Через Кордильеры - Ганзелка Иржи - Страница 31

• Предыдущая
• 31/94
• Следующая

— Ya completo! Esperen, esperen! Viene otro!

Мокрый от пота кондуктор старается урезонить людей, гроздьями облепивших двери фургона бродячего цирка, который здесь только по недоразумению называется автобусом, и прилагает все усилия, чтобы хоть одной ногой удержаться на подножке.

— Все занято! Подождите, подождите! Приедет следующий!

Автобусы в Кочабамбе никогда не пустуют, но сегодня любое свободное местечко берется с бою: и в самом автобусе, и на подножках, и в дверях, и на крыльях, и на крыше. От запаха пота и духоты можно задохнуться. Все, у кого есть руки и ноги, отправляются сегодня в Кильякольо, расположенный в каких-нибудь 10 километрах от Кочабамбы. Сегодня там большой храмовый праздник.

Дорога забита людьми и машинами. Городская молодежь в праздничных нарядах; среди них пестрые пончо индейцев, высокие, вроде потосийских, белые цилиндры и широкие юбки индианок; ослики и мулы с грузами овощей, глиняной посуды, мелких керамических изделий и домотканой шерстяной материи. Узлы и тележки, повозки и корзины, собаки и козы, автобусы и старые скрипучие таксомоторы, и над всей этой галдящей, грохочущей, скрипящей, гикающей и блеющей рекой — тучи пыли.

В Кильякольо все это хаотическое шествие растекается по улицам. С раннего утра городок уже переполнен людьми и животными. Раз в год на несколько дней сходятся здесь люди со всех окрестностей. Индейцы-горцы прибывают откуда-то с альтиплано, из мест, до которых немало дней трудного пути. Сюда приходят целыми семьями жители из окрестностей Кочабамбы, люди из дремучих лесов на востоке и с гор на севере. Храмовый праздник в Кильякольо — это целое событие, случающееся один раз в год.

Храмовый праздник — это коммерческое предприятие, ибо за несколько дней большинство участников растранжирит вплоть до последнего боливиано все, что с таким трудом было накоплено в течение целого года.

Храмовый праздник — это торжество кочабамбского народного искусства; это раздолье для драчунов, пьяниц, игроков и воров-карманников; это праздник молодоженов, ибо именно в эти дни заключают браки молодые индейцы и индианки с далеких, почти неприступных гор.

И это — вавилонское столпотворение.

Оно начинается в первый же день праздника, как обычно, шествием верующих. Процессию возглавляют священники под балдахинами. Среди них на высоких носилках — фигурка кочабамбской мадонны в праздничном облачении, украшенном золотым и серебряным шитьем. Хоругви, кадила, колокола, фальшивящие тромбоны и корнеты. Городские тузы, преисполненные важности. А дальше — нескончаемые толпы верующих.

«Лучшая» часть процессии — те, что идут впереди, — скрывается в церкви. И только теперь начинается сам храмовый праздник Кильякольо. Под оглушительную музыку на площадь валом валит другой людской поток. К визгу дудок и грохоту барабанов примешивается звяканье серебра. Его здесь груды; им украшены танцующие индейцы, ослы, лошади и даже старые грузовые автомобили, с трудом пробирающиеся сквозь толпы восторженной публики. Это традиционный смотр чеканного серебра — плата лабрада. Участники шествия обвешаны серебром с головы до ног. Шляпы их убраны ленточками, унизанными мелкими серебряными монетками. Подпоясаны они широкими поясами из старинных серебряных боливиано, давно уже вышедших из обращения. Эти монеты уложены на поясе подобно черепице — находящими друг на друга рядами — и напоминают доспехи средневековых рыцарей. На животах и спинах участников в такт танцевальной музыке позвякивают серебряные ложки и шумовки, ножи и вилки, миски, тарелки и тяжелые кувшины. Это шествуют богатые индейцы — торговцы и перекупщики, которые из поколения в поколение получают по наследству вместе с торговым делом родовой серебряный клад и раз в год, во время храмового праздника в Кильякольо, демонстрируют его всем на удивление.

И, наконец, в процессии завихрился рой масок. Это гвоздь программы, дьябладас — танцы дьяволов. С собственно религиозным празднеством у них еще меньше общего, чем у предшествовавшей серебряной пантомимы.

Танцы дьяволов представляют собой последние остатки народных торжеств, происходивших в то время, когда боливийские индейцы даже и понятия не имели о христианстве. Мало что осталось от их исконного языческого фольклора. Маски фабричного производства на лицах танцовщиков одинаково хорошо годятся как для дьябладас в Кильякольо, так и для маскарада в Ла-Пасе.

Наблюдая за карнавальным хороводом дьяволов перед вратами божьего храма, как-то невольно окидываешь взглядом площадь и думаешь: а кто, собственно, из этих людей христианин? Кто из них истинный католик? Какой след оставило в их душах христианство за четыре столетия — с того дня, как здесь появился первый миссионер-европеец? Войдите в церковь, и вы увидите там толпы обнищавших, грязных и измученных дорогой людей. Во время торжественной мессы для них не нашлось тут свободного места, да они и не очень-то стремились найти его. Им непонятно все, что происходит у алтаря. Они пришли на христианский праздник. Пришли потому, что их окрестили и они носят на шее крестик или медальончик. А по окончании мессы они кладут поклоны боковым алтарям точно так же, как это делали их предки-язычники: дико вскидывают руки, почти жонглируют ими, бросаются наземь и бормочут при этом невразумительные заклинания. О христианстве же, о его сущности и философском содержании им еще никто ее сказал ни одного толкового слова. Маленькая статуя мадонны, которой они поклонялись во время шествия, служит для них идолом, чье могущество воспринимается ими так же, как некогда понимали могущество божков их предки-язычники.

Грохот барабанов и визг дудок перед храмом утих лишь к ночи. На площади, прямо на земле, валяются десятки полуголых, напившихся до немоты людей.

И тут глазам нашим представился клубок бессмыслиц и противоречий. На языке вертятся тысячи вопросов. К нам на помощь пришли наши земляки, долгие годы прожившие в Кильякольо, и нарисовали нам картины последствий «христианской» деятельности во многих отсталых странах.

— Как же здесь допускают, чтобы в праздник перед христианским храмом и даже непосредственно в стенах его совершались языческие обряды?

— В том-то и вопрос! Если бы церковь осудила остатки язычества, то индейцы просто не ходили бы сюда.

— Но тогда почему не запрещается хотя бы в дни праздника продажа алкогольных напитков? Ведь здесь пьют даже неочищенный спирт…

— Именно об этом и идет речь. В прошлом году местные власти запретили продажу спиртного на все время храмового праздника. А приход моментально перенес сроки праздника на следующие дни, когда спиртные напитки опять можно было продавать без ограничений.

Правда ли все это? Не преувеличивают ли земляки из ненависти к католической церкви?

Перед нашими глазами на ступенях церковной лестницы и на площади лежали живые, вернее сказать, полумертвые подтверждения этому: люди, скошенные тяжелой отравой алкоголя и помятые в драках. Но это было еще только начало, вечер первого дня храмового праздника.

• Предыдущая
• 31/94
• Следующая