Преисподняя - Гоник Владимир - Страница 55

• Предыдущая
• 55/79
• Следующая

У него и без того скребли на душе кошки после встречи с Буровым, с Галей и с Федосеевым, досада ела поедом и не отпускала. Не раздеваясь, он лёг на разостланную на полу постель, обдумывал создавшееся положение. У Ани была своя жизнь, Федосеев и Буров сделали свой выбор, а он болтался, как дерьмо в проруби — ни то, ни се, ни Богу свечка, ни черту кочерга.

Спать не хотелось. Ключников воспаленно думал о том, что произошло, в груди ныла едкая горечь. Он пнул в сердцах колченогий табурет, тот врезался в стену и рассыпался на куски.

Пока Ключников лежал, уставясь в потолок, несколько раз звонил телефон, мужские и женские голоса спрашивали Аню, Ключников отвечал, что её нет, потом ему надоело, он перестал брать трубку.

Он не знал, сколько прошло времени, внезапно стукнула дверь, и на пороге возникла Аня. Можно было подумать, что она неслась сломя голову и сейчас за ней следом влетит ветер, который она обогнала. Выглядела она прекрасно: тёмные глаза блестели, взгляд был ясен, на губах играла улыбка, лицо светилось, выдавая нетерпение и внутренний огонь, смуглое тело, затянутое в узкое короткое платье, было как живая пружина, красивые сильные ноги, открытые высоко, упруго несли её в быстром лёгком движении, и была она вся, как ртуть, гибкая, игривая, стремительная — ни усталости, ни следа бессонной ночи.

Аня увидела его и обрадовалась:

— О, привет! — воскликнула она весело. — Куда ты пропал?

Лёжа на полу, Ключников повернул к ней голову и смотрел, не отрываясь, как будто изучал.

— Что ты молчишь? Хандра?! Зря ты удрал, там так весело было! А я смотрю, тебя нет. Когда ты ушёл? Тебе скучно стало?

Аня даже не подумала его упрекнуть за то, что он исчез, каждый волен делать, что хочет; выбрав свободу, она не хотела ограничивать других.

С её появлением в комнате как будто прибавилось света и воздуха. Было похоже, она, будто электрический разряд, принесла с собой свежесть и запах озона, как это бывает после грозы. Казалось, Аня стремглав ворвалась с чудесного беззаботного праздника в душное, пасмурное, пропахшее лекарствами помещение.

Ключников лежал на полу, неподвижный, как гранитная глыба. Аня, словно не замечала его мрачной сосредоточенности, гнетущего недовольства, жёсткого взгляда — не замечала или не хотела замечать. Она была оживлена, засыпала его вопросами и, видно, тени сомнения не испытывала, что что-то не так.

— Ты ел? А мы всю ночь пили шампанское! Ты голоден? Я сейчас приготовлю! — она сорвалась с места, чтобы бежать на кухню и в мгновение ока приготовить ему еду.

Аня прекрасно готовила, любое дело спорилось у неё в руках, и каждую секунду она готова была бежать куда-то — лететь, нестись, любить — без оглядки, напропалую.

— Нет, — остановил он её, словно на бегу поймал за руку.

Аня гибко крутанулась на каблуках, быстро глянула на него и улыбнулась лукаво:

— Тогда подожди, я разденусь.

Ловким движением она подняла и без того короткое платье, чтобы стянуть его через голову.

Вспоминая потом, Ключников думал, что смолчи он, все обошлось бы, постель всегда их примиряла. Но Ключников не смолчал.

— Нет, — повторил он твёрдым, холодным, негнущимся голосом.

Ещё миг, она сняла бы платье, но его голос остановил её, она с удивлением посмотрела на Сергея.

— Где ты была? — спросил он с казённой хмурой тяжестью в голосе.

В глазах у неё мелькнуло недоумение, она глянула внимательно, как бы проверяя, он ли это или она ослышалась.

— Что с тобой? — удивилась Аня.

— Где ты была? — повторил Ключников настойчиво.

Веселье её погасло, она поскучнела, но слабая улыбка, отголосок былой радости, пока держалась на губах.

— Ты знаешь, — небрежно пожала плечами Аня.

Ещё можно было все спасти, повернуть вспять, обратить в шутку, хотя заметно было её разочарование: праздничность улетучивалась и таяла, таяла на глазах.

— Где? — упрямо гнул своё Ключников.

— Вот уж не думала, что ты такой зануда, — сказала она, но ей уже было тошно, хотя ссоры она не хотела. — Ты ушёл, я осталась.

— На всю ночь?

— Что за допрос? — поморщилась она брезгливо, но потом вопросительно вскинула брови и поинтересовалась с насмешливым любопытством. — Ты ревнуешь?

Её уже одолевала скука, но, пожалуй, этим бы все кончилось, если б не зазвонил телефон. Ключников снял трубку, мужской голос спросил Аню. Она слушала, улыбаясь, Ключников томился, ожидал, копил злость.

— Заканчивай, — напомнил он, когда ему окончательно надоело ждать.

— Это я сама решу, — ответила она, прикрыв трубку ладонью, и продолжала разговор.

Ключников подождал, но понял, что конца не будет, и нажал на рычаг.

— Ты что?! — удивилась Аня. — Ты в своём уме?!

— Надоело, — мрачно объяснил Сергей.

Телефон вновь зазвонил, тот же мужской голос вновь спросил Аню, но Ключников ответил, что её нет.

— Как?! — удивился собеседник на другом конце провода, Ключников положил трубку.

— Ты спятил? — Аня набрала номер, но Сергей выдернул шнур из розетки.

— Слушай: в чём дело?! — рассержено вскинулась Аня. — Я живу, как нравится мне. А ты живи, как нравится тебе.

— Это не жизнь. Уж лучше врозь, — возразил Ключников.

— Как тебе угодно. Я с тобой, потому что сама захотела. Какой есть, такой есть, ломать тебя я не собираюсь. И запомни: я на сторону не хожу, это не в моих правилах. Надоест, уйду. А как мне жить, я сама решу. Не хватало, чтобы ты выслеживал меня. Подхожу тебе — живи. Нет — кто держит? Это ежу понятно! Как говорится: вот Бог, а вот — порог.

— Как это у тебя все легко и просто! Сошлись, разошлись… — с досадой попенял ей Ключников.

— Нет, — она вдруг печально покачала головой. — К сожалению, не легко. И не просто.

— Друзья! Приятели! Звонки! Компании! Надоело!

— А кто тебя заставляет? — спокойно спросила Аня. — Это моя жизнь. Моя! Не нравлюсь, скатертью дорога!

Она включила телефон, он тотчас зазвонил. Аня сняла трубку и стала обсуждать с кем-то художественную выставку, но Ключников уже не слушал. Он поднялся, отыскал сумку, побросал в неё вещи и вышел, не прощаясь.

…дома Бирс застал плачущую мать: Джуди исчезла. Она вышла в булочную, но домой не вернулась, мать не знала, что и думать. Антон быстро спустился вниз, расспросил старух, посиживающих во дворе: Джуди видели, когда она направлялась в булочную, и после, когда возвращалась с хлебом. Антон позвонил в квартиры на первом этаже: в одной слышали за дверью женский крик, в другой старик успел заглянуть в глазок и увидел, как какие-то люди скрылись за шахтой лифта; подробностей старик не разглядел.

Бирс внимательно осмотрел лестничную площадку перед лифтом, обнаружил землю и множество следов — весь пол был истоптан, словно несколько человек топтались в грязной обуви. Узкий проход вёл за шахту лифта, откуда спускалась лестница в подвал. Обычно решётчатую дверь запирали на большой висячий замок, но сейчас она была лишь прикрыта: стоило её толкнуть, и она со скрипом отъехала в сторону.

Снизу на него повеяло зловещей тишиной и темью. Крутые ступеньки уходили в темноту, как в воду, — уходили и исчезали бесследно. Бирс понял, что без света не обойтись. Он поднялся домой за фонарём и, посвечивая, стал осторожно спускаться.

Каждая ступенька давалась с заметным усилием: он замирал, прислушиваясь, потом делал новый шаг. Подвал оказался глубоким, Антон спустился на три лестничных марша, плотная тишина окружала его со всех сторон. Он вдруг заметил белое пятно, медленно приблизился и все понял: то был полиэтиленовый пакет с хлебом. То ли Джуди уронила его случайно, когда её вели, то ли бросила намеренно, чтобы указать путь тем, кто станет её искать.

Подвал состоял из множества помещений и, казалось, не имеет конца. Антон крался в тишине, луч фонаря выхватывал из темноты грязные стены, пол, какие-то проломы, проёмы… Озираясь, он остановился, чтобы поразмыслить: с одной стороны, его тянуло продолжать поиски, с другой, он понимал, что одному ему не справиться.

• Предыдущая
• 55/79
• Следующая