю казнь? — сердито спросил Кипчакбай. — Я просто изменяю вид казни… Счастье ждет многих из вас, — обратился он к узникам. — Вы будете моими казюками. Кто больше добудет золота, того я освобожу.

Когда узников увели, он громко объявил собравшимся, что для преступников избран новый вид казни: их загрызут собаки. Толпа двинулась на холмы, догоняя идущих впереди узников. — Кто такие казюки? — спросил по дороге Джура у Чжао. Чжао ответил:

• Предыдущая
• 95/135
• Следующая