Криптография и свобода - Масленников Михаил - Страница 24

Но по сравнению с 4 факультетом была все-таки одна существенная разница: глупостей, вроде «в первую очередь нам нужны хорошие офицеры, а потом уже хорошие специалисты» здесь уже в открытую не говорили и уровень интеллекта руководства Спецуправления был намного выше. Не было, как на 4 факультете, четкого разделения на преподавателей и начальников, все начальники – это, как правило, тоже математики, только делающие при этом такую работу, которую везде принято называть карьерой. И в треугольнике «офицер – чиновник – специалист» еще неизвестно, какая сторона должна быть больше, во всяком случае, для большинства этот треугольник был явно не равносторонний. Люди, попадая на руководящие должности, понемногу менялись, становились более важными и вальяжными, любили давать руководящие указания, выступать с общими рассуждениями на партийных собраниях (все сотрудники КГБ должны были быть коммунистами), постоянно находили недостатки у подчиненных. Но если на 4 факультете эти недостатки все время выражались в «неприческах» и плохо почищенных сапогах, то в Спецуправлении начальники очень любили до бесконечности вносить мелкие стилистические поправки в подготовленные их подчиненными статьи для издававшегося в 8 ГУ КГБ внутреннего научно-технического сборника.

У меня была возможность сравнивать 4 факультет и Спецуправление: и в одном и в другом месте я провел достаточно времени. 4 факультет – резко выраженный контраст между преподавателями и начальниками и в целом более свободная, раскрепощенная атмосфера. Здесь меньше думают о карьерных интересах, здесь более популярны профессионалы, люди, выделяющиеся по своим качествам из общей массы. Здесь, наконец, много молодых людей с еще не закостеневшими мозгами, не успевшими растерять свой идеализм, какие-то неуловимые и нетривиальные черты, по которым практически любой преподаватель, общаясь с ними, становится сам моложе и раскованнее. А Спецуправление – это уже машина, механизм, производство. Здесь нет начальника курса, подобного нашему Чуде, нет и такого коллектива, легкого на подъем, свободного, демократичного, раскованного, какой сложился в нашей учебной группе на 4 факультете. Все в Спецуправлении уже сами за себя, больше думают о карьерном росте, о начальственных перспективах, о смысле жизни и реальных ценностях в ней. Сказывается и возрастное неравенство: старшие коллеги более опытные и имеют больше прав, молодому специалисту еще предстоит доказывать, чего он стоит на самом деле. Обстановка в Спецуправлении показалась мне все-таки более скучной и серой, чем на 4 факультете, постоянные сплетни в курилке, одни и те же темы: кто и как делает себе карьеру, кого назначат начальничком, чего ожидать в ближайшем будущем… Да не хочу я ничего ожидать и расписывать свою жизнь заранее на 20 лет вперед: через три года выбиться в руководители группы, еще через пять – в руководство отделения и карабкаться в этой тихой и заезженной колее до седых волос. Хочется каких-то нетривиальных поступков, нестандартных решений, неординарных действий, не хочется быть таким, как все. Но это все, наверное, несбыточные мечты, реальность – вот она, гораздо проще и прозаичнее: разнарядка на стройку, дежурство по продовольственным заказам, высиживание каждый день с 9 до 6 за одним и тем же столом, глядя на одни и те же лица, политучеба после работы, одна и та же скучная и унылая обывательщина. И так – до пенсии? Ну уж нет, может быть, кому-то такая колея и по душе, но не мне. Год, два, а затем – искать выезд из нее.

Один отдел в Спецуправлении занимал особое положение в самом что ни на есть прямом смысле слова: находился не в стекляшке, а в обособленном старинном здании тюремного типа минутах в 15-20 ходьбы от стекляшки. Это был Теоретический отдел, в котором начальником был уже известный нам по лекциям по ТВИСТу Вадим Евдокимович Степанов. К нему-то я и попал сразу же после окончания факультета.

В 5 (Теоретическом) отделе Спецуправления работало около 50 человек, три отделения по 15-20 человек в каждом. Основной задачей отдела было проведение контрольных криптографических анализов действующей шифраппаратуры, выявление ее возможных слабостей и потенциальных опасностей, связанных с постоянным развитием вычислительной техники и криптографических методов анализа шифров. По действующим в те времена положениям, любая реально эксплуатируемая шифраппаратура должна была быть подвергнута контрольному криптографическому анализу не реже, чем один раз в 5 лет. Это довольно разумное положение, поскольку дать 100% гарантию стойкости на все времена никто не мог, криптографический анализ постоянно развивался, появлялись новые методы, новые люди, свежие взгляды. Сам криптографический анализ длился, как правило, около года и проводился следующим образом. Группе экспертов из 3-5 человек давали все предыдущие отчеты по анализу данной аппаратуры, подробное описание ее криптографической схемы, условий эксплуатации, требований, предъявляемых заказчиком аппаратуры, и за год надо было попытаться найти какие-то новые методы криптографического анализа этой схемы, которые позволили бы скинуть с предыдущих оценок стойкости 1-2 порядка. Работа почти всегда чисто абстрактная, самой этой аппаратуры эксперты часто вовсе не видели. Конечно же, качество проведенного криптографического анализа очень сильно зависело от квалификации экспертов, от их криптографического кругозора, эрудиции, умения найти и применить какие-то нетрадиционные, нетривиальные подходы, заметить то, что было пропущено на предыдущих экспертизах.

В основном в 5 отделе работали сравнительно молодые ребята, еще не потерявшие вкуса к криптографии как к науке. Всячески поддерживались и поощрялись различные семинары, диспуты, споры, здоровая конкуренция за лучшую идею, за скинутые порядки с оценок стойкости. Степанов старался придерживаться баланса: половина людей в отделе заканчивала 4 факультет ВКШ КГБ, другая половина – МГУ, вроде как две разные команды, в которых «школьники» (4 факультет) обладали тем преимуществом, что были уже знакомы с криптографией, а приходящему на работу человеку со стороны требовался год-два на то, чтобы вникнуть во все тонкости криптографических методов.

Но одними контрольными криптографическими анализами занять столько людей было невозможно. Отдел вел еще несколько перспективных НИР, в которых пытались предугадать возможности развития криптографии и вычислительной техники в будущем, появление новых направлений в анализе и синтезе шифров, проблемы искусственного криптографического интеллекта. Тут было огромное поле для различных дискуссий, для проявления остроумия и юмора (ТИКИ – КИКИ – теория искусственного криптографического интеллекта – конкретный искусственный криптографический интеллект), но сейчас, спустя почти 25 лет, стало ясно: с перспективами наша криптографическая наука явно промазала. Американцы, с их идеями открытых ключей и электронной подписи, с их коммерческой криптографией оказались куда более практичнее. Конечно же, идеи системы с открытым распределением ключей У. Диффи и М. Хеллмана, впервые опубликованные в 1977 году, были известны, но отношение к ним тогда, на рубеже 80-х годов, было весьма настороженное. По привычке считали их какой-то уловкой американских спецслужб, своего рода «криптографической провокацией», призванной сбить с толку развивающиеся страны, внедрить у них эту систему, которую американцы, зная «потайной ход» в ней, затем смогут вскрывать. Про развитие электронной коммерции в то время думать никому не приходило в голову: для советской экономики вполне хватало коммерции по блату или с черного хода. Основная забота была о военных шифрах, а в них использование сравнительно новых американских идей было абсолютно нереальным.

Еще один вызов, который бросили американцы в то время – это DES, Data Encryption Standart. Открыто опубликованная криптографическая схема, в то время, как в СССР все, что было прямо или косвенно связано с криптографией, подвергалось тщательному засекречиванию. Такая система была заложена еще Сталиным и сохранялась до 90 годов практически в неизменном виде. Доходило до анекдотов. В 1986 году издательство «Радио и связь» в плане изданий на 1987 год опубликовало анонс книги Д.Конхейма «Основы криптографии». Книга зарубежного автора, в ней содержались только общеизвестные понятия, описание американского DES, самые тривиальные подходы к его криптографическому анализу. Реакция 8 ГУ КГБ СССР была однозначной: запретить. Весь тираж был объявлен ДСП (Для служебного пользования) и направлен в закрытые спецбиблиотеки управлений КГБ. Но план издательства был уже широко опубликован и в издательство начали приходить заявки на эту книгу. Все эти заявки издательство пересылало в 8 ГУ КГБ СССР, где, прямо на моих глазах, происходили следующие сцены.