Другое детство - Булычев Кир - Страница 8

• Предыдущая
• 8/11
• Следующая

– Пошли домой, – сказал Журун.

Никогда не думал, что он такой нерешительный.

А сам я, хоть и боялся, уже ни за что не отступил бы. Как будто я попал на стадион и бежал к финишу.

Даже если Коля уйдет, я останусь. И не из-за Жучки, шут с ней, с Жучкой. Я должен все здесь увидеть. Такое у меня внутреннее задание.

Я шагал по коридору под ярким светом белых шаров под потолком.

Перед каждой дверью я останавливался и открывал ее. Двери были не заперты.

Но ничего особенно интересного за дверями я не нашел.

Там были кабинеты. Два или три кабинета, со столами и стульями.

Столы были большей частью пустыми. А вдоль стен стояли серые стальные шкафы.

В одной комнате обнаружилась лаборатория. Длинный стол, на нем приборы, здоровая штука под потолком. Может быть, микроскоп, не знаю.

За предпоследней дверью был туалет, на нем была нарисована женская фигурка в юбке. Я не стал туда заглядывать, хоть наверняка там никого не было. Но все равно неловко заглядывать в женскую уборную.

А вот за последней дверью была лестница вниз. Значит, я угадал!

Я уже освоился в этом институте. Даже свет зажигал, не опасаясь, что выскочит сторож. Не было там никаких сторожей, потому что это был заколдованный институт.

Отсюда ушли все люди, может, вчера, а может, давно. А тот, кто уходил последним, заколдовал эти комнаты и весь дом. Они не думали, что найдется юный рыцарь, который знает волшебное слово – «сезам, откройся!».

И тут я услышал собачий лай.

Как будто приподняли заслонку и впустили сюда внешние звуки.

Я обернулся – где Коля?

Вот он – стоит в отдалении, в коридоре, будто никак не решит, идти за мной или вернуться домой, к мамочке.

– Пошли, – сказал я. – Будет тебе и Жучка, будет и свисток.

И он послушался.

Я открыл дверь в подвал, и в лицо мне ударил вопль собак.

То ли их не кормили тысячу лет, то ли они так соскучились по человеческому лицу.

Здесь горел свет, но лампы были синими, и от этого все вокруг принимало мертвецкий оттенок.

А собаки стали черными, синими и голубыми.

Как в черно-белом кино. Как под светом синей лампы. У нас дома была лампа синего цвета, ею грели желёзки и вообще лечили от всех болезней. Ее включали, остальной свет выключали, и все становилось синим-синим.

Клеток двадцать стояло в ряд, в каждой было по собаке.

– Да иди ты сюда! – крикнул я Журуну. – Я тут без тебя Жучку не найду.

Собаки вели себя по-разному. Некоторые кидались на решетку, а другие забивались в угол.

Я прошел до самого конца подвала. Двадцать клеток. Разные собаки. Но, конечно же, Жучки среди них не было. Да и как можно было на это надеяться?

– Ее нет, – сказал мне Журун. Он был удивлен. Как будто другого места для нее не было.

Последняя клетка была освещена совсем плохо. Там, видно, перегорела лампочка.

В клетке лежал зверь.

Не пес, а другой зверь, такой страшный, что мы с Журуном не стали к нему подходить.

Мы отвернулись, чтобы не встречаться с ним взглядом, и пошли к выходу.

Зверь проснулся и поднялся на передние лапы, а задние остались лежать на полу клетки, словно они были у него перешиблены.

И он зарычал.

Очень тихо, из внутренностей.

Этот звук наполнил подвал, как звук контрабаса.

И собаки примолкли.

Только звук контрабаса.

И еще: у этого зверя глаза светились.

Как светятся глаза у кота.

Только это был не кот.

Мы выбежали в коридор первого этажа.

И быстро пошли по коридору к вестибюлю.

Лампы под потолком в матовых шарах стали тускнеть.

Как будто кто-то включил реостат.

Мы припустили к выходу.

Но дверь в вестибюль открываться не желала, словно ее кто-то запер, пока мы были в подвале.

И тут сзади раздался удар. И не надо было оборачиваться, чтобы сообразить: это зверь бьется о прутья клетки, и с каждым ударом прутья поддаются… Собаки замолчали, словно испугались еще больше нас.

Я подергал ручку двери. Никто ее не держал с той стороны, просто выскочил язычок замка.

Но я подумал об этом с опозданием, уже потом – а так все дергал и дергал дверь, а Коля рядом стучал в дверь кулаками и кричал:

– Откройте! Откройте, пожалуйста!

Сзади загремело – вся передняя стена клетки, ряд толстых железных прутьев, грохнулась на каменный пол. Взвизгнули в ужасе собаки.

И тут я увидел лестницу. Как пожарную, только небольшую, она вела вверх к люку в потолке, ступеньки были из прутьев, как клетки.

Я успел оглянуться – к нам несся зверь.

Он был очень большой, а рот был раскрыт, и зубы светились.

И глаза светились.

Я прыгнул к лестнице и полез по ней. Руки срывались с перекладин, я хотел крикнуть Коле, чтобы он тоже лез, вдруг он не заметил, что я нашел эту лестницу?

Зверь пробежал подо мной, прямо под моими подошвами, и Коля Журун стал закрываться от него, выпятив локти, как неумелый боксер в глухой защите.

Зверь ударил Колю, еще ударил, будто бодал, ухватил Журуна за плащ и стал рвать этот несчастный плащ.

А я ничем не мог ему помочь – самому бы остаться живым.

Пока я оглядывался, ноги и руки сами затащили меня к потолку.

– Игорь! – закричал Журун. – Игорь, помоги!

Он кричал как маленький. Будто я мог ему помочь.

«Не могу, – говорил голос во мне, – не могу, не могу…» Я толкнул люк в потолке, и он открылся. Там между этажами было пространство, вроде технического этажа.

– Не надо! – кричал Коля.

Он больше не кричал, потому что зверь повалил его и наступил лапами на плечи.

Я все видел. Я все видел, как будто мое лицо было в сантиметре от Колиного, но я ведь уже залез к потолку и переползаю на технический этаж. И сейчас закрою люк, потому что мне страшно глядеть вниз. Я даже понимаю, что зверь сейчас убьет Колю, и я хочу закричать на зверя, чтобы он ушел, но не смею кричать, вдруг зверь умеет взбираться по лестницам? А почему бы ему и не взбираться?

Важнее было догадаться, как выбраться отсюда.

Наверное, по техническому этажу.

Как страшно хрипит Коля Журун.

Согнувшись, чтобы не удариться о провисающие кабели и мокрые трубы, я побежал прочь от люка. Я пробежал немного, может быть, шагов десять, споткнулся о лопату.

И почему-то остановился возле лопаты.

Наверное, проходили секунды, но во мне так быстро тикали собственные часы, что настоящее время двигалось гораздо медленнее.

Я подумал, что мне надо возвращаться домой, и представил себе, как вечером позвонит встревоженная бабушка Коли Журуна. Она у них в семье воспитывает Колю. Мама всегда на работе, у нее своя жизнь, театр, декорации… Почему я об этом думаю? Потому что я не знаю, что сказать бабушке. Наверное, сейчас мне надо выбираться отсюда – и сразу звонить в милицию. Но что сделает милиция? Они и не поверят мне…

Я им скажу, что собака вырвалась из клетки.

А почему я здесь оказался?

Лучше молчать.

Но бабушка будет спрашивать. Что я ей отвечу? Ведь Кольку все равно найдут и удивятся, почему я забрался в люк и убежал, а Коля не убежал.

Я сообразил, что стало светлее.

Потому что я вернулся к люку.

Как это случилось – не представляю.

Я очень спешил, меня подгонял голос бабушки Журуна, Полины Васильевны, такой маленькой и аккуратной, она всегда меня поила чаем, даже если мне не хотелось…

Никакого зверя внизу не было.

Так мне в первое мгновение показалось.

Коля лежал на полу, плащ в клочья – почему-то я подумал, что плащ – это главная Колина гордость, как он будет без него?

Я стал спускаться по лестнице, держа в правой руке лопату. Лопата была тяжелая.

А в ушах звучал знакомый голос:

«Не надо, не спускайся, уходи. Уходи. Никто не знает, что ты здесь. Уходи поскорее».

– Коль, – позвал я.

Журун не шевелился, его голова была окружена черной кровью – я не сразу понял, что это кровь, но когда спустился с лестницы, то догадался.

• Предыдущая
• 8/11
• Следующая