Сестра Марина - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 33

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая

— Не меня благодари, не меня, а Юмата нашего! Ох, уж этот Юмат, прыткая бабочка, что и говорить. Все повыведала, да и мне написала: «Приезжай, мол, сестрица Бельская, не то худо будет, выручай!»

— Так вы для меня это?!

Нюта не договорила и, вспыхнув до корней волос, смотрела на Бельскую смущенными, растерянными глазами.

— А то как же? Отпросилась от своего больного пораньше, благо на поправку идет, и вот и я. Не могла попасть домой повидать Наташу при жизни, но хоть к твоему уходу поспела…

— Милая вы, хорошая! Спасибо! — шептала Нюта.

— Она святая! — произнесла Розочка, — А если не святая, то, во всяком случае, прелесть! И Леля тоже прелесть: знала, что никого, кроме сестры Бельской, никого не послушается «Шуба» наша и выписала ее. Молодец, Леля! — и она бросилась на шею подруге.

— От всей души благодарю вас, сестра Елена! — протянула ей руку Нюта.

Ta смущенно отвела глаза.

— Не могу принимать благодарности, не стою! Каждая на моем месте сделала бы то же.

— А я же не сделала, я-то прозевала, а? — подхватила с отчаянием в голосе Катя.

Быстрой чередой замелькали снова дни, недели и месяцы. Рука жизни неустанно вертела свое неспешно вращающееся колесо.

Прошла встреча Нового года с обычным ужином в квартире начальницы, прошли крещенские студеные дни, прошла масленица, наступил Великий пост. Загудел призывно-меланхолическим звоном гулкий колокол на общинной церкви. Потянулись молящиеся «светские», мирские и свои общинные в неизменных серых или коричневых платьях, фигуры, в белых косынках, в белых передниках, с ало-красными крестами на груди.

Готовились к величайшему ежегодному событию в жизни сестер: к празднику «посвящения».

В аудиториях шли непрерывные репетиции, проверочные испытания курсисток.

В бараках и амбулаториях те же курсистки работали под надзором настоящих сестер на «практических занятиях».

У окулиста Фока было тихо, чинно и вежливо на его «глазных» лекциях. Он по-прежнему любезно кланялся и вежливо улыбался, называя «мейн фрейлейн» каждую сестру, боясь обидеть, боясь огорчить чем-либо своих слушательниц.

Скучновато проходили его лекции. Зато у доктора Козлова в его аудитории стоял дым коромыслом.

Пересыпая шутками, остротами и меткими словечками своего неисчерпаемого репертуара, общий любимец умел говорить увлекательно и интересно о своих предметах.

Даже неудачливая, флегматичная и простоватая сестра Смурова сумела добросовестно усвоить все лекции добряка.

— Берегись, сестрицы, на экзамене забодаю! Ой, вы еще не знаете, как умеет бодаться Козел и округляя по-птичьему глаза кричал он страшным голосом на всю аудиторию под веселый взрыв смеха учениц.

Доктор Аврельский раздражался и нервничал больше, чем когда-либо.

— Ну, какие из вас сестры выйдут? Ну, можно ли так суетиться и рассеиваться? Глядите, вместо бока, вы больному пиявку на нос поставите. Хорошо, нечего сказать!.. Картина да и только!.. Мозгами пошевеливайте, мозгами! — бранился он, приводя в неописуемый трепет и без того робевших «курсисток».

Среди всех этих хлопот, суеты и треволнений незаметно приближался роковой день, совпадавший в этом году с первым днем Воскресения Христова.

А на улице, за двойными стеклами, голубело по весеннему небу. Ярко и неумолимо затопило солнце своими лучами таявшие снега. Задорно чирикали воробьи на крышах, приветствуя светлое пробуждение природы от долгого, зимнего сна.

Шла весна, шла легким, быстрым, волнующим шагом, щедро рассыпая людям улыбки, радость, надежды и привет…

Подошла Страстная неделя.

Весна, дружная и теплая, в этом году установилась неожиданно и скоро.

Еще более заунывно и тягуче запел большой колокол, призывая молящихся. На двенадцати евангелиях, слушая глубоко проникновенные слова священного писания, Нюта, стоя в рядах сестер, вспомнила, среди молитв о том, что должно было случиться с нею через трое суток…

Она—сестра.

Настоящая, «посвященная», крестовая сестра. Исполнится заветная мысль. День посвящения закрепит ее навсегда в эту среду, среду, отдающую себя всю без остатка на служение людям, для утешения их страданий и духовных нужд.

Все складывалось теперь так, как давно о том мечтала девушка.

Ее родственники Махрушины оставили ее в покое, примирились со «совершившимся фактом», как писала генеральша. Бабушка, которой Нюта послала длинное сердечное письмо с подробным описанием всего происшедшего с нею, прислала ей благословение на трудный путь. Это письмо, как святыню, берегла Нюта, нося на груди под лифом платья. Теплые, любящие строки, написанные дрожащей старческой рукой, высказанная в них горячая уверенность в силы и чистую душу Нюты лучше всякого бальзама уврачевали раны, нанесенные судьбою в первые месяцы пребывания девушки в стенах общины.

Полная сладкого трепета, полная самых жгучих надежд, ждала Нюта торжественного часа.

И вот этот час наступил…

В пятницу исповедовались, в субботу причащались «крестовые сестры», вновь же посвящаемые должны были принять посвящение в Светлой заутрене в Великую Пасхальную ночь.

Ровно в половине двенадцатого ударил колокол в Исаакиевском соборе. Ему ответили тотчас же со всех петербургских колоколен бесчисленные гулкие колокола. И пошел «малиновый» перезвон торжественной и радостной Пасхальной ночи. Неизъяснимою радостью, волною необъяснимого, юного, молодого, ликующего чувства дохнуло на весь православный мир столицы вместе с этими торжественными звуками колоколов.

Радость залила проснувшуюся землю, радость осветила пробужденную ярким ее светом ночь, радость засыпала незримыми для глаз цветами все живое в этот час на земле.

В группе шести посвящаемых сестер, среди ярко освещенной бесчисленными огнями пасхальных свечей церкви, стоит Нюта.

Шесть взволнованных, трепетных, в коричневых платьях и черных передниках с красными крестами на, груди, фигурок, ликующих и светлых, молятся со всеми вместе в эту дивную ночь.

Взоры всех присутствующих прикованы к ним, к этим шести женщинам и девушкам, вступающим на избранный ими путь.

Огромная, нарядная толпа «светских» смотрит на эти скромные фигуры. Лица мужчин в блестящих мундирах и изысканных фраках, глаза дам в светлых, роскошных туалетах — все это обращено на них, на этих шесть женщин и девушек, отдавших себя, обрекших всю свою жизнь на подвиг милосердия и добра.

А на обоих клиросах прекрасные, звучные голоса певчих выводят всегда желанное и радостное: — Христос Воскресе!

Нюта невольно поднимает руку, нащупывает гладкий, глянцевитый квадратик мягкого шелка у себя на груди.

Крест!

Желанный, святой, прекрасный символ. Символ ее самоотречения, символ принесения в жертву людям ее молодых сил, ее юной, едва пробуждающейся жизни.

Этот крест, под величайшей тайной для всех, а пуще всего для нее, Нюты, нашила ей Розочка своими маленькими ручонками.

— Вот, Нюточка, носите с Богом! — говорила она. — И помните: четыре иглы сломала и шесть раз палец уколола, все старалась, чтобы глаже приладить… Вот…

— Милая! — невольно мысленно приласкала ее Нюта. — Все вы милые, добрые, золотые у вас сердца, и я теперь ваша, совсем ваша.

— Мама! Родимая! — глубже и слаще, мучительнее пронизала ее мысль. — Видишь ли ты оттуда из далекого, неведомого мира радость твоей Нюты? Ты молишься за все, родная, и вот услышаны твои молитвы, мама, твоя Нюта счастлива, счастлива вполне!

Тихие, умиротворенно-радостные подходили «посвященные» к святой чаше с причастием. Их лица радостно сияли, счастливо горели глаза… пламенели щеки…

Старенький, почтенный, двадцать пять лет прослуживший в общине, отец Симеон вышел сказать слово «посвящаемым».

— Сестры, дети мои духовные! — зазвучал под сводами храма теплый, дрожащий старческий голос. — Нелегкую задачу приняли вы на себя, тяжелое бремя возложили на плечи. Не для радости, не для веселья и утех пришли вы в нашу тихую обитель любви и мира. Скорби людские, страдания, немощи телесные, — вот что окружает вас здесь, и обреченные на великую бескровную жертву во имя Господне, вы, забыв себя, свою личную жизнь, должны отныне поставить себе целью быть помощницами и утешительницами всего страдающего человечества. Жертва бескровная. Подвиг высокий и прекрасный… Благословляю вас идти на него, сестры, дочери мои духовные; оглянитесь вокруг себя: сколько больных, немощных недужных, искалеченных тянутся к вам в приступе злого недуга, обуреваемые страданием, истекающие кровью, покрытые ранами, зияющими болячками, согнутые в три погибели под бременем ужасных болезней. И все это ждет от вас помощи, врачебной и духовной, и еще более духовной, нежели врачебной, сестры… Милосердие, чуткость, доброта, кротость, самоотверженность, стойкость, энергия и трудолюбие должны отныне быть вашими спутниками на земле. Вспомните Христа страдающего, Христа, на великую жертву обреченного, и уподобьтесь Ему. Великим примерам самоотвержения и кротости следуйте, сестры… Я счастлив, что нынешний день посвящения совпал с великим праздником Воскресения Христова. Не есть ли в этом новый, глубокий, великий смысл? Не указывает ли вам Сам воскресший Спаситель мира умереть духовно для прежней жизни и воскреснуть для нового пути, пути самоотречения на почве милосердия и добра? Христос Воскресе, дети! В великую ночь Святой Пасхи Христовой приветствую вас, вновь посвященные сестры всего больного, страдающего человечества. Ступайте смело и прямо к вашей цели, и да будет возможно легче ваш тяжелый, тернистый путь, Многие лета вам, сестры!. Да хранит вас Господь Милосердный! Аминь.

• Предыдущая
• 33/44
• Следующая