Выбери любимый жанр

Джура - Тушкан Георгий Павлович - Страница 41


Изменить размер шрифта:

41

— Ну? — спросил Кучак, уверенный, что всё забрали даром. — Русский красный джигит из рода большевиков заплатил в двадцать раз больше того, что просил аксакал, да ещё сказал, что и это недорого за такие хорошие шкуры. Они гостили у нас, лазили по горам, собирали камни и рисовали значки на белой-белой материи. Называется «бумага». Мы все шкуры променяли, золотой песок променяли и рубины, каждый день ели пшеничные лепешки и пили настоящий чай.

— И всё съели? — недовольно спросил Кучак.

Зейнеб смерила его презрительным взглядом и продолжала: — Девять дней жили они у нас. Они оставили нам двух животных. Они называются «лошади». Ты, Кучак, нам о них рассказывал сказки. Лошади красивые и умные. Только к ним надо привыкнуть. А оружие басмачей джигиты нашли в горах.

Джура выругался: он сам хотел это сделать по возвращении. — Они расспрашивали аксакала о Тагае. Вначале он не хотел ничего говорить, но Айше начала, и ему оставалось только продолжить рассказ. Они подарили Айше и ещё некоторым красивые халаты. А какую красивую материю они привезли! Видишь платье на мне? Это русское платье, его привезли сшитым. А вот ботинки! Кучак подошел ближе, сел на корточки и принялся мять в руках материю.

— За северными горами стоит огромный кишлак, — продолжала Зейнеб, — а мы и не знали. Там живет много-много народу, и все едят пшеничные лепешки, ходят в красивых платьях и не голодают. Там живет род большевиков, и мы тоже захотели так жить, как они. Аксакал было запрятал все к себе и не хотел нам давать, но русский сказал, что это все общее. Русский сказал, что все надо делить поровну. Потом нам дали бумагу, а киргиз нам её прочел, и мы все приложили к ней большие пальцы, смоченные черной краской. Теперь мы — охотничья артель. Много-много нам рассказывали люди из рода большевиков о том, как они живут. Мы верили и не верили. Они нас к себе в гости звали. Много скота обещали дать: кутасов, коз, овец. Джура жадно слушал новости, но и виду не показывал, что удивлен, а Кучак сидел на корточках и ловил каждое слово. — А мой карамультук? — ревниво спросил Джура. — О, твой карамультук тоже привезли! И много пороху к нему и свинца. Я не принесла ружье потому, что аксакал сказал: у вас есть два карамультука. Красные джигиты обещали дать ещё охотничье ружье с патронами.

— Поэтому-то вы и не спешили за мясом, что ели пшеничные лепешки? — спросил Кучак и, огорченный, пошел к пещере. — Конечно! — Зейнеб улыбнулась. — Мы ели не раз в день, как раньше, а утром, днем и вечером. Я поспешила к вам с новостями, а Кучак чуть не застрелил меня. Неужели я такая красивая, как джез-тырмак? И ты, Джура, ты тоже не узнал меня сразу? Где же твой острый охотничий глаз? Или ты ослеп? Что это ты так смотришь на меня? К лицу ли мне этот красивый шелковый платок? Дома есть ещё два платка!

Джура был взбешен: девчонка смеется над ним! — А чем это так пахнет? — спросил он.

— Это такая пахучая вода, мне Ивашко подарил. — И она опять засмеялась.

Джура покраснел от гнева: чужой человек дарит Зейнеб подарки! Джура замахнулся на торжествующую Зейнеб и кулаком сбил её на землю. Зейнеб заплакала от обиды:

— Ты без головы, ты злой! Те были добрее!

Но Джура уже остыл.

— Ну, не плачь, — виновато сказал он.

Зейнеб заплакала ещё громче. Джура растерялся. Зейнеб выросла за лето и стала какой-то другой, ещё лучше… Он не знал, как её успокоить. Джура похлопал её ладонью по спине, но она все плакала. Джура переминался с ноги на ногу и наконец неловко погладил её по голове. Она сразу перестала плакать и изумленно посмотрела на него.

Джура быстро взвалил на плечи тяжелый курджум, который притащила Зейнеб, и сказал, не глядя на нее:

— Идем, я накормлю тебя, пока Кучак сам не съел уларов. Молча дошли они до пещеры. У входа уже сидел Кучак и кипятил для чая воду.

— Ага, очень тяжелый курджум, я вижу! — радостно сказал Кучак, бросаясь к Джуре.

Кучак извлек из мешка большой бурдюк.

— Это айран, — сказала Зейнеб. — А вот рис, видите? Кучак сам вынул лепешки, завернутые в платок. — Пшеничные! — гордо сказала Зейнеб, передавая их Джуре, молча стоявшему у костра.

IV

Смущенный Джура сидел и с напускной важностью рассказывал Зейнеб о том, как они жили с Кучаком в пещере. Зейнеб, слушая, вертела в руках нож и вдруг вскрикнула:

— Да ведь он с золотыми насечками!

— Разве это золото? — спросил Джура и, вспомнив о найденном богатстве, добавил: — А знаешь, мы нашли…

Но тут Кучак зашептал ему на ухо:

— Не говори Зейнеб о золоте. Аксакал говорит, что хитрости одной женщины хватит на поклажу для сорока ослов. Джура нахмурился, но промолчал.

— Что же вы нашли? — спросила с любопытством Зейнеб. Но Кучак, чтобы отвлечь Зейнеб, закричал:

— Я вам сейчас расскажу хорошую сказку о смерти Кукотая-батыра… Ну, видите, в котле закипела вода!

Зейнеб развязала платок, опоясывавший её, и расстелила у костра. На скатерти Кучак разбросал лепешки и куски колбасы из уларов. Он положил еды гораздо больше, чем этого требовалось для троих человек. Это означало довольство, достаток. Кучак говорил без умолку: он хотел, чтобы Зейнеб забыла о своем вопросе.

Все придвинулись к еде.

— Берите, берите! — сказал Кучак, показывая на еду. — Берите! — сказал Джура.

По обычаю, в кишлаке первым приступал к еде наиболее уважаемый член рода. Таким был здесь Джура. Он важно протянул руку и не спеша взял кусок лепешки.

Зейнеб ела колбасу и хвалила её. Она была горда тем, что сидела между храбрыми охотниками и получала лучшие куски. Зейнеб знала, что, выйдя замуж, она станет рабой мужа и не сможет проводить время в обществе мужчин.

Они поели колбасы и напились чаю. Джура рассказывал о Тэке, об охоте.

Ночь была безветренная, но Кучак перенес угли и казан в пещеру и раздул большой огонь.

— Эй, Джура, принеси сухих дров! Да захвати с собой Зейнеб. R{ ведь сам знаешь: если женщина стоит около казана, плов не удается.

Никто не умел варить так хорошо плов, как Кучак, а кто варит хороший плов, тому в это время все должны подчиняться. И Джура послушно пошел за дровами, а сзади, не поспевая за ним, побежала Зейнеб.

Не успели они отойти от пещеры, как их догнал Кучак. Он подбежал к Джуре и прошептал ему на ухо:

— Не говори Зейнеб о золоте, а то я буду тревожиться, и плов подгорит.

— Хорошо! — сказал Джура и зашагал дальше.

Кучак, запыхавшись, прибежал в пещеру. Пока кипятилась вода, он семь раз промыл рис и щепкой выловил соринки. Потом он растопил в котле много жиру и опустил в кипящий жир мелко нарезанное молодое, нежное мясо. Поджав ноги, он сел возле казана, как гордый жрец, и, вдыхая пар, тихо замурлыкал.

Кучак снял с огня казан и отставил в сторону, накрыв крышкой и тулупом. Угли медленно угасали, покрываясь серым пеплом. А Джура все не возвращался.

Кучак рассердился:

— Я один съем плов! Плов не может ждать: он остынет и потеряет вкус.

«Променять плов на девушку!» — подумал Кучак и, взяв блюдо, пошел к казану.

В это время в пещеру стремительно вошел Джура и швырнул дрова на пол. Они раскатились во все стороны.

Кучак открыл было рот, чтобы выругать его, но, заметив, что Джура сердит, воздержался.

За Джурой молча вошла Зейнеб и тоже бросила дрова. Она опустилась на колени у костра и начала раздувать его. Кучак понял, что они почему-то сердятся друг на друга. Джура сел у костра. Зейнеб постелила достурхан и, взяв чайник, плеснула немного горячей воды на руки Джуры. Тот помыл руки и вытер их матерчатым поясом.

— Несу, несу! — закричал радостно Кучак.

Высоко поднимая огромное дымящееся блюдо плова, он поднес его к костру и опустил на достурхан. Зейнеб восторженно захлопала в ладоши.

— Откуда вы достали такое красивое блюдо? — спросила она и удивленно посмотрела на Джуру.

Кучак посерел и даже как будто сморщился. Он незаметно толкнул Джуру локтем.

— Нашли, — нехотя ответил Джура.

41
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело