Русские флибустьеры - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 55

С той самой секунды, когда он захлопнул люк крюйт-камеры, Беренс действовал, словно по давно задуманному плану. Хотя на самом деле никакого плана не было. Просто одно действие неизбежно требовало другого. Сев в лодку, надо оттолкнуться от берега. Оттолкнувшись, надо грести. Дистанция в тысячу миль состоит не из миль, а из гребков. Один гребок веслами, второй, а потом - последний, и лодка приткнется к причалу. Все очень просто. Надо только делать один гребок за другим и не заглядывать за горизонт.

Неспешно пробираясь по кем-то пробитой тропе, Боб Клейтон сначала замечал кровавые следы, затем они пропали. Здесь двое несли раненого, а вот здесь его перевязали. Срубили пару тонких деревьев - наверно, сделали носилки. Дальше уже не было никаких следов. Шли аккуратно. Даже не понять, сколько их было. Возможно, в другое время Клейтон не рискнул бы идти по чужой тропе. Тем более, по тропе, оставленной многочисленными и опытными противниками. Такие ребята вполне могли подстраховаться и оставить на тропе засаду, чтобы прикрыть спину. И если бы он пытался их настичь, то пустил бы погоню двумя группами, охватывая противника с флангов. Но сейчас у него не было двух групп, да и не думал он о погоне. О другом надо было думать~

Клейтон внимательно прислушивался к перестрелке. Он различал звуки одних и тех же винтовок. То были маузеры. Складывалось впечатление, что стреляют только испанцы, прочесывавшие лес. Никто не отвечал им из револьверов или дробовиков, как обычно бывало, когда солдаты зажимали в кольцо банду «мамби». Нет, там, впереди, шел бой равных противников. Потому-то Боб Клейтон и не торопился. Он никогда не ввязывался в чужую драку.

Клейтон провел детство в горах Вайоминга, где все занимались овцеводством. Дед его пас баранов, и отец его пас баранов, и Бобу тоже пришлось бы стать пастухом, если б он вовремя не смекнул, что в жизни есть и более интересные занятия. Однажды зимним вечером в их дом напросились переночевать двое заплутавших путников. Наутро они попросили отца дать им проводника до станции, и отец, получив с них доллар, послал с чужаками Боба, младшего сына. До станции было почти двадцать миль, туда-то он добрался на чужой лошади, сидя за спиной всадника и подсказывая дорогу. А обратно предстояло топать пешком. В метель. По горам. Бобу тогда было четырнадцать лет. Наверно, у него наступил тот самый возраст, когда гудки паровозов заставляют сердце биться сильнее обычного. Особенно если в этом сердце накопились обиды на отца и братьев. И Боб решил не возвращаться. Вместо того чтобы мерзнуть на горной тропе, он забрался в уходящий вагон с бычками. И уехал куда-то еще дальше на запад.

А потом - обычная история. В Юте за кражу лошади он получил год тюрьмы. За решеткой люди сходятся накрепко или не сходятся никак. Он сдружился с ребятами из Колорадо и, выйдя на свободу чуть раньше них, несколько месяцев околачивался возле тюрьмы, чтобы дождаться освобождения друзей. Они служили стрелками у «мясных баронов», а за решетку попали из-за того, что в этот раз их хозяевам не удалось отмазать ребят от суда. Стрелять-то приходилось часто, и стрелять приходилось первыми, и обычно судья соглашался, что это была самооборона. Но раз на раз не приходится~

Бобу Клейтону везло с самого начала. Его, малолетку, приняли в команду опытных стрелков. Приняли сразу, не отправив для проверки на ранчо, коровам хвосты крутить - да он бы и не задержался там, удрал бы куда-нибудь еще. Нет, главарь быстро раскусил мальчишку, который бежал из дома не для того, чтобы стать ковбоем. И прислуживать в хозяйском доме он тоже не останется, хотя о такой жизни многие могли только мечтать. Многие, только не он. Его глаза загорелись, когда он увидел оружейные шкафы, целый лес винтовочных стволов, гирлянды патронташей. Он несколько дней не вылезал из арсенала, самозабвенно начищая старые винчестеры, которые давно валялись в углу. Это было трофейное оружие, и ему пришлось долго выводить кровавые пятна, въевшиеся в приклады. Но Боб Клейтон не боялся крови. Он боялся только одного - что его не возьмут на дело.

Но его взяли, и в первом же налете на ферму упрямого ирландца Боб с перепугу застрелил батрака, который опрометчиво замахнулся на него вилами. Сам же ирландец остался жив только потому, что застыл на месте. Через день на ферме не было ни души - работники разбежались, семья подалась в Оклахому, а земля досталась хозяину Клейтона.

Боб ожидал, что его посадят за убийство, но ничуть не боялся этого. «Подумаешь, тюрьма! За батрака не повесят. Отсижу и вернусь», - думал он. Но его не посадили. Правда, главарь заставил его целыми днями упражняться в стрельбе. Боб сжег, наверно, ящик патронов, прежде чем научился без промаха бить из кольта и винчестера. И с тех пор уже никого не убивал случайно, как того батрака.

А убивать приходилось часто. Долины на стыке Вайоминга, Колорадо и Юты были ареной непрерывных боев. Огромные стада порой меняли владельцев несколько раз за месяц. Ковбои, завидев налетчиков, разбегались по прерии, как испуганные воробьи. А через день-другой по следу угнанного стада шла команда Клейтона. Шла тайно, не торопясь. Настигнув угонщиков, устраивала засаду. Перебив всех, возвращалась. А стадом уже занимались ковбои, которые следовали за ними на дистанции суточного перехода.

Бобу нравилось это занятие, хотя платили стрелкам столько же, сколько простым ковбоям. Ему было все равно, сколько ему платят. Коня дали, патронов - море, что еще нужно? К еде и выпивке он был равнодушен и никогда не брал трофеев. По крайней мере, поначалу.

Это уже потом, повзрослев, он стал не таким разборчивым. И когда приходилось кого-то спровадить на тот свет, то Боб не гнушался забирать себе коня или оружие убитого. В конце концов, если бы противник оказался более удачливым, то точно так же стянул бы с Боба сапоги, пока тот не окоченел. И в этом не было ничего дурного. Больше того, Клейтон даже никогда не испытывал ненависти или хотя бы злобы к тем, в кого приходилось стрелять. Ведь они были одной с ним породы - волчьей.

Люди, как думал тогда Боб Клейтон, делились на две породы. На волков и баранов. Баран живет, не поднимая головы. Он не видит ничего, кроме травы и собственного дерьма. Он идет туда, куда погонят. И безропотно отдает свою шерсть. Или так же безропотно подставляет горло под нож.

А волки сами ищут свой путь. И делают только то, что хотят.

Примерно так рассуждал Клейтон в молодости. Прошли годы, прежде чем он смог расширить свое представление о человеческом роде. Оказалось, кроме волков с баранами есть еще и племя свиней.

Свиньи владеют этим миром. Вся земля принадлежит им. И даже вольные гордые волки подчиняются свиньям, превращаясь в цепных псов.

Сам-то Клейтон себя по-прежнему считал волком. А вот испанцы для него были как собаки. Впрочем, надо отдать им должное, то были отличные собаки. Гончие, или какие там еще? Борзые? В общем, нормальные охотничьи собаки.

Капитан Солано глядел на Клейтона неприязненно, словно угадав его мысли.

- Где ваши люди? - отрывисто спросил он, не тратя времени на приветствия.

- Отдыхают, - ответил Клейтон.

- Мои солдаты тоже устали. Но я не собираюсь ждать здесь до утра.

- Кто заставляет вас ждать? - Клейтон пожал плечами. - У вас своя работа, у меня - своя. Кого вы ловите на этот раз?

Капитан Солано глянул на него озадаченно:

- Мой посыльный должен был все вам рассказать. Кстати, где он?

- Какой еще посыльный?

- Гомес. Я послал его к вам.

- Не было никакого Гомеса. Я просто услышал пальбу и решил посмотреть, кто тут воюет. - Клейтон, не дожидаясь приглашения, сел рядом с капитаном под натянутый между деревьями плащ, потому что снова пошел дождь. Он раскурил огрызок сигары и повторил: - Не было никакого Гомеса. Так с кем война, Хавьер?

- С вашими ублюдками, Роберто. Русские бежали с плантаций. Не знаю, как они справились с охраной. Но мистер Коэн очень встревожен.