Одна на краю света - Галкина Марина - Страница 26

• Предыдущая
• 26/51
• Следующая

Ноги проваливались до ледяной твердости вечной мерзлоты, выбрав кочку побольше, переминаясь на ней с ноги на ногу, чтобы хоть ненадолго не погружаться в холод, я, не сумев развязать крепко, на совесть затянутый Гуриным еще на берегу лимана узел обвязки, разрезала веревку ножом и сделала-таки наконец длинную петлю. Перекинула через себя и поняла, насколько так удобнее тащить, насколько лучше распределяется нагрузка. В общем, я действовала, как нерадивый лыжник на марафоне, ленящийся вовремя подмазаться мазью и едущий с отдачей, «на руках». Как говорится, пока сила есть…

Сзади луна, спереди ветер и холод.

Далеко справа склон, далеко слева склон, впереди долина — это понятно, и заблудиться тут невозможно. Но выбирать дорогу внутри этой долины, где лучше пройти, чтобы не выходить на участки галечников, на крутые склоны бортов ручья или впадающих распадков, эта задача в темноте решается труднее. Чтобы не ориентироваться, я шла по недавно подсеченному мною вездеходному следу. След вездехода, как путеводный, подходил для меня, он чаще выбирал именно ровные заболоченные участки, обходил крутяки распадков. Правда, вездеход хорошо шел и по участкам плотной каменистой тундры, и здесь наши с ним интересы не совпадали.

Вот след поворачивает к реке, и я натыкаюсь на обширный участок галечника. Какую-то часть пути по нему я еще нахожу силы протащить каяк на плече, но потом понимаю — нет, скидываю лодку, и впервые значительный участок волоку каяк за собой по этой голой гальке вперемешку с песком. «Что же будет?» — с ужасом думала я. А «шкура»-то была не новая, я плавала на ней и в Саянах, и на Кавказе.

Светало. Вездеходный след петлял, то спускаясь в низ долины, то взбираясь вверх. В холодном оцепенении я брела по нему. Ну когда же, когда же я увижу зеленую крышу своего тента? Я отчетливо чувствовала, насколько родным стал теперь мне мой домик. Где же он, когда покажется? И когда, наконец, я увидела его — это было огромное счастье. Я дома! Из последних сил дотащив каяк, я залезла внутрь тента и поняла, что теперь можно спать и больше никуда не надо идти. Все! Было четыре утра, всходило солнце. Вскипятив чай, я забралась в спальник.

Да, все же это был тяжелый марш-бросок. За этот день я отмахала больше сорока километров. Видимо, я немного перетрудилась, потому что долго не могла заснуть, ворочалась, все никак не могла согреться в спальнике от усталости. А может быть, так действовало на меня полнолуние. Сильный ветер полоскал тент, и спала я чутко, какими-то урывками.

В десять утра я уже пробудилась окончательно. Солнышко, ясное небо с редкими плоскими белыми облаками. Ветер дул все с той же силой. Первым делом я бросилась взглянуть на своего друга-каяка. «Шкура» невредима! Появились новые белые полоски от камней, но это не беда, они далеко не сквозные, чуть поцарапался лишь верхний слой наружного пластика. «Сегодня буду плыть!» — радуюсь я. Медленно, лениво варю кашу, окончательно собираюсь только к двум часам дня.

До следующего перевала, что ведет в верховья безымянной речушки, впадающей в озеро Баранье, я намеревалась подниматься от Уэленейвеема. По нему сейчас я собиралась сплавиться километров на 7–8 вниз, поближе к началу подъема по распадку на перевал.

Загружаю каяк прямо на берегу, упаковав вещи в гермомешки, как для сплава, стаскиваю лодочку в воду, легко прохожу с ней по воде метров пятьдесят, смотрю… Ага, в русле начались каменные завалы. Какая-то вода сочится между камнями, но ее слишком мало. Да и глыбы здесь большие, это не гладкая галька, как в верховьях Гачгагыргываама. Ладно, протаскиваю один завал, второй. Но впадающий ручей картину не улучшает, он не увеличивает заметно водный поток.

Характер реки быстро проясняется для меня, горе-сплавщика. Вода падает ступеньками. Идут более-менее глубокие участки плесов, где можно даже прогрести метров двадцать, максимум, а затем — бац — крутой перепад высоты, каменная горка, куча камней, и меж ними мелкие струйки воды. Понимаю, что опять я иду пешком.

Вот аккуратно провожу каяк между камушками, но проходы сужаются, камней становится больше. Оступаясь в воде меж скользких валунов, по мизерному полусантиметровому слою воды над камнями, а частенько и прямо по мокрым не обливным глыбам русла, всем телом, всей своей тяжестью падая на лямку, рывками протягиваю груженый каяк вниз.

Мучилась я так километра два. Потом на очередной каменной горе понимаю, что у меня просто нет больше сил. Да и каяк жалко, мне еще на нем сплавляться по большим рекам.

Нет! Все! К черту! Вон примерно там перевал, решаю я, вроде, видна какая-то седловинка. Пойду напрямик пешком через горы. (Дело в том, что на этот участок пути у меня были карты только масштаба пять километров в одном сантиметре. Это не очень подробная карта, и я полагала, что с уверенностью можно было найти перевал, лишь поднимаясь к нему по распадку, ведущему от реки.)

Разгружаю каяк, вытаскиваю его повыше на берег, собираю рюкзак и пешком направляюсь к перевалу, оглядываясь и запоминая склон, под которым остается мой верный спутник.

У реки тянулся участок низких кустарников, повыше колена, этакая стланиковая полоса, где было неприятно идти, так как ноги цеплялись и проваливались между ветвей густых крон до земли. Потом появились высокие кочки, перешагивать которые также было не сладко. Хождение по ним, а вернее между ними (на неустойчивой кочке нельзя удержаться), было сродни ходьбе по неплотному насту без лыж — нога проваливалась выше колена, и, чтобы согнуть ногу для следующего шага, приходилось сначала вытягивать ее вертикально вверх и лишь затем, высоко задрав, опираясь руками о кочки, делать следующий шаг.

Несколько раз я пересекала глубокие распадки притоков с крутыми склонами, карабкаясь наверх местами на четвереньках, и все равно после каменных горок реки мое нынешнее передвижение казалось мне праздником. И я шла напрямик к понижению в хребте, не особенно обращая внимания на полосы кочек, постоянно попадающиеся мне на пути.

Повыше начались каменистые поля. Здесь живут суслики, встречаю их многочисленные норы. На пологих отрогах и сглаженных вершинных пупырях хребта выстилающие камни были плоские, утрамбованные, меж ними встречались поля отцветших пожелтевших низкорослых травок — дриад — и хождение по таким «паркетам» было подарком для уставшего путника. Как здорово идти верхами!

Однако здесь не пройдет номер преодоления перевала с не разобранным каяком, как в предыдущий раз: по камням его не повезешь, а нести каяк на плече при сильном и тем более встречном ветре просто нереально. Что ж, разберу каяк и пронесу в рюкзаке, заключаю я. А сейчас задача — дойти до водораздела, а лучше до места, откуда уже можно плыть.

Рельеф окружающей местности был сложнее, чем на моей «пятикилометровке». Ориентируюсь, примерно предполагаю, куда мне идти. Вижу: здесь распадочек, тут. Их гораздо больше, чем отмечено на карте, по какому идти? Моя безымянная речушка должна вытекать из небольшого озерка. Прикидываю, надо идти, вроде, сюда. Выхожу за перегиб склона. «Да! Действительно озеро! Неужели оно? То или не то?» — гадаю я, идя вдоль заболоченного тундрового берега. Небольшое, такое не должно быть отмечено на карте, но так хочется, чтоб уж было оно. За озером снова уходит распадок налево и вниз. Смотрю на компас, нет, мне все же нужно прямо. Вокруг небольшие тундровые увалы, каменистые склоны высоких горок. Переваливаю отрожек, иду вверх, снова вниз. Может, я уже прошла перевал, может, он неярко выраженный, состоит из нескольких взлетов и падений? С кем поделиться сомнениями?

Но за следующим увалом вижу водную гладь, стиснутую крутыми склонами щебенистых осыпных гор, и понимаю, что это именно то самое длинное перевальное озеро, помеченное на моей карте. Метров 300 длиной, оно лежало в седловинке между вершинами. Траверсирую осыпающийся берег-склон, подхожу к его дальнему концу. За озером начинается крутое понижение.

• Предыдущая
• 26/51
• Следующая