Печать льда - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 17

Ее словно ждали, хотя ни одного наблюдателя Джейса не заметила – высокие окна начинались не ниже десятка локтей от подошвы здания. Тяжелые ворота скрипнули, мелькнула наголо обритая голова послушника. Он поманил Джейсу пальцем, но не повел в сумрак здания, а передал другому послушнику. Час для службы был неурочным, между уходящими в купольную мглу колоннами царила тишина, и шаги Джейсы раздавались так громко, что она невольно стала наступать на носки.

– Сюда, – позвал провожатый и толкнул низкую дверку.

Джейса перешагнула порог выбеленной до снежной чистоты крохотной кельи и вновь почувствовала необъяснимый стыд перед лицом худого, почти изможденного человека, закутанного в серый саван поверх объемистого и угловатого наряда. Человек сидел на каменной скамье и водил пальцем по раскатанному на коленях свитку.

– Мастер Хельд?

Голос девушки дрогнул, она поклонилась и застыла возле порога, разом забыв и приготовленные слова, и причину, по которой торопилась на встречу с хозяином огромного здания.

– Да, дочь моя, – мягко ответил храмовник, выпрямился и убрал свиток в нишу в стене. Движение руки отозвалось лязганьем металла. Хельд поморщился и покачал головой. – Не только воин укрывает плоть свою железом, но и служитель храма. Отличие в том, что воин спасает себя доспехом от вражеского орудия, а служитель храма обнажает себя пред ликом Единого, насилуя плоть свою. Впрочем, зачем тебе это знание, дитя? Что имеешь сказать мне?

Джейса с трудом оторвала взгляд от желтой, как отполированная кость, лысины, скользнула по провалам глаз и уставилась на острие подбородка.

– Пришла, как вы велели, мастер Хельд. Я получила клеймение. И говорила с Олфейном. Он отказал мне… Он сказал, что ему нужна девушка из… богатой и сильной семьи, которая способна защитить ее от дяди Олфейна.

– Наш Храм, – Хельд поднял над головой ладонь и взмахнул ею, обозначая жестом невидимое из кельи величие здания, – стало быть, в глазах Олфейна не способен защитить его избранницу?

– Мы не говорили с ним об этом, – растерялась Джейса. – Но я сказала Рину, что Храм готов оплатить все долги дома Олфейнов. Я… все сказала, что вы наказали мне. И о двадцати годах магистерства, и о покровительстве. Но Олфейн словно не слушал меня. Мне показалось, он был обижен из-за того, что я получила клеймо в Кривой часовне. Но он сказал, что если решится принять предложение Храма, то непременно найдет меня! И я узнала еще кое-что… Олфейн уже нашел опекуна. Его теперь разыскивает Фейр Гальд. Не думаю, что он делает это ради доброго знакомства. Но герб магистра уже вернулся на дверь дома Олфейнов.

– Я знаю, – улыбнулся Хельд. – Но разве состоявшееся опекунство меняет хоть что-то? Разве что добавляет хлопот Фейру Гальду. Или ты думаешь, что дядюшка Рина Олфейна так легко упустит покровительство над любимым племянником? До собрания магистрата еще два дня, разное может случиться! Да и что изменится после собрания магистров?

– Ничего, – пролепетала Джейса.

– Ничего? – растянул губы в усмешке Хельд. – Наверное, ничего. Или почти ничего. Или многое. Все во власти Единого! Так если гнев Фейра настигнет неудачливого опекуна, не частью ли промысла творца будет его неудача?

Джейса растерянно пожала плечами.

– А теперь скажи мне, дитя, сможет ли Фейр Гальд уничтожить Храм, если Храм возьмет на себя опекунство над домом Олфейнов?

Джейсе показалось, огонь блеснул в глазницах Хельда, но она не решилась смотреть ему в глаза.

– Что мне делать, мастер? – спросила она беспомощно.

– Ты готова что-нибудь делать? – все так же мягко поинтересовался Хельд и прислонился к стене, отчего доспех, скрытый под саваном, снова издал металлический лязг.

– Конечно, – прошептала Джейса. – Главное, чтобы это не принесло вреда Рину Олфейну.

– Он груб, высокомерен и заносчив, – пробормотали губы Хельда.

– Он добр, мастер, – замотала головой Джейса. – Однажды он спас меня.

– Он беден и безнадежен, – скривились губы Хельда. – Пламя не приняло его!

– Но ведь вы же сами говорили мне, когда давали разрешение на клеймение, что Единый не назначает знаков своим детям, он только не препятствует им. Все в воле Единого, мастер! Только поступки наши до времени в нашей воле. Единый либо превозносит создание свое, либо испытывает его. Рин Олфейн спас меня…

– Однажды он спас тебя, но точно так же однажды может убить, – почти прошептал Хельд и чмокнул сухой губой. – Ты помнишь канон? Да, Единый либо превозносит создание свое, либо испытывает его, но даже превознесенный должен помнить, что вознесение его – суть тягчайшее испытание среди прочих! Я не отказываюсь от своих обещаний. Но непрепятствование исполнению не всегда подобно помощи и содействию. Ты швея, что сплетает нить своего счастья, я всего лишь пастух, который приносит тебе шерсть. Но даже швее счастья недостаточно желания и усердия, ей надобен еще и челнок. Вот! – Храмовник со скрежетом протянул руку девушке. – Возьми.

– Что это? – Она дрожащими пальцами поймала на ладонь два розоватых осколка.

– Магия, – снова пожал плечами Хельд. – Если магию позволил Единый, отчего Храм должен не позволять ее? Это приворотная соль. Смочишь слюной, бросишь осколок в питье или еду и подашь Рину Олфейну. Эта соль не делает пишу соленой. Она для другого. Он примет ее внутрь и ровно год будет видеть только тебя.

– А потом? – затаила дыхание Джейса.

– Год – большой срок, – наклонил голову Хельд. – За год можно успеть многое, не мне тебе объяснять что. А чтобы выносить ребенка, не потребуется и года. Подумай об этом, сестра моя. И не забывай, ты не одурманить пытаешься молодого Олфейна, а спасти его!

– Почему осколка два? – еле слышно спросила Джейса.

– На тот случай, если не веришь мне, – сомкнул губы Хельд. – Испробуй один из них на ком-нибудь. Не все же тебе одной мучиться от неразделенной любви? Поделись несчастьем. Делай свое дело, все остальное оставь мне. Да приглядись к опекуну Рина Олфейна, если… столкнешься с ним. И дай знать мне.

Когда Рин, цепляя мечом резные столбы, выходил из вельтской харчевни, на мгновение ему показалось, что кто-то знакомый сидит в зале. Олфейн даже остановился, пытаясь высмотреть пристальный взгляд, который только что ощупывал его спину, но кривые ухмылки, бросившиеся в глаза, были обращены только к необычному мечу. Олфейн уже стиснул зубы, собираясь поймать одну из насмешек и ответить на нее резко и беспощадно, но корчивший злобные рожи Камрет подтолкнул парня в спину и вывалился вместе с ним на широкую Медную улицу.

Солнце уже поднялось высоко, в лицо дохнул теплый осенний ветерок, и даже привычные запахи Гнили и Погани почти не чувствовались в нем. Над лавками медников курились дымы, и сами мастера почти поголовно выбрались на улицу, чтобы, жмурясь под лучами нежданного светила, выстукивать и выбивать причудливые узоры на желтопузых кувшинах и роскошных блюдах.

Конечно, в Ремесленной слободе и мастерские у медников были просторнее, и самих мастеров с подмастерьями числилось больше, но самые искусные умельцы оставались в пределах главной городской стены.

И то сказать, богатые покупатели по торжищам не бродили. Они платили гостевую пошлину, проходили через главные ворота, снимали дорогой ночлег в одном из постоялых дворов и, не торопясь, чтили посещениями древние, как сам город, магазинчики. Тот же мастер Грейн говорил, что на дальних полках убогих лавок можно смахнуть пыль с таких редких вещиц, которые в других частях обитаемой земли хранились бы в тяжелых сундуках под замками и под охраной!

– И ты, старый друг, говоришь, что Айса – город бездельников и тунеядцев? – усмехнулся Рин. – А не прогуляться ли нам тогда по Гончарной улице, по Оружейной? Давно ли ты был в Ремесленной слободе? В Каменной? Знаешь ли, какие сосуды высверливают камнерезы из горного стекла? А видел ли ты творения ювелиров с Печной улицы? Хаклик говорил, работа их столь тонка, что, к примеру, серьги меняют узор от шага красавицы! От ветра, который едва шевелит прядь ее волос!