Группа особого резерва - Нестеров Михаил Петрович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/58
• Следующая

Коротков положил блокнот на место и взял пистолет. Быстро, но не судорожно направил его на Парникова. Казалось, его левая рука готова поддержать правую при выстреле, но до него было еще далеко. Генерал передернул затвор, заслав патрон в патронник, и только после этого пальцы его левой руки обвили пальцы правой, крепко держащей рукоятку пистолета.

Он целился в жертву обеими глазами, возможно, потому, что перед ним находилась именно жертва. Он смотрел и целился. Хладнокровно, как будто собирался выстрелить в мишень. На округлившиеся глаза подчиненного он выразительно выгнул бровь и чуть склонил голову. И больше, как оказалось, терпеть не мог. Он нажал на спусковой крючок и, не видя, куда попала пуля, резко встал, опрокидывая кресло. Он отстрелял в плечо взрывотехника, упавшего со стула, в его спину, когда тот, взвизгнув, перевернулся на живот. И все — большего Парников в свою защиту сделать не мог. Магазин пистолета опустел, а минер все еще был жив. Не дожидаясь, когда он сдохнет, Коротков обошел корчившееся на полу тело и открыл дверь в приемную. Вдоволь насмотревшись на бледного помощника, он кивнул ему:

— Зайди.

И пропустил его вперед.

В глазах полковника Верестникова Парников походил на персонаж из фильма ужасов. Он воспринимал только его верхнюю часть, которая протягивала к нему руки и кривила окровавленные губы.

Коротков дождался, когда Верестников посмотрит ему в глаза, и отдал приказ классической фразой:

— Я тут намусорил. Убери.

Он занял место на заднем сиденье служебного «Ауди», но команды трогаться отдавать пока не торопился. Он вдруг нашел ответ на вопрос, который не давал покоя ни ему, ни членам его дерзкой команды: как побыстрее выйти на террористов. Он даже просветлел лицом, едва до него дошел смысл ответа, родившегося, может быть, под впечатлением кончины взрывотехника. Он вынул телефон и, нажав на клавишу быстрого вызова, дождался ответа подполковника.

— Слушаю, шеф.

— Слушай внимательно. Чем ты сейчас занимаешься?

Короткая пауза.

— Жду указаний — что нам делать.

Капелька растерянности в голосе Верестникова разгадывалась легко. По сути дела, все участники операции жили сейчас в режиме дефолта, объявленного самим шефом. Как обычно это делается, все залегли на дно, каждый на свою глубину. У кого глубина меньше и кто в этой связи хватает и ртом, и жабрами воздух, — вопрос на засыпку.

Полгода назад «Фирма» влезла в долги: тридцать миллионов долларов, взятые в кредит и вложенные в рентабельное, казалось бы, предприятие, были безвозвратно потеряны. Только по этой причине Коротков пошел на ограбление. Эта же причина сплотила вокруг него людей, которые не захотели остаться без работы. Команда Короткова спасала свой корабль, идущий ко дну. Она шла на жертвы. Но куда без них? Генерал не мог сказать Роману Кудрявцеву: вот тебе парашют, вот тебе пульт дистанционного управления. Глупость все это. Уже сейчас генерал не жалел ни Романа, ни членов его команды.

Прежде чем отдать очередное распоряжение, Коротков еще раз проанализировал положение дел. Неизвестная группировка на борту самолета по дерзости и изощренности ничуть не уступала его группировке, а если быть до конца честным, то в этом плане превосходила ее. И не верится, что она остановится, смирится с тем, что фактически заполучила в свои руки. Как авантюристу, ему необходимо знать, кто его, пусть даже случайно, переиграл. Но главная задача — узнать, кто его предал.

— Алло, шеф? Вы на связи?

— Да. — Коротков наморщил лоб: он хотел отдать Верестникову какое-то распоряжение. Ах да, вспомнил он: деньги. Тридцать миллионов долларов, которые сейчас охраняли трое его людей, ни в коем случае нельзя вынимать из контейнеров. Еще неизвестно, какие детали нароет комиссия по расследованию. Кто знает, может быть, придется подкинуть контейнеры. — Проследи за тем, чтобы ни одна купюра не пропала из сейфов. Отвечаешь за это головой.

Тувинец усвоил одну вещь. Тот, кто вольно или невольно кинул Марковцева, стоит вне закона. А с такими людьми можно наладить диалог. Не сказать, что влегкую, но можно. С ними можно не только договариваться, но и ставить условия. Диктовать?.. В особых случаях. Была бы база, основание. А таковое имелось. Тувинец потянул за ниточку, и клубок стал распутываться. Но прежде он подумал о том, что люди вне закона закон же и представляют. Управлять со стороны намного эффективнее — видно лучше. Фактически это историческая справка. Он вспомнил капитана Злобина и его подругу, себя — стоящего по пояс в вонючем болоте. Нужно подготовить почву, чтобы избежать проблем, если на него выйдет следствие.

«Законников», безусловно, интересуют вещественные доказательства — контейнеры с бумагой. И они заплатят за них реальную цену. Тувинец учел и просчитал все, кроме единственной вещи, которая в глаза не бросалась. Контейнеры с деньгами считались пропавшими, а те, что могли всплыть и хранились в лесу, были из «другой партии». На них стояли другие номера. Люди из «Фирмы», конечно же, пойдут на встречу с людьми, которые могут предоставить им любую информацию о террористах. О том, что к ним обратится один из них, они и мечтать не смели.

Что еще мог сказать Тувинец в свое оправдание? Ничего. Разве что деньги он теперь стал называть богатством. И тогда — для него лично — все встало на свои места. Богатство давало ему чувство гордости от скорого обладания всем самым современным и технологичным. Всем тем, от чего мог отказаться только сумасшедший.

Он хотел самостоятельно выйти на «Фирму», но вскоре был вынужден сделать это буквально по принуждению.

«Чем ты думал, Вадим, когда убивал капитана Злобина и его подругу?» На этот вопрос Тувинец ответить не мог. Если раньше он оправдывался, мол, спасал положение, выправлял ситуацию, в голове бились мысли о людях, то сейчас они не проходили даже фоном. Деньги — вот что двигало им тогда. Он не думал о последствиях — их потом можно было устранить при помощи тех же денег. Он видел цель и ничего вокруг нее и в этом плане походил на стрелка: главное — поразить мишень; ведь никто, целясь в яблочко, о молоке не помышляет.

Он грыз ногти, снова и снова переживая один и тот же момент: открыт уже люк сейфа, отброшены листы бумаги с чарующими «иероглифами», а дальше… На девственно белых листах бумаги, которыми был забит до отказа переносной сейф, не было ни одного чернильного пятнышка…

Как насмешка — замечание Сергея Марковцева, который боялся одного, что сейф набит тысячными и десятитысячными купюрами, словом, тем ценным дерьмом, которое имеет хождение только в ограниченной сфере, на них даже килограмм картошки не купишь. Он как будто предвидел будущее, потому, наверное, его усмешка оказалась такой обидной. Непростительной.

Гримасы судьбы.

Молодой следователь прокуратуры откровенно издевался, натянув на лицо маску превосходства. У него под рукой был целый арсенал масок, и он менял их часто. Вот маска пренебрежения:

«Мы… остановились, проехав двести или триста метров, считая с поворота на главную дорогу. Вадим, прежде чем выйти из машины, зарядил карабин. Вставил полный магазин».

«Какой марки карабин был у Вадима?»

«Сайга» с унифицированными патронами».

«Что означает „унифицированные патроны“?»

«Конкретно в данном случае у пуль был сточен носик, просверлены отверстия, а в них залита ртуть. Всего пара капель, шариков. Такая пуля может оторвать руку, если попадет в плечо».

«Ясно. Дальше, пожалуйста».

«В „Ниве“, кроме человека, который представился нам как капитан Злобин, находилась женщина. Лет двадцати семи. Она сидела на заднем сиденье. Но нам ее хорошо было видно. Стекла у „Нивы“ не были тонированными. Когда я разглядел ее, мне ее стало жалко. Я был уверен, что Вадим не оставит в живых свидетеля».

«Свидетеля чего? Поясните, пожалуйста».

«Убийства капитана Злобина».

«Но вы „пожалели“ ее, когда капитан Злобин был жив. Вы ничего не путаете?»

• Предыдущая
• 37/58
• Следующая