Преисподняя - Гоник Владимир - Страница 75

• Предыдущая
• 75/79
• Следующая

Ночь была на исходе, блеклый рассвет размыл сумеречную мглу и растёкся повсюду, пролил на город тусклый утренний свет.

Ключников с трудом дотащился до стены, тяжело опустился на землю. Неимоверная усталость одолела его, сковала тело, и мнилось, что отныне он и пальцем не шевельнёт.

Он был невероятно грязен, пороховая гарь въелась в кожу, волосы слиплись от пота, грязь и пот пропитали испачканную землёй и машинной смазкой одежду.

Ключников не знал, сколько прошло времени. Он услышал поблизости шаркающий звук метлы и очнулся: неподалёку женщина-дворник мела двор. Она заметила его, сидящего без сил на земле, и обмерла, глаза её округлились от страха: на коленях у него лежал автомат.

Дворник постояла в оцепенении и торопливо кинулась прочь, видно, побежала звонить.

Ключников с трудом поднялся, таща автомат, скованно добрёл до подъезда. В окнах Ани было темно, впрочем, как и в других окнах; однако ночь была на исходе, небо на востоке стало светлеть. Ключников вошёл в подъезд и, пока ехал на лифте, едва держался на ногах, привалясь к стене.

То, что он увидел, повергло его в недоумение: квартира была опечатана. Ключников тупо смотрел на печати и не понимал, что они означают. Он позвонил на всякий случай, никто, разумеется, не ответил. Он звонил снова и снова, сосредоточенно прислушиваясь к трезвону за дверью. Поразмыслив, Ключников позвонил соседям и после долгого ожидания услышал тяжёлые шлёпающие шаги.

— Кто там? — спросил сиплый женский голос.

— Извините, я к вашей соседке… Здесь дверь опечатана. Вы не знаете где Аня? — обратился он через дверь.

— Кто? — спросонья не поняла женщина. — Что вам надо?

— Аня! Мне Аня нужна! — повторил он в испуге, что она не расслышит или не поймёт и уйдёт. — Где Аня?!

Дверь приоткрылась узко — на длину цепочки, в щель он увидел заспанную немолодую женщину в домашнем халате поверх ночной рубашки.

— Мне Аня нужна, — настойчиво повторил Ключников, придвинувшись к щели.

Он неподвижно смотрел на женщину — грязный, с запёкшимися губами, покрытый копотью и пылью, на разрисованном камуфляжной краской лице светились красные от бессонницы и пороховой гари запавшие глаза — не человек, исчадие ада; кроме того, на плече у него висел автомат, из расстёгнутой кобуры торчала рукоять пистолета.

В глаза у женщины Ключников заметил ужас.

— Где Аня? — спросил он, держа дверь, чтобы женщина не захлопнула.

— Уехала, — пробормотала женщина, оцепенев от страха.

— Надолго?

— Навсегда.

— Как навсегда? — опешил он.

— Они все уехали, — сказала соседка и захлопнула дверь.

Ошеломлённый, он стоял неподвижно, не в силах двинуться с места. Он понимал, что её нет — нет и не будет — и что это навсегда, но не мог поверить, в голове не укладывалось. Он не мог поверить в её отъезд, как нельзя поверить в смерть близкого человека — невозможно смириться.

Постояв, Ключников неожиданно сорвал печати и, достав ключ, открыл дверь. В квартире было пусто и тихо, и уже не пахло жильём: запах жилья улетучивается быстро.

…медленным шагом Ключников обошёл квартиру: Ани не было. Её не было — не было! не было! не было! — его любви — не было и не будет; с бессонной отчётливой ясностью он понял, что это правда, и чуть не задохнулся от горя.

Ключников тяжело опустился на пол и сжался, застыл, прикрыл глаза и затих.

Уходящие вдаль улицы были просторны и пусты в такую рань. За деревьями в логу на месте взорванного храма беззвучно взбухал над водой белесый молочный пар. Поднимаясь, пар таял в осеннем воздухе, который яснел постепенно и наполнялся светом.

Утренний свет набирал силу, отражался в стёклах домов и заливал неоглядное городское пространство над крышами.

В прихожей зазвонил телефон, но Ключников не двигался с места, телефон долго и настырно звонил, а потом не выдержал и умолк.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Осенью девяносто второго года я в очередной раз вносил поправки в текст романа. Поводом стали события августа девяносто первого и новая информация, полученная из разных источников. Грех было не воспользоваться.

К тому времени прошло уже полгода как был опубликован отрывок из романа в газете «Совершенно секретно» (март 1992 г.), вызвавший шквал любопытства и всеобщего интереса. Работать стало невозможно.

Я укрылся на время в подмосковном лесу, по иронии судьбы моим прибежищем стал один из закрытых пансионатов, описанных в романе. Для номенклатуры здесь по сравнению с прежними временами ничего не изменилось, она по-прежнему платила символическую плату, некоторые ездили и вовсе бесплатно. Но появилось в пансионате одно новшество: за немыслимые деньги в пышных апартаментах поселились скороспелые богачи, нагревшие руки на спекуляции, разбогатевшие на взятках чиновники и непонятная криминального вида публика, которую после завтрака увозили, а к ужину доставляли роскошные лимузины. Пустили их сюда, как я понимаю, чтобы сохранить для номенклатуры финансовые льготы: одних содержали за счёт других.

Для работы условия в пансионате были неправдоподобные, можно сказать идеальные: тишина, покой, вышколенный персонал, который никогда не докучал и ухитрялся оставаться незаметным, прекрасная еда, позабытая большинством населения, бассейн, спортивный зал с тренажёрами.

Признаться, пансионат оказался таким, какой я изобразил в романе. Я работал с утра до ночи, понимая, что этот рай долго не продлится: издатель засунул меня сюда в надежде поскорее заполучить роман.

В пансионат вели закрытые шоссе, посты автоинспекции проверяли все незнакомые машины. Попасть на территорию можно было по особым пропускам, контрольные пункты бдили день и ночь. Корпуса неусыпно стерегла служба безопасности, рослые накачанные молодцы следили за каждым шагом, патрули с рациями круглые сутки прочёсывали лес. Плоская крыша могла принять любой вертолёт, дороги в лесу плавно изгибались, ограничивая обзор коротким расстоянием — от поворота к повороту.

Главная особенность состояла в том, что здания пансионата не просматривались ни с одной точки окрестностей. Расположенный в стороне посёлок персонала был виден ещё издали, за много километров, а десятиэтажные корпуса пансионата оставались невидимыми даже с близкого расстояния. Секрет заключался в искусственной широкой впадине, вырытой посреди леса наподобие круглого кратера, куда опустили здания, — деревья вокруг на склонах поднимались выше крыш.

Закрытые пансионаты наряду со многими прочими номенклатурными привилегиями и нравами свидетельствуют о слабости перемен. Многое из того, о чём сказано в романе, осталось незыблемым — цветёт и пахнет.

Между тем публикация журнального, урезанного в несколько раз варианта «Преисподней», на который решилась прежняя (до раскола) «Юность», то и дело откладывалась по загадочным причинам: то исчезли пресс-формы, то цветные вклейки, то возникали непредвиденные осложнения в типографии. Тираж был уже отпечатан, когда вдруг пропали макеты обложки, что повлекло за собой очередную задержку.

Тем временем в упомянутых в романе подземельях, по которым я раньше передвигался свободно, шли спешные работы: возводились стены — я натыкался на свежую кладку, устанавливались решётки. Один из моих информаторов сообщил, что тоннель по ночам патрулирует дрезина с тремя автоматчиками. И я сам в одном месте повстречал военных с рацией, в другом милицейский пост.

После выхода романа отдельной книгой все вдруг заговорили о подземной Москве. К моему удивлению объявились тучи знатоков, которые всегда все знали, но почему-то до сих пор молчали. Интересно, где они были раньше? Невесть откуда возникли клубы, кружки, юные туристы-натуралисты, появились компании праздношатающихся великовозрастных юношей, которые для пущей важности нарекли себя всякими иностранными словами — дигерами (копателями), к примеру, с планеты андерграунд — о, эта неизбывная, давняя, как мир, отечественная страсть, смесь французского с нижегородским!

• Предыдущая
• 75/79
• Следующая