Маг-новобранец - Горбенко Людмила - Страница 29

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая

– Получи! Еще! И еще! Что же ты отворачиваешься? Зачем прячешь от меня свои прекрасные кровавые глазки? Получи в глазки! А это что у нас такое? Неужели носик? Получи в носик!

Плоская как блин тушка призрака тихо сползла вниз, оставляя в воздухе влажные туманные следы. Несчастная жертва отмщения хотела проскользнуть сквозь щербатые доски, но была остановлена грозным окриком:

– Стоять!

С перепугу призраку почти удалось принять первоначальный облик. Если не считать того, что синяки и кровоподтеки сейчас смотрелись гораздо реалистичнее.

– Вот что я тебе скажу, шутник,– рявкнул Хендрик, тыча свечой в то место, где предположительно находился заплывший глаз Призрака Башни.– Засучивай свои кровавые рукава и приводи моего слугу в сознание! Иначе я окончательно вытрясу твою бестелесную душонку! Я маг! Всесильный колдун! Понял?

– Да понял я, понял…

Призрак обиженно скривился и скрутил правую руку на манер прачки, выжимающей мокрую простыню. Прозрачные капли забарабанили по лицу бездыханного Филиппа, настойчиво метя в приоткрытый рот. Судя по тому, что спустя секунду тело слуги зашевелилось и предприняло попытку убежать, даже не встав на ноги, средство было сильным.

Открывший глаза Филипп первым делом стукнулся головой о стену. Потом потер ушибленную макушку, оглянулся по сторонам и спросил тревожно:

– Где он?

– Кто? – неестественно равнодушно переспросил Хендрик, провожая взглядом улепетывающего по дальнему коридору призрака.

– Такой синеватый парень с окровавленным ртом и костями.

– Успокойся, Филька, и больше не пей всякую гадость. Тебе почудилось. Давай в нашу комнату, а то уже поздно.

– Но я его своими глазами…

– Да-да. Своими залитыми мышиной настойкой глазами, я понимаю. Ты бы еще мухоморов нажрался, тогда еще не то увидишь. Мне один приятель рассказывал…

Весь экран занимало черное звездное небо.

Я и Вторая летели над крышами. О положенном сроке доставки с земли тела мертвого чертенка речь уже не шла. Только перед полуночью автоматика смогла определить, что жетон все-таки находится в городе, следовательно, новорожденный исчез не бесследно. При этом дистанционный анализ температуры жетона свидетельствовал, что она значительно ниже температуры человеческого тела. По всему получалось, наш младенец не нашел донора. Где же он?

В наушнике бесстрастно вещал голос куратора:

– Прямо. Прямо. Стоп! Теперь поверните немного направо, так, так…

Следуя его указаниям, мы устало продолжали полет, уже не глядя вниз. Как приблизимся к телу, куратор скажет.

Однако с каждым поворотом уверенность в том, что тело, живое или мертвое, вообще будет найдено, таяла, как воск над огнем. Если верить автоматике (а не верить ей пока оснований не было), обреченный на немедленную гибель малыш умудрился самостоятельно проделать за несколько часов вояж, от которого у альбатроса согнулись бы крылья, а у гепарда отвалились ноги.

– Автоматика не могла напутать? – осторожно рискнула спросить Вторая, когда мы, полностью обессиленные, остановились передохнуть и перекусить над пустым работным рынком.

Выбрав из витающих в воздухе остатков человеческих эмоций облачко ярости, я с такой злостью вонзил в него свои зубы, что оно рассыпалось на составные фракции прямо у меня во рту, оставив после себя неприятно горький привкус.

– Сомневаться в непогрешимости системы недопустимо,– не слишком уверенно сказал я, отплевываясь.

– Как же могло получиться, что он в инкубаторе умирал, а здесь выжил? – подивилась напарница, по-кошачьи аккуратно слизывая язычком чью-то обиду.– Да еще и сбежал куда-то!

– Климат подошел,– буркнул я.– Или хороший человек вовремя под зубы подвернулся. Откуда я знаю? Поела? Тогда вперед!

Напарница горько вздохнула и, достав из внутреннего кармана листок план-задания, с явной неохотой проделала несколько вялых пассов, материализуя очередную группу мороков: прежнего задания никто не отменял. На этот раз монстры получились какие-то чахлые. Оно и понятно – их создательница была не в духе.

На сытый желудок летелось тяжело. Вид сонного города навевал умиротворение и желание немедленно преклонить голову на родную подушку, терпеливо ожидающую меня в скромной комнатке на базе. (Для особо любопытных сообщаю: никакой синтетики. Алая шелковая наволочка на костяных пуговках, набивка из натурального волоса грешников – я люблю классические, добротные вещи.)

Если бы не несколько раз пролетевшие под нами материализованные Второй стайки странных птиц, больше похожих на ожившие ночные кошмары шизофреника, я бы уже заснул прямо в воздухе, и будь что будет. По-моему, куратор тоже устал от бессмысленных поисков: его команды звучали тише и реже, а энтузиазм в голосе сменился вялой апатией. Наконец, когда надежда найти тело мертвого чертенка умерла окончательно и бесповоротно, в наушнике неожиданно раздался радостный вопль:

– Мы это сделали! Стоп! Стоп! Место найдено!

Я взглянул вниз – прямо под нами поднимала к небу свои зубчатые стены Черная Башня.

– Вот это склеп, я понимаю! – мгновенно прекратив зевать, воскликнула Вторая, от избытка чувств потрясая в воздухе каской.– Я готова расцеловать каменных гарпий! Снижаемся, Пятый!

– Снижаемся! – радостно отозвался я, очнувшись от дремоты.– Наручники готовы?

– Два комплекта!

– Вперед!

Наши мутные силуэты ударились об крышу Башни и раздробились на мельчайшие невидимые частицы. С ускорением пролетев сквозь этажи, мы притормозили на самом нижнем, и плавно восстановились, усевшись на весьма кстати подвернувшийся под хвосты диван.

Клянусь рогами, это было странное место. Не представляю, кому может понравиться такая обстановка, но мне после долгого изнурительного перелета было уже все равно, где находиться, лишь бы не в воздухе. Я с облегчением развалился между жестких подушек, задрав копыта на подлокотник дивана, а Вторая восторженно поковыряла пальцем пристроенный среди чесночных связок коровий череп и взвизгнула:

– Какая прелесть!

Я молча покивал, не вставая с места.

Все существа женского пола странные. Только что она буквально падала с ног от усталости, но стоило увидеть пару безделушек – и вот уже эти ноги скачут по комнате, а пальцы так и норовят ухватить всякую дрянь, именуемую в дамских кругах «прелестью». Напарница даже унизилась до того, чтобы стянуть со стола рогатую чернильницу, предварительно выплеснув ее содержимое в камин. Спрашивается: где столичное воспитание и на что ей чернильница? На чем, а на канцелярских принадлежностях у нас никогда не экономили.

Пока Вторая от души предавалась невинной клептомании, я еще раз связался с куратором. Не могу сказать, что он слишком помог с координатами, но в любом случае «где-то здесь» звучит лучше, чем «неизвестно где».

Беглый облет Башни показал, что всего на ее территории находятся дюжины три человек, большинство из которых охранники. Что плохо: внутри Башни не просто было много укромных местечек, в которых можно спрятаться,– Башня целиком из них состояла. Причем они так плавно и незаметно перетекали друг в друга, что немудрено было запутаться.

Механически прочесывая этаж за этажом, мы настолько утратили бдительность, что чуть не врезались в двух медленно бредущих по коридору людей в мантиях.

– Но я его видел своими глазами, сэр Хендрик!– кипятился тот, что повыше ростом, нервно тряся рыжей шевелюрой.

– Говорю, тебе почудилось! – Его собеседник был среднего роста, строен, очень красив и хорошо знаком нам обоим.

– Хендрик? – удивился я.– Вот это встреча! Вторая, что герой твоего эротического отчета делает в абсолютно закрытой Башне, где из женского пола только дюжина ворон, и те старые?

– Не знаю,– призналась Вторая.– Кстати, познакомься: с ним рядом идет художник Филипп, рисунки которого я использовала для материализации мороков. С того момента, как мальчишку забрали в Башню, семья Стульсов убивается и льет слезы. Любимый сын и брат.

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая